ООН в Крыму, гл. 11. Пастуший завтрак

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 11.   ПАСТУШИЙ  ЗАВТРАК  В  САДУ  НЕВЕРНЫХ

*   *   *

Достаточно долго провалявшись в морской воде на спине, Роман перевернулся на живот и споро заработал руками и ногами, чтобы кролем поскорее достичь берега. Вспомнив о повадках пингвинов, он немного подождал, поймал очередную волну повыше, ухнул для озорства и вместе с ней выскочил...

Ну, почти выскочил на камни, если не считать того, что вместе с отходившей водой он с хохотом повалился голым задом обратно в море. Ромка-младший даже изумился из-за такого кульбита, на мгновение сверкнув каплями воды на солнце: да что же это такое с ним вытворяют, туда-сюда плюхают?!..

Более не мудрствуя лукаво, Роман ловко выбрался на камни, взошёл к своему любимому «топчану» и с наслаждением возлёг на него животом. Глыба эта хорошо уже прогрелась. Приятное тепло через кожу проникало в мышцы рук, ног и груди, ласковой истомой отдавало по всему телу. Роман приподнял живот и поудобней улёгся, чтобы прохладным местам тоже доставалось тепло от камня. Стало совсем, совсем хорошо!

Потихоньку наступало расслабление, потянуло подремать. Но пока что совсем «не обжаренный» житель столичных каменных джунглей прекрасно понимал, чем может закончиться первый загар на знойно «липучем» южном солнце. Хотя дома в Москве он уже несколько раз загорал ближе к вечеру после работы и на выходных, благо балкон его квартиры выходит на юго-запад. Но разве это дело можно назвать загоранием? Его кожа только едва обозначила бронзу, больше похожую на заурядное покраснение.

Роман повернулся на спину, подложил под голову полотенце, раскинул руки и ноги – хорошо-то как! И солнце бесстыже, прямо в упор стало разглядывать его распростёртое великолепное тело, принялось бойко ощупывать лучами каждую клеточку кожи, ласкало, щекотало – заигрывало...

Сквозь легкую дремоту Роман почувствовал, что внизу живота под действием солнечных лучей опять начинается незапланированный бардак и томное шевеление. Чтобы не доводить дело до внеочередной эрекции, а ещё больше из-за опасения получить-таки солнечные ожоги, он вначале лениво приподнялся на локтях, полулёжа на камне, затем заставил себя сесть и сразу же положил голову на руки, сплетённые пальцами и положенные поверх колен, подождал, чтобы кровоток по телу пришёл в норму. Встал, взял полотенце и плавки, и в своём любимом Адамовом костюме расслабленно пошёл к лагерю...

Но вскоре досадливо чертыхнулся: так и есть, расслабился и забыл о коряге, хорошо, хоть недалеко ушёл. И вернулся за топливом. Но прошёл немного дальше и всё же постоял чуток в волнах – слегка взбодрился, зайдя в воду по колени. Купаться больше не хотелось...

Коряга оказалась совсем не тяжелой. Первую половину пути Роман нес её в одной руке, а вещи в другой. Но солнце стало уже ощутимо припекать, поэтому пришлось остановиться, сделать из плавок что-то вроде чалмы или тюбетейки, а полотенце накинуть на плечи, чтобы не обгорели.

И его уже приятно тешила мысль!..

Ещё в пути от Коктебеля к ущелью Гяур-Бах он знал, чем побалует себя сегодня во время позднего завтрака: у него он будет греческим, пастушьим!

Как уже отмечалось, почти идеальное полукружие Коктебельской бухты на западе заканчивается мысом Мальчин, его называют ещё Планерным (по советскому названию Коктебеля) и даже Пастушьим мысом. От него начинаются пологие восточные отроги Карадага, переходящие в неряшливо разлохмаченный хребет Кок-Кая.

В древние времена зарождения Киевской Руси на большом и плоском плато, раскинувшемся возле этого мыса, равно как и на более северном и близком к городу, почти плоском холме Тепсень, располагался небольшой посёлок рыбаков, пастухов и гончаров – потомков давнишних греческих и венецианских колонизаторов этого дикого скифского края. До сих пор на склонах здесь кое-где видны фундаменты старинных жилищ. Но с тех стародавних времён основная часть посёлка вместе с осыпями и оползнями берега вообще ушла в море. Остатки жилых строений и гончарных печей в наши дни легко можно увидеть под водой, был бы только акваланг под рукой.

Поэтому ещё во время утренней передышки на пастушьем мысе Мальчин у Романа возникла ассоциативная мысль и о пастушьем завтраке.

Тогда он даже вообразил себя этаким античным пастухом – каким-нибудь Дафнисом или Персеем. А чем он хуже? Тоже ведь очень приятного вида молодой мужчина. И, как ранее они, сейчас тоже находится возле гор и на берегу моря. Так чем не угодна вам древняя пастораль, реализованная вживую? Нашему одинокому путешественнику столь приятная картинка очень даже угодна была. Тем более, что связывалась она с приготовлением вкуснейшей натуральной и чисто экологической пищи без малейших намёков на какие-то индексы Е и прочие зашифрованные вредоносные консерванты.

... Солнце показывало примерно на одиннадцать часов, когда Роман поднялся наверх, но не стал сверять время по часам. Первым делом очистил от мусора и камешков ложе кострища и первым делом разжег костёр из хвороста. Затем положил в него с одной стороны конец коряги, а с другой – подгнивший торец бревна.

И надел плавки.

Нагишом возиться с продуктами ему всегда было почему-то неловко, неуютно как-то становилось во время этого священнодействия. Вот вам наглядный пример правильного семейного воспитания: с раннего детства нужно укреплять в ребёнке мысль об уважительном отношении к еде и к процессу её приготовления.

Достал продукты из пакета и разложил на большом полотенце, играющем универсальную роль простыни-скатерти-сушилки. На ядрёную ало-вишнёвую черешню пришлось только облизнуться и оставить её в тени: этот деликатес послужит изумительным десертом. А пока требовалось ополоснуть пару «ножек Буша» – куриных окорочков, что он и сделал прямо в полиэтиленовом кульке.

Затем нужно было замариновать курятину в соусе из кетчупа с майонезом. Роман хорошенько слил воду и прямо в кулёк с мясом выдавил из тюбиков необходимые ингредиенты. Туда же добавил соли, перца и нарезанного колечками не очень крупного молодого репчатого лука. Крутанул кулёк в руке, чтобы завинтить хвостик, хорошенько встряхнул содержимое и отложил мясо мариноваться.

А вот зелёное перо лука пойдёт на мировую закусь!

Затем отломал горбушку батона (бог ломал и нам давал!) и с голодухи отхватил от неё добрый кусок, но проглотить его не спешил...

Оказывается, на свежем воздухе, неспешно жуя один только ароматный белый хлеб, можно-таки получать пребольшое удовольствие! И Роман получал его, даже глаза призакрыл, смакуя вкус и наслаждаясь им. Затем взял кусочек овечьего сыра-брынзы и вонзил, именно вонзил в него зубы, причём теперь уже не спешил откусывать, опять же наслаждаясь процессом погружения зубов в белую жирноватую и солоноватую мякоть, пахнущую...

Да разве можно словами описать этот совершенно неописуемый и очень богатый букет вкусов вперемешку с запахами южного разнотравья и близкого моря?! За это время весь слюнками изойдешь и ими же не раз подавишься!

А если к этому вкуснейшему букету добавляется сочный, хрусткий вкус зелёного лучка с соличкой – это же просто не встать и тут же умереть на месте!

Боже, боженька ты мой! Как немного нужно человеку для полного счастья: всего чуток солнца и свежего морского воздуха, кусочек ароматнейшей корочки хлеба, терпковатый шматок молодого сыра, ядрёное перо лучка – и всего-то!

Роман ел не спеша, тщательно пережевывая пищу. В этом плане ему навсегда запомнился незатейливый совет бабушки Олимпиады Терентьевны: если хочешь долго-долго жить, то еду нужно вначале тридцать три раза прожевать и только потом проглотить. В детстве суть этого высказывания понималась ребёнком не до конца.

Но своей мудрой бабушке любознательный пацан верил безоговорочно, накрепко запомнил сказанное ею напутствие и всегда добросовестно жевал. Даже расстраивался иной раз, когда проглатывал еду, не досчитав до тридцати трех. Эта привычка сохранилась у него на всю жизнь, и в какой-нибудь компании он всегда ел медленнее других. В ресторане это даже имело свою выгоду: для него паузы в томительном ожидании официанта с очередным блюдом никогда не бывали долгими.

Только в более сознательном возрасте, уже после института, Роман оценил всю глубину мудрости бабушкиного совета.

Во-первых, хорошо пережёванная пища более полно и с большей пользой усваивается организмом. Во-вторых, при медленном жевании насытиться можно, употребив значительно меньшее количество пищи, а ведь для скудного семейного достатка среднерусского крестьянина это условие было немаловажным.

И, в-третьих, за время долгого жевания появляется повод для осмысления всего ранее содеянного тобою... или же для неспешного размышления о предстоящем важном деле... и даже для осмысления и оценки своего личного отношения ко всему сущему. Да и вообще, за неспешной трапезой можно хорошенько подумать – хотя бы о смысле жизни, например.

Так что вот таким незатейливым образом, всего лишь во время тщательной еды «в молчанку», неспешно вызревает застольная философия, неведомым образом всплывающая в нас как бы из глубины веков.

(продолжение следует)