Донон

Дите фон Тиз

- Познакомился я тута с одним антиком, так, скажу я вам, талант необычайный к словосложению обнаружился в нем.

Давыдов, смешивавший за ломберном столиком, то и дело тряся оловянный кувшин, беря его за узкое вытянутое горло, абсент с порошком бензедрина, заинтересованно поднял вихрастую голову, пока Пушкин, лениво покуривая кубинскую сигару, неспешно повествовал о своем знакомстве с оказавшимся потомком шотландских королей антиком.

- Натурально гусар, пьет как конь, в карты катает помалеху, но экспромты выдает, - Пушкин, сложив пальцы щепотью, звучно поцеловал их, насмешив молчаливого Вяземского, вполуха прислушивавшегося к разговору приятелей, - на раз. Вот, к примеру.

Пушкин положил сигару на краешек стола, встал, зачем - то засовывая правую кисть за пазуху, прикрыл выпуклые черные глаза и густым баритоном произнес :

- Скажи - ка, диду, ведь не просто

Масква чеченам вручена ?

Грызут они нам кости,

И дрищет целая страна.

Страна, прибежище уродов,

Скотов говенных, мудаков,

Что в брючках - дудочках по моде

Растят щетинку дураков,

Тех сратых ургантов - жидов,

Заполонивших святый Кремль,

Мерзотных и шершавых псов ...

- Здесь он запнулся, - падая в кресло хохотал Пушкин, блаженно пыхая сигарой, - по - ходу с рифмой затруднился.

- К чорту все ваши рифмы, - яростным шепотом высказался Вяземский, вскрывая ногтем пачку  " Казбека ", - все ваши гусли - мысли туда же. Мне, товарищи, за державу обидно.

Давыдов закашлялся, скрывая смех, а Пушкин, деловито ткнув кончиком сигары в выпуклый от дум невеселых о судьбах демократии в России лоб Вяземского, толково предложил :

- Давайте тогда либо е... ся, либо бунт смастырим.

- Бессмысленный и беспощадный, - пророчески подсказал Давыдов, добавляя в кувшин - для блезиру - персидской ромашки.

- Смысловой и милосердный, - не согласился Пушкин, хоть так противореча несогласием.

- А мне один хрен, - произнес Вяземский, прикуривая от каминной спички папиросу, - хотите, пойдем мусоров резать, хотите, прямо сейчас разбежимся.

- Хорошо тебе говорить ! - закричал Пушкин, играя личиной. - Лег на дно - и нет тебя, а о них вот, - он показал на Давыдова и кувшин, - кто подумает ?

- Ты и подумаешь, - отмахнулся Вяземский, посматривая на часы, - он вот сейчас вот предложит тебе раскумариться, ты и подумаешь, что ништяк бы.

Пушкин ухмыльнулся.

- В - натуре, - промолвил он, с нетерпением поглядывая на Давыдова. - Чо там твой антик ?

Давыдов, разливая напиток в тут же запотевшие граненые стаканы советской фабрикации, отвечал по существу и мудро, как и положено гусарским подполковникам, что бы там ни инсинуировали какие недобросовестные исследователи позднее :

- Застрелился Мартыновым. В Пятигорске.

- Повезло, - задумчиво говорил Вяземский, приближаясь к столу и занимая место одесную Пушкина, - не увидит, выходит, армяшковую мразь нашарашинского розливу.

- А ты откуда знаешь, - подлавливал приятеля Пушкин, пробуя напиток враз отсыревшими губами, - ты же тиви уже лет семь не смотрел, может, этой срани там уж и нету ?

Риторическая тишина была ответом великому пииту, ибо ( шикарное словечко ! ) привыкшая производить говно веками мразь сама никогда не уйдет из телевизора, их надо дустом посыпать или бошки рубить, что уже холокост, как подумает какая крыса Потупчик. А впрочем, х... й на них всех. Так, Дита, кисочка, вспоминается иногда вся эта пое... нь, то ли от скуки, то ли так просто, как сумеречная рассудком Русiя, не сумевшая придумать ничего лучше, нежели дань чеченам в начале двадцать первого века.