визави

я обращаюсь с требованием веры

и с просьбой о любви.

(с)марина цветаева.

ты читал меня не между строк, а прямиком по извилистым буквам, позволяя каждой из них въедаться в сетчатку до адского жжения, а ее — вытекать жидким серебром за наглаженный ворот белоснежной рубашки. читал губами по серебряным линиям позвоночника, подобно попыткам извлечь неповторимое звучание и неподдельно восторженный тембр какому-то позабытому самим дьяволом и немного — богом стихотворения поэта. и это будет весомее шекспира, оглушительнее мильтона, соблазнительнее бронте. потому что в нем слышишь восемь смертных грехов и десять заповедей, сплетающихся, сливающихся воедино впервые и жадно. зубами по каждому, не успевшему покрыться синевой, участку кожи, словно дополняя исписанные листы пергамента искусными рисунками, льющимся не из пальцев — из души. потому что твое тело — это не плоть и кости, это чертов триумф и самая прекрасная история болезни, которая безумнее стокгольмского и преданнее синдрома сикстинской капеллы. это мы именуем великой бедой и смертельным падением, стирающим кости в белесый порошок.