Человек-невидимка, 11с

Вольный пересказ фантастической повести Герберта Уэлса с эротическим уклоном

18+

-1-

Незнакомец появился в феврале, в ненастный холодный день. Бушевали ветер и вьюга, последняя в том году. Незнакомец был одет в длинное темно-коричневое пальто, широкополая шляпа была надвинута на самый лоб, по бокам из-под нее выглядывали густые седые бакенбарды. Нижнюю половину лица до самого носа закрывал широкий шерстяной шарф, а глаза были скрыты большими темными очками, В руке, обтянутой кожаной перчаткой, незнакомец нес небольшой дорожный саквояж.

Он вошел в трактир «Кучер и кони», еле передвигая ноги от холода и усталости.

— Огня! — крикнул он, стряхивая с себя снег. — Во имя человеколюбия! Комнату и огня!

Хозяйка трактира, миссис Холлс, пригласила незнакомца в приемную, чтобы договориться об условиях. Разговор был коротким — бросив на стол два соверена, незнакомец поселился в трактире. Миссис Холлс провела его в свободную комнату, незнакомец поставил на пол саквояж и, не раздеваясь, стоял у окна, пока хозяйка растапливала камин.

Когда дрова в камине разгорелись, миссис Холлс отправилась за бельем, чтобы приготовить незнакомцу постель. Она вернулась с простынями и наволочками и обнаружила, что незнакомца в комнате нет. Его пальто, шляпа и сапоги сушились возле камина, остальная одежда висела на спинке стула. Как и когда он вышел, Миссис Холлс не успела заметить. Она принялась застилать матрас простынями, при этом нагнулась, и вдруг ощутила, что сзади кто-то поднял подол ее платья. Что за шутки! Миссис Холлс обернулась, но позади себя никого не увидела. Тем временем ее панталоны сами начали покидать свое место, опускаясь на бедра. Страх, охвативший миссис Холлс, не давал ей крикнуть или позвать на помощь. И тут она почувствовала, что в ее вульву упирается половой член. Господи! Да что это? Мистика или галлюцинация? А член уже вошел в нее и начал быстро-быстро двигаться. Собственно, миссис Холлс почти не сопротивлялась этому, даже наоборот, начала помогать процессу, и была расстроена, что движения слишком быстро прекратились, апофеоз страсти не успел ее охватить…

Миссис Холлс была вдовою, и секс у нее случался весьма нерегулярно, поэтому каждого гостя она рассматривала с точки зрения потенциального любовника. Она толком не смогла оценить внешность нового постояльца, но, судя по всему, мужчина он вполне интересный и как партнер достойный, поэтому, едва он появился в трактире, миссис Холлс уже размышляла, удастся ли с ним переспать. А тут, вдруг… такое… Вот ведь до чего могут довести эротические фантазии! Тактильная галлюцинация полового акта! Однако спущенные панталоны и сперма, стекающая по ногам — на самом деле реальны! Неужели в трактире завелось привидение? Быть может, это призрак ее покойного  мужа? Или у нее полное нервное расстройство? Надо обратиться к доктору. Или исповедаться у викария.

Миссис Холлс привела себя в порядок и продолжила застилать постель для незнакомца. Интересно, где же он сам? И как бы он отреагировал, увидев ее с голой задницей и делающей характерные движения? На всякий случай миссис Холлс решила держать это происшествие в тайне. Мало ли, вдруг постоялец испугается, что в трактире есть призрак, и она потеряет выгодного клиента.

Закончив стелить постель, хозяйка отправилась на кухню приготовить незнакомцу ужин. Когда она принесла еду, тот уже находился в комнате. Как и когда он вернулся, миссис Холлс опять же не заметила. Увидев постояльца, женщина чуть не выронила поднос. Вся голова его была забинтована, из бинтов торчал только нос, розовый и лоснящийся. «Как же он будет есть? — подумала миссис Холлс. — Ведь и рот у него забинтован! »

— Поставьте поднос и уходите! — прикрыв ладонью то место, где должен быть рот, глухо проговорил незнакомец.

«Фу, какой! Даже спасибо не сказал! — обиделась миссис Холлс, ей так и не удалось удовлетворить свое любопытство. Но тут же она смягчилась. Бедняга, он, наверное, расшибся и у него изуродовано лицо. Ему делали операцию, а повязку еще не сняли.

Она повернулась, чтобы уйти, а незнакомец произнес вдогонку:

— И распорядитесь, чтобы со станции доставили мой багаж!

На следующий день в повозке незнакомцу привезли с железнодорожной станции его поклажу. В коробках и ящиках, заполненных соломой и опилками, находились всякие склянки с реактивами, химическая посуда, бутыли с разными жидкостями, спиртовки и разные другие принадлежности для научных опытов. А кроме того множество книг и толстые тетради с записями.

— Несите все в комнату, — велел незнакомец.

Возница и дворник занесли багаж, и постоялец тут же принялся его распаковывать, занимая весь стол химическими приборами и раскидывая по полу опилки, солому и обрывки упаковочной бумаги. Закончив с распаковкой, незнакомец тут же принялся за работу. Он по каплям переливал жидкости из одной пробирки в другую, добавлял порошки, подогревал на спиртовке, записывал что-то в журнал.

Новый обитатель городка, естественно, вызывал любопытство местного населения, однако любопытство это оставалось неудовлетворенным. Он ни с кем не общался, разве что давал некие указания миссис Холлс, в основном хозяйственного толка. Он не ходил в церковь, и почти не выходил из дому, лишь изредка совершал прогулки по вечерам, выбирая для моциона самые глухие безлюдные места. Его темные очки и забинтованное лицо под широкополой шляпой часто пугали в темноте редких прохожих. В его отсутствие миссис Холлс наводила порядок у него в номере, тайно надеясь на новую встречу с привидением. Но привидение больше не появлялось.

По большей части незнакомец вел себя как человек до крайности раздражительный, а порой у него случались припадки бешеной ярости, тогда он швырял, бил и ломал все, что попадалось под руку. Он часто разговаривал вполголоса сам с собой, но миссис Холлс ничего не могла понять, хотя усердно подслушивала. Как-то она услышала сквозь закрытую дверь:

— Ничего не выйдет! Не выйдет! Триста тысяч, четыреста тысяч! Это необъятно! Обманут! Вся жизнь уйдет на это! Терпение! Легко сказать! Дурак, дурак!

Работал незнакомец чаще всего по ночам. Однажды около полуночи в его лампе кончился керосин.

— Хозяйка! — крикнул он, но никто не ответил. — Черт побери! Придется искать самому!

Милли, служанка миссис Холлс, проснулась от какого-то шума, словно где-то гремели железной посудой. Она поднялась с постели, зажгла свечу и вышла в коридор. Шум доносился из кладовой. «О, господи, наверное, крысы! » — подумала Милли, открывая дверь. Но крыс там не оказалось. Там вообще никого не было, только на полу валялся медный таз. Милли поставила подсвечник и нагнулась, чтобы поднять таз и положить его на место. Тут она почувствовала, что кто-то закинул ей на спину подол ночной рубашки, а между своих ног она ощутила теплый твердый предмет. Милли поняла, что ее сейчас изнасилуют, только непонятно кто, ведь кроме нее в кладовке никого нет. Она хотела закричать, но не смогла, поскольку ей зажали рот. Когда же член вошел в нее, она подумала, что кричать уже не имеет смысла...

Свеча погасла, словно кто-то задул ее, а когда половое сношение было завершено, чьи-то руки вытолкали ее за дверь. Милли стояла в коридоре, прислонившись к стене, все еще ошарашенная произошедшим, и тут разглядела во мраке, как подсвечник с потухшей свечой сам пролетел по воздуху на второй этаж и скрылся в комнате постояльца.

Утром Милли сообщила хозяйке:

— Миссис Холлс, у нас в трактире завелось привидение!

— Что ты говоришь!

— Да. Оно живет в комнате нашего гостя. И вчера ночью оно меня изнасиловало!

— Как?! И тебя тоже?

Миссис Холлс зажала себе рот ладонью, поняв, что проговорилось.

— А что, и еще кого-то?

— Не знаю. Возможно. Только об этом никому ни слова! Поняла?

— Да.

С течением времени интерес и любопытство жителей городка к странному гостю сменялись неприязнью. За спиной миссис Холлс упорно распространялся слух, что это преступник, который скрывается от правосудия и старается с помощью своего маскарада сбить с толку полицию. Миссис Холлс уже и сама была бы не прочь избавиться от одиозного квартиранта, только пока она не знала, как это сделать поделикатнее. Ее раздражение накапливалось и выплеснулось в скандал, когда она напомнила незнакомцу, что он уже месяц не платит по счетам.

Дочь викария Бантинга любила перед сном заниматься мастурбацией. Когда сам викарий и его супруга укладывались спать, она гасила свет в своей комнате и с упоением предавалась рукоблудию. Вот и теперь, задув свечу, она легла в постель, раздевшись догола, и первым делом потрогала пальцем сосок. Она еще не имела сношений с мужчинами, но не сказать, чтобы ей очень хотелось замуж или просто вступить в порочную связь. О сексе она не мечтала, ей нравился сам процесс — ласкать свое тело и получать наслаждение, раздражая пальцами самые интимные места. Привычка эта появилась у нее с детских лет, и она просто не могла уснуть, не получив удовлетворения. Эмми понимала всю греховность этой привычки, тем не менее, не пыталась от нее избавиться. Однако свято берегла свою тайну и ни за что бы никому ее не открыла, даже на исповеди.

Эмми Бантинг взяла с письменного стола гусиное перышко и провела им по всему телу от подбородка до Венериного бугорка, потом обратно. И так несколько раз, пока томительное желание не возникло внизу живота. Внезапно она почувствовала словно дыхание возле своего уха, и как будто чьи-то губы коснулись ее шеи. Девушка вздрогнула и вдруг явно ощутила, что чужие пальцы провели по ее щеке. Испугавшись, Эмми вскочила с постели, прикрылась простыней и хотела позвать на помощь, но тут же подумала, что все это ей померещилось, и, успокоившись, легла в постель. Но от страха не могла какое-то время продолжать прелюдию со своим телом. Однако испуг вскоре прошел, девушка снова начала приводить себя в возбуждение, теребя пальцами сосок. И тут же она ощутила прикосновение чьих-то невидимых рук.

— Кто здесь? — испуганно вскрикнула Эмми, оглядываясь по сторонам.

— Тихо! — из ниоткуда ответил ей голос. — Не пугайся. Я Святой Дух!

— Святой Дух? — повторила Эмми.

К ней снизошел Святой Дух как к Деве Марии! А ведь и впрямь, эта ночь была накануне Благовещения. Вот, значит, как! Она заслужила благодать своей непорочностью, и рукоблудие вовсе не является грехом, наоборот, своим усердием и благочестием, лаская тело без греховных мыслей, а лишь для наслаждения, она привлекла к себе милость божию!

— Расслабься, — произнес голос. — Лежи тихо. Все будет хорошо.

Невидимые руки ласкали ее груди, невидимые губы целовали ее соски, невидимый язык проделал влажную дорожку от пупка до самой вульвы и проник туда, меж губок, лаская девственную вагину. И после этого она почувствовала, как на нее навалилось чье-то тело, в половые губки уперся твердый член, резкая боль, проникновение и фрикции, толчки, частые и резкие, распирающие стенки влагалища. Она не могла сдерживать стоны, совершая ответные движения, и закрыла глаза, ожидая кульминации.

Но кульминации она не дождалась. Всего пара минут — и размякающий член покинул ее лоно, а тело, навалившееся на нее, поднялось. Послышались шаги, открылась и закрылась дверь. Мокрое пятно на простыне от вытекающей из ее влагалища спермы — все, что осталось от таинственного святого духа.

Эта ночь была неспокойной не только для Эмми, но для самого викария и его супруги. Однако причиной тревоги стали вовсе не стоны, раздававшиеся из комнаты дочери. Миссис Бантинг внезапно проснулась с ощущением, что дверь их спальни хлопнула. Сначала она решила не будить мужа, и стала прислушиваться. Она явственно различила шлепанье босых ног; словно кто-то вышел из туалетной комнаты и направился по коридору к лестнице. Тогда она как можно осторожнее разбудила мистера Бантинга. Проснувшись и узнав, в чем дело, он решил не зажигать огня, но, надев очки, капот жены и сунув ноги в купальные туфли, вышел на площадку. Он явственно услышал возню внизу, в своем кабинете.

Викарий вернулся в спальню, вооружился самым надежным оружием, какое нашлось, — кочергой — и сошел с лестницы, стараясь не шуметь, следом за ним спустилась миссис Бантинг. Из кабинета доносились звуки: там что-то щелкнуло, и было слышно, как открылся ящик, зашуршали бумаги. Послышалось ругательство, вспыхнула спичка, и кабинет осветился желтым светом. Через приоткрытую дверь мистер Бантинг увидел письменный стол, выдвинутый ящик и свечу, горевшую на столе. Но вора не было видно. Викарий стоял в прихожей, не зная, что предпринять. Когда же супруги услышали звон монет, они поняли, что вор нашел деньги — два фунта и десять шиллингов, отложенные на хозяйство. Этот звон немедленно вывел мистера Бантинга из ступора. Крепко сжав в руке кочергу, он ворвался в кабинет; миссис Бантинг последовала за ним.

— Сдавайся! — яростно крикнул викарий и остановился, пораженный: в комнате никого не было.

И все же, вне всякого сомнения, минуту назад здесь кто-то был. Миссис Бантинг отдернула шторы, а мистер Бантинг, побуждаемый тем же чувством, заглянул под стол, осмотрел камин и пошарил в трубе кочергой. Миссис Бантинг перерыла корзину для бумаг, а мистер Бантинг открыл ящик с углем. Проделав все это, они в недоумении уставились друг на друга.

— Я готов поклясться! — воскликнул мистер Бантинг. — А свеча? Кто зажег свечу?

— А ящик! — добавила миссис Бантинг. — И куда подевались деньги?

— В жизни своей ничего подобного…

В коридоре кто-то чихнул. Они выбежали туда, и увидели, что парадная дверь отворяется, и в слабом предутреннем свете мелькнула темная зелень сада. Но через дверь никто не вышел. Она открылась, а потом со стуком захлопнулась. Пламя свечи, которую несла миссис Бантинг, замигало и вспыхнуло ярче.

Утро застало викария и его жену в весьма странном наряде; они все еще сидели в нижнем этаже своего домика при ненужном уже свете догоравшей свечи и терялись в догадках.

— В жизни своей ничего подобного… — в двадцатый раз начал викарий.

— Дорогой мой, — прервала его миссис Бантинг, — Эмми проснулась. Пусть она ничего не знает, и пойдем, оденемся.

Миссис Холлс решила, что не подаст постояльцу завтрак, пока тот не уплатит по счету. Незнакомец до полудня оставался в своей комнате. Оттуда доносились проклятья, звон разбиваемой посуды, тяжелые и быстрые шаги по комнате. Наконец, он выглянул за дверь:

— Почему мне не несут завтрак?!

В трактире в этот час собралось много народу. Кто-то пошел позвать миссис Холлс. Она явилась, вытирая руки о фартук, и тут же бросилась в наступление:

— Вы не получите завтрака, пока не уплатите по счету!

— Я вам вчера говорил, что ожидаю перевод.

— А я не желаю знать ни о каких переводах, и завтрак вы не получите, пока по счету не уплачено!

Незнакомец грязно выругался.

— Легче, легче! — сказал кто-то из посетителей.

— Я вам сказал, — продолжал незнакомец, — что еще не получил перевода. Но у меня в кармане…

— Вчера вы говорили, что в кармане у вас ни пенни!

— А сейчас я нашел побольше.

— Хотела бы я знать, откуда у вас деньги! — не отступала миссис Холлс. —  И прежде чем подавать вам счета, готовить завтрак или вообще что-либо делать для вас, я попрошу вас объяснить некоторые вещи, которых я не понимаю. И никто не понимает, но которые мы все хотим понять.

Незнакомец вдруг поднял руки, обтянутые перчатками, сжал кулаки, топнул ногой и крикнул:

— Вы не понимаете, кто я и чем занимаюсь?! Я покажу вам. Как бог свят, покажу!

При этих словах он приложил руку к лицу и сейчас же отнял ее. Посреди лица зияла пустая впадина.

— Держите, — он протянул что-то миссис Холлс.

Не сводя глаз с его преобразившегося лица, женщина машинально взяла протянутую ей вещь. Затем, рассмотрев это, она громко вскрикнула, уронила на пол и попятилась. По полу покатился нос — нос незнакомца, розовый, лоснящийся.

Затем он снял очки и стал яростно срывать бакенбарды и бинты. Они не сразу поддавались его усилиям. Все замерли.

— О господи! — вымолвил кто-то.

Наконец бинты были сорваны. Присутствующие ожидали увидеть под ними нечто ужасное, но ни ран, ни шрамов, ни уродства — ничего этого не было. Там не было решительно ничего! Пустой костюм. Ни головы, ни того, что внутри пиджака. В это время к трактиру подходила процессия во главе с городским судьей, рядом с ним викарий Бантинг, констебль и еще несколько человек. Им наперебой сообщали последние новости — кто-то кричал одно, кто-то совсем другое.

— С головой он там или без головы, — сказал судья, — я должен его арестовать, и я это сделаю.

Он первым вошел в трактир, за ним викарий и следом констебль. В полумраке гостиной они разглядели безголовую фигуру.

— Констебль, исполняйте свой долг!

Констебль достал наручники, в это время пиджак и рубашка полетели на пол, перед публикой стояли одни брюки, в которых была пустота.

— Хватайте скорее! — крикнул викарий. — Стоит ему раздеться совсем…

Тем временем брюки, расталкивая посетителей, кинулись вон из трактира. Кто-то подобрал их на улице, но незнакомца простыл и след.

Праздник Благовещения отмечался в городке с особым блеском. День выдался ясным и теплым, снег давно сошел, на газонах пробивалась зеленая травка. Повсюду раскинулись балаганы, лавки и тиры, на улицах толпилось множество праздного народа. Многие были удивлены тому, как по одной из улиц пронесся будто бы вихрь: у дам неожиданно задирались вверх юбки, они краснели от этого и еще оттого, что совсем рядом раздавались неприличные бранные слова.

На одной из лужаек, где несколько девушек играли в крокет, тоже, несмотря на отсутствие ветра, у всех по очереди задрались платья, а одна так и вовсе отбросила молоточек и с поднятым подолом повалилась на спину. С нее сами сползли панталоны, колени раздвинулись в стороны, обнажив весь срам, а половые губы разошлись, и вход во влагалище расширился, приняв округлую форму.

— О, боже! — крикнула девица. — Меня насилуют!

Но сверху не ней не было никого, зато малые губки периодически то углублялись внутрь, то раскрывались наружу. Подруги наблюдали за этим словно пораженные столбняком, боясь пошевелиться. Когда же большие половые губки девицы снова сомкнулись, из них на молодую травку потекла белесая жидкость…

-2-

Доктор Кемп что-то писал в своем кабинете, но внезапно прозвучавший звонок в дверь отвлек его от работы.

— Кто там? — крикнул он горничной. — Принесли письмо?

— Нет, случайный звонок, сэр!

Доктор снова взялся за рукопись, но тут услышал позади себя шаги босых ног. Он обернулся, однако в кабинете никого не было. «Почудилось! » — подумал Кемп и снова повернулся к столу.

— Так ведь это же Кемп! — услышал он голос за своей спиной.

Доктор снова обернулся, и вновь никого не увидел.

— Галлюцинация! — вслух произнес он.

— Отнюдь, — возразил голос. — Я — Невидимка.

— Невидимка? — с удивлением повторил Кемп. — Вздор! Глупости! Где вы прячетесь? Выходите!

— Я за вашей спиной, — на плечо доктора опустилась рука.

Кемп дотронулся до нее ладонью и ощутил, что она действительно материальна.

— Не пугайтесь, Кемп. Я Гриффин, мы учились с вами в университете на одном курсе. Я совершил открытие и сделал себя невидимым.

— Невидимым? Но это невозможно! Чертовщина какая-то!

— Все возможно. Дайте мне, пожалуйста, какую-нибудь одежду. Я чертовски замерз!

Кемп пробормотал что-то вполголоса и, подойдя к платяному шкафу, вынул оттуда темно-красный халат.

— Подойдет? — спросил он.

Халат взяли у него из рук. С минуту он колыхался, вися в воздухе, затем запахнулся, подпоясался и опустился в кресло.

— Хорошо бы кальсоны, носки и туфли. И поесть.

— Все, что угодно. Но со мной в жизни не случалось ничего более нелепого.

Кемп достал из комода вещи, которые просил Невидимка.

— Это гипноз?

— Нет никакого гипноза!

Кальсоны приняли конфигурацию ног, а носки — ступней. То, что сидело в кресле напоминало очертания человека без головы.

Кемп спустился в кладовку и вернулся с холодными котлетами и хлебом. Он пододвинул небольшой столик и расставил все это перед гостем.

— Обойдусь без вилки, — котлета повисла в воздухе; послышалось чавканье.

У доктора все еще вертелась в сознании мысль, что все происходящее — нелепость, бред, но эта мысль исчезла, едва он снова взглянул на Гриффина: безголовый, безрукий халат, сидел за столом и вытирал невидимые губы чудом державшейся в воздухе салфеткой.

Покончив с едой, Невидимка попросил сигару. Странно было видеть, как он курил: рот, горло, ноздри, легкие проступали, словно слепок, сделанный из клубящегося дыма.

— Но как вам это удалось? — спросил, наконец, Кемп.

— Это очень просто и вполне доступно, — ответил Гриффин, подперев невидимую голову невидимой рукой. — Вы знаете, я ведь бросил медицину и занялся физикой. Меня увлекла проблема света.

— А-а!..

— Оптическая непроницаемость! Мне тогда было двадцать два года, и я был энтузиаст, вот я и сказал себе: «Этому вопросу я посвящу свою жизнь! » Вы ведь знаете, каким бываешь дураком в двадцать два года.

— Неизвестно, быть может, мы теперь еще глупее, — заметил Кемп.

— О, нет! А причиной всему была… любовь!

— Любовь?

— Да! Вы помните Вирджинию? Она училась курсом младше.

— Джин? Да, конечно! За ней увивалась вся мужская половина университета!

— И я не исключение. Вряд ли я мог рассчитывать на успех со своей заурядной внешностью и нищенским состоянием, тем не менее, она откликнулась на мои ухаживания. У нас завязался… не то что роман, но достаточно близкие отношения. Мы вместе посещали выставки, бывали в опере, играли в гольф. Когда же я сделал ей предложение, она вроде как не отказала, но поставила условие: я должен сделать ее самой богатой женщиной Англии.

— Вот как?

— Да. Теперь я понимаю, практически это была вежливая форма отказа, поскольку условие казалось невыполнимым. Тем не менее, я принял его и попросил дать мне сроку два года.

— И вы решили…

— Именно. В то время я уже загорелся идеей добиться способа стать невидимкой. А как можно быстро разбогатеть? Только путем грабежа и разбоя — ограбить банк или ювелирный магазин. А человеку-невидимке сделать это очень легко, практически без риска быть пойманным.

Я нашел общий закон пигментов и преломления света — формулу, математическое выражение, включающее четыре измерения. Но это еще не был метод, это была идея, которая могла навести на метод. А при помощи этого метода оказалось бы возможным, не изменяя свойств материи свести коэффициент преломления некоторых веществ, твердых или жидких, к коэффициенту преломления воздуха.

Я работал днями и ночами, и, когда я уже был близок к открытию, Джин вышла замуж за француза и уехала с ним в Париж. Я был в отчаянии, но продолжал работу. Сначала я экспериментировал над различными предметами, потом сделал невидимой кошку. Эксперимент прошел замечательно, мой препарат работал, однако… он пока действовал лишь в одну сторону, мне никак не поддавался обратный процесс — вернуть коэффициентам преломления и отражения их первоначальные свойства, то есть сделать живой организм вновь видимым.

Но я был просто сражен коварством Джин! Такого удара я не мог ожидать. Почему она подала мне надежду? Неужели нельзя было просто отказать? И я возненавидел всех дочерей Евы, весь женский род!.. А теперь я хочу спать, Кемп. Я чертовски устал. Я сегодня чуть не попал в лапы полиции, бежал из городка, босиком и нагишом я прошагал двадцать миль.

— Хорошо, я оставлю вас. Устраивайтесь тут, в кабинете, я не хочу тревожить горничную и объяснять ей, что за гость у меня. Ложитесь на софу, я дам вам плед.

Служанке доктора Кемпа Бетти снился чудесный эротический сон. Мужчина, который оказывал ей любовные утехи, был не только красавец, но и мастер своего дела. Вся возбужденная, истекая соками любви, она проснулась, причем на самом интересном месте. Как это было чудно там, во сне! Как же он делал это? Кажется, вот так:

Бетти взяла подушку и, обхватив ее бедрами, улеглась на нее. Вот так он это делал, вот так! Девушка двигала тазом вперед-назад, сжимая подушку ногами, и терлась о нее клитором. Неожиданно она почувствовала объятия — кто-то навалился на нее сверху и ухватился за грудь. Кто это? Неужели доктор Кемп? Но она у него живет больше года, а он еще ни разу не позволял себе такого!

— Сэр?.. — Бетти попыталась обернуться и посмотреть за спину.

Но чьи-то сильные руки схватили ее за волосы и не дали этого сделать. Ее лицо оказалось прижатым к простыне, а во влагалище вошел член и стал быстро-быстро двигаться…

— Итак, вы сделали открытие, но как вам это удалось? — спросил доктор Кемп Невидимку после завтрака.

— Это стоило мне немалых усилий. Я снял пустую квартиру, без мебели, в дешевом квартале Лондона. Я заполнил ее всю приборами для эксперимента. Дело двигалось медленно. Мне постоянно не хватало денег на реактивы и материалы. Моя соседка, старая карга, вечно совала нос в мои дела. А когда я делал опыт с кошкой, она решила, что я занимаюсь вивисекцией и пригрозила сообщить в полицию. Из-за нехватки средств я задолжал за жилье домохозяину. Для опытов мне требовалось электричество, и я пользовался генератором с газовым двигателем. В моей работе уже имелись успехи, и тут ко мне постучались соседка с домохозяином. Владелец дома стал предъявлять претензии по поводу оплаты и что жильцы жалуются на шум от работы генератора и запах газа. Он грозился устроить проверку, не занимаюсь ли я тут чем-либо противозаконным. Я разозлился, вытолкал обоих за дверь и заперся на ключ.

— Свою работу вы постоянно держали в секрете? Не делали докладов в научном обществе? Ведь этим исследованием могли заинтересоваться в Академии Наук, вам бы выделили финансирование и лабораторию.

— О, нет! Я держал свои исследования в строжайшей тайне. Ведь я собирался использовать результат в целях добывания богатства для Джин, поэтому любая огласка разрушила бы все мои планы. А когда я узнал о ее предательстве, мной овладела одержимость мести. Я решил мстить не только ей, но всем дочерям Евы. Как Джек Потрошитель. Только он убивал свои жертвы, мне же этого не требовалось: ведь ни одна из тех, кого бы я ни насиловал, никогда не смогла бы меня опознать.

Став невидимым, первым делом я устроил переполох в женской бане. В помывочной находилось пять или шесть женщин, я выбрал самую симпатичную и начал ее насиловать. Она кричала и отбивалась, что выглядело со стороны, словно она сошла с ума. С ней я забавлялся недолго, постарался не кончить, и взялся за следующую. «Тут привидение! » — завопила она, а все остальные тут же удрали.

— Гриффин, вы маньяк и развратник!

— Х-ха! Это еще цветочки! Все женщины похотливые самки, насилуя их, я им же указываю на их низменные желания. Это моя месть. Им всем. Дайте еще сигару.

Закурив, Невидимка продолжил:

— Я вернулся в свое жилище, но там меня ждал сюрприз: комната моя была опечатана, и возле двери дежурил констебль. Мне пришлось дождаться темноты, и первое ограбление, которое я совершил — ограбил собственное жилье. Я влез через окно, забрал только рукописи, несколько книг и свою одежду, все это я затолкал в саквояж и выкинул в окно. Потом принялся разбирать свой аппарат, отсоединяя провода и приборы. Констебль, видимо, услышал мою возню — до меня донесся звук отпираемого замка. Тогда я открыл газовый рожок и бросил на пол зажженную спичку.

— Вы подожгли дом?

— Это был единственный способ замести следы, чтобы никто не догадался о цели моих исследований. А дом наверняка был застрахован. Денег у меня не было ни пенни. Я облачился в костюм и пальто, надел перчатки, надвинул на лоб шляпу, лицо закутал шарфом и отправился в универсальный магазин, он еще работал. Там в туалете я разделся, спрятал свои вещи и стал ждать закрытия. Мне захотелось поразвлечься. Я зашел в дамскую комнату, какая-то женщина мыла руки перед раковиной, и я тут же принялся ее насиловать. Она кричала и отбивалась, звала на помощь, но остальные дамы, находившиеся в туалете, шарахались от нее как от сумасшедшей, что только сильнее забавляло и возбуждало меня. Когда магазин закрылся, я взломал одну из касс, выгреб всю выручку, поел в продуктовом отделе, а потом обзавелся другими нужными мне вещами. Я подобрал себе нос из папье-маше, темные очки, бинтами обмотал голову, чтобы придать себе облик реального человека. А потом я стал селиться в трактирах в небольших городках, стараясь чаще менять местожительство.

— Вы оставили идею ограбить банк?

— После предательства Джин, в этом уже не было смысла. А поскольку мой эксперимент еще не был закончен, мне нужно было довести его до конца — разработать препарат, с помощью которого можно вновь обрести видимый облик. Ведь если я даже совершу ограбление века, я не смогу пользоваться результатом. Мой маскарад неизменно привлекает внимание, и с огромной долей вероятности я был бы разоблачен. Вот если бы я завершил работу над препаратом обратного преобразования, я бы после ограбления уничтожил результаты своего открытия, и никто бы не смог доказать мою виновность. Но этот этап работы оказался гораздо сложнее. Я трудился над ним, а в перерывах предавался сексуальным развлечениям. Сначала я насиловал одиноких девушек, гуляющих в глухих местах. Потом меня стало забавлять делать это прилюдно. Моя жертва отбивалась и звала на помощь, но никто не собирался ей помогать. Одни свидетели стыдливо отворачивались и торопились уйти, другие наоборот — наблюдали с любопытством. Как-то я набрел на лужайку, где небольшая компания устроила пикник. Я напал на одну из девушек, а вся компания с ужасом кинулась врассыпную. Но один юноша остался, с невозмутимым видом он вытащил свой причиндал и принялся онанировать. Однако близилась осень, и становилось холодно разгуливать нагишом, поэтому свои забавы я все больше переносил в помещения.

Слушая исповедь Невидимки, доктор Кемп часто подходил к окну и что-то высматривал.

— Кемп, — обратился к нему Невидимка. — Мне нужно пристанище. И помощник. Умный и знающий. Если вы согласитесь мне помогать, нас ждут великие дела, Кемп!

— Почему вы не опубликуете свое открытие и не сделаете его достоянием общества? Вы обретете почет и славу, вы будете богаты, не совершая никаких преступлений!

— Это исключено! Чтобы все эти людишки пользовались моим открытием? Чтобы некий недоумок-властитель вооружил армию невидимок и с ее помощью покорил весь мир?

— О, да вы пацифист.

— Нет, что вы. Я мизантроп. Я одиночка. Я эгоист и мне нет дела ни до людей, ни до общества в целом. И своим открытием буду пользоваться только я, я один. В крайнем случае, мы вдвоем. Хотите быть со мной, Кемп?

— Никогда!

В это время на лестнице раздались шаги.

— Кто это? — Невидимка подскочил к окну и увидел во дворе дома двух констеблей. — Ты меня предал, Кемп!

Невидимка быстро скинул халат. Со звоном раскрылось окно, посыпались осколки стекла, а на газоне под окном отпечатались следы босых ног.

— Держите его! — крикнул в окно Кемп. — Закройте ворота!

Перемахнув через ограду, Невидимка по неосторожности наступил в лужу, и на мостовой начала проявляться дорожка следов. За ней с криками «Невидимка! » мчались констебли и толпа зевак. Несколько землекопов тоже приняли участие в погоне. Группе преследователей удалось обогнать следы и окружить их. Завязалась потасовка, которая тут же переросла в груду барахтающихся тел.

— Вот он! — крикнул кто-то. — Вот он! Я схватил его за руку!

Один из землекопов замахнулся лопатой и резко опустил ее. Послышался глухой удар…

На земле начала проявляться лужица крови. Потом проявилась рана, из которой она вытекала, потом проявилась голова, на которой была рана. Через четверть часа проявилось и все тело.

— Какой красавчик! — воскликнула девица из толпы зевак, очевидно, ее внимание привлек половой орган убитого.

— Накройте, накройте его! — велел старший из полицейских.

Тело накрыли простыней, взятой из находившегося рядом кабачка, туда же до приезда санитаров и перенесли покойного…