Алабушевское кладбище. Глава 32. Откровенность

ОТКРОВЕННОСТЬ

неторопливо извиваясь

дырявя гумус головой

всегда вперед ползти стараюсь

движенье жизнь и под землей

я низшей формы воплощенье

всего лишь навсего червяк

но если в почве есть рыхленье

для садовода добрый знак

Высаживались артистично. Вначале выгружались спрятавшись за астероидом. Затем построившись в боевой порядок благополучно десантировались на следующем камне. Заходили, естественно, с темной стороны.

Политические особенности не относятся к профессии. Сейчас можно порассуждать о моральной составляющей, а тогда обыкновенное очко поглощало всё внимание.

Об аморальности несознательного умерщвления существ. Нельзя же убивать, даже преступника не переживая за собственную душу. Последствия любых деяний могут быть весьма сугубыми.

Деяний аморальных, тем более. Убийство, что может быть аморальней. И как кто ни обманывал бы совесть, какое-то время она молчит, но в итоге ее муки настигают обманщика.

***

Ощущение "глаз" просто невероятное. Здесь всё и могущество, и беспомощность. И слава богу, что получалось не отключаться, и быть в постоянном сознании.

***

- Я не ошиблась, выбрав именно тебя, Ава. Твой поступок в бою - истинное самопожертвование. Высочайшая магия древних.

- Ты меня видела там? А как это ты за мной подглядываешь без разрешения?

- Ко мне вернулась магия. А магия, уж извини, беспардонная способность. - смеялась девушка, снова ласкаясь к нему влюбленными глазами. Суховатыми, зато горячими, как резиновые грелки ладошками наглаживая ему плечи и торс.

- И давно? - Ав, с обидой заподозрил обман, почти розыгрыш. - Оно вообще было твое обезмаживание?

- Было было. - смеялась Жати. - Не долго правда. Ну, что ты придираешься. Я же не лгала! Просто не говорила.

- Ну, да, вообще-то, и похвалила ведь. И как я сразу не допер про "самопожертвование" твое, то есть моё...

- Нее, постой, во первых, ты сам рассказал. Во-вторых, по косвенным признакам.

- Ясно... И что теперь?

- Ты мне скажи, чем тебя возбудить?

Чем-то преисполнившись, наверное, древним не неистребимым в нем благородством, он не смог промолчать:

- Порнухой...