Алабушевское кладбище. Глава 60. Суженая ряженая и

СУЖЕНАЯ РЯЖЕНАЯ или БРАК НЕ ПО ЛЮБВИ НЕ ДЛЯ ВСЕХ...

ЛЮБОВЬ МОЯ ТОСКОЙ ТЫ СТАЛА

Я КАЖДЫЙ МИГ ХОЧУ ВЕРНУТЬ

МЕНЯ СУДЬБА ПЕРЕИГРАЛА

НО СЧАСТЬЕ ЗНАЛ Я ХОТЬ И ЧУТЬ

***

В потертых джинсах с дырками на коленках, обтянувших круглую попу, в черной футболке с цветным принтом, едва вмещавшей третий размер по привокзальной площади шла молодая красивая женщина. Ее походка была стремительной как у модели на подиуме и улыбалась она как человек уверенный в своем превосходстве.

Несмотря на полноту и невысокий рост ее фигуре позавидовала бы и богиня. Навскидку женщина весила килограмм шестьдесят, не превышая ста шестидесяти сантиметров. Неординарность брюнетки подчеркивала короткая стрижка с чубом до подбородка, а красные губы на загорелом лице, словно яркий цветок в клумбе выделялись издалека.

Слева направо пышную грудь пересекала синяя лямка спортивной сумки. Справа налево красный ремешок женской сумочки.

- Патронташ. – высказался мужчина лет сорока. Рыжий и худой. В темно вишневом поло и серых штанах. Его руки пустовали, не считая дымившей сигареты.

Мужчина и женщина знали друг друга по интернет переписке по голосу в телефоне и по фотографиям некоторых частей пересылаемым в электронке. Разумеется, кое что представлялось иначе...

- Слишком тяжелая. - разочаровался встречавший. - Мне бы такую, чтоб на руках носить...

***

Казалось, что привокзальная площадь внезапно опустела или вследствие какого-то чуда раздвинула края, создавая широченный проход в центре. Больше не мозолили глаза стоянка такси и таксисты с одной стороны. С другой, здание вокзала с эпическим ступенями людьми и шпилями под старину. Будто Солнце в небе там царила она ослепительная и чужая...

***

Ее не спокойный нрав он узнал позже. А его товарищ и компаньон, после знакомства с ней сказал:

- Комиссар. Ей бы кожаный плащ и револьвер.

***

- Эффектная, но не в моем вкусе. – проговорил, прятавшийся за киоском мужчина, когда она прошла половину площади и еще оставалось время на отступление.

- Не по-мужски это. Да и женщины давно не было в натуральную величину...

Глядя на нее он восхищался ею, но не чувствовал душевного влечения к ней.

- Ну, не моя это женщина. – доказывал он себе.

И себе возражал:

- Ну, не могу я вот так взять и свалить. Не могу. Понимаешь?

И Понимаешь умолк. А Нестарый и Симпатичный вышел навстречу Приезжей Красавице Будущей Матери Его Детей.

***

Когда они сошлись и поздоровались, то первые минуты вели себя сдержано, скорее приятельски, а не как влюбленные, хотя уже вовсю виртуалили. Правда, без видео, тогда еще не было такой роскоши. В общем, они увидели друг друга впервые.

Кстати, она тоже удивилась, разглядывая его:

- Какой-то ты изможденный.

***

Душе душево, а телу телово. Наконец судьба сблизила их, что называется, в живую, усадив подле, вынуждая соприкасаться телами из-за тесноты. Половозрелых самца и самку не оставят равнодушными прикосновения даже случайные, не остановят и не подходящие условия совместного нахождения.

Автобус оказался полупустой. Остальные пассажиры предпочли разместиться впереди. Он и она сидели сзади, наслаждая друг друга руками, перемежая любовь со сном, едой, и променадом на остановках. Инициатором, конечно же, был он, а она смотрела на него с восторгом и уважением за проявленную смелость, с удовольствием раздвигая ноги, тихо постанывая от проникающего вглубь нее пальца...

***

Вспыхнула страсть, словно подожженный газ из трубы. С шумом желания со свистом опасности с романтическими приключениями. Самозатухающая после очередного оргазма. Думали они, что это настоящее? Трудно сказать. Что-то такое думали, если не расставались.

А вот полюбить эту женщину, не совпадавшую ни внешне, ни внутренне с его идеалом женственности, он не мог. Для обожания и преклонения ему требовалась муза, изящная телесно утонченная душевно, но ни как не толстозадая амбициозная бабища.

А ее груди, которыми она так гордилась, свисавшие как две дыни с дерева, он считал не аккуратными и даже вульгарными. Смотреть на них не хотелось, не говоря уже о том, чтобы нацеловывать.

"Что такое любовь? - рассуждал он в те дни. - Любовь это когда действительно невозможно наглядеться. Если говорят "глаза б мои на тебя не смотрели", наверняка, не любят".

Разумеется, такого непотребства он не говорил, так же как за все годы, прожитые вместе не говорил и тех слов, которые женщины желают слышать чуть ли ни постоянно. Он так и не признался в любви и не сделал ни единого комплимента.

И всё же он понимал, что она красивая, замечал завистливые взгляды, обращенные на нее и, гордился тем, что урвал такую прелестницу. Это была гордость паука поймавшего в свою сеть прекраснокрылую бабочку.

***

Настоящая или кажущаяся таковой любовь пришла к нему с появлением детей. Но прислушиваясь к новому чувству, он понял, что любит не женщину, а родственницу, мать своих "щеночков", как он их называл. Порой хотелось сказать об этом и даже назвать сестрой.

Так не могло продолжаться вечно. Прежде всего, женщина хочет любви к себе, а уж потом к своим детям. А через четыре года она захотела перемен.

Он не стал бы ничего менять, но уезжая в командировки, всё чаще задумывался о любовницах в каждом городе, где приходилось бывать. Присматривался к подходящим вариантам, пока не решаясь действовать из-за мучившей совести.

Однако чуть позже придумал оправдание. Объясняя допустимость измены тем, что разгрузившись на стороне, будет приходить домой умиротворенным и сытым, то есть по фиг ему готовила она или нет, и будет ли сегодня сосать. Тем самым оставляя нерадивую жену в покое и наедине с ее гребаным компьютером. Короче, всем от этого только лучше.

***

Прошло еще два года. Он так и не изменил. Не было сил что либо предпринимать и от омрачавшего душу понимания, что брак лопнул как мыльный пузырь из-за столкновения с препятствием. Еще не высохла оставленная им влага, но это ненадолго и неизбежно. И от загруженности на два фронта - работа и дети. Занятая интернетом, она все больше спихивала их на него.

Всё чаще она исчезала из дома вечерами с планшетом в сумочке. Дети и муж, видите ли, мешали ей заниматься, как она заявляла, важным делом, администрированием сразу двух групп по поддержке воюющего Донбасса.

Он этого не понимал. Уговаривал бросить бессмыслицу и заняться детьми и мужем, раз не хочет работать. Она фыркала, отвечала с презрением, мол, ты и занимайся, я тебе их родила, а я буду жить, как я хочу.

А иногда она хвасталась, что тот или иной мужчина обратил на нее внимание или вовсе предложил интим. Он удивлялся не этому, а тому, что не испытывал ревность. Может он чувствовал, что она врет. Или был уверен, что она достаточно благоразумна, чтобы не променять семью на грязные шашни в салоне авто с каким-нибудь местным уродом.

***

В итоге всё кончилось. Мелкие ссоры переросли в крупные скандалы. Возникло полное отчуждение и не желание понимать партнера. И ненависть, ненависть...

- Уходи. - сказала она.

- Куда уходи?

- Сними квартиру и живи.

Это был выход, но почему-то он стыдился подобного исхода. Почему-то он не представлял возможным жить в разводе в одной деревне с обломками, будучи и сам обломком. Это была какая-то дурость, засевшая у него в голове, мол, если расходиться, значит, разъезжаться в разные города, страны, стороны света...

***

За несколько дней до финального отъезда он стал отстранять от себя детей, делая это с напускной строгостью, мол, видите, какой папка плохой, не любит вас.

Применяя боль как прививку, подготавливал неопытные души к первой в их жизни настоящей потере. Причинял, по его мнению, незначительное горе, пытаясь защитить от непосильного.

К разбитому корыту он не планировал возвращаться, поэтому и хотел, чтобы дети, хотя бы немного привыкли к разлуке и не особенно грустили о пропавшем отце. Больно было невыносимо...

Чем сильнее страдание, тем больше решимость. Он уехал, не попрощавшись, воспользовавшись моментом, когда жена повела детей в садик, едва ли третий раз сама за два года как их устроили туда.

Всё, с этого момента началась новая эпоха. Эра бывших. Бывшего всего, канувшего в никуда, но оставившего неизгладимые следы и незаживающие раны...