Это, любимая Бэйли, Канетти

ЕНВ Бэйли Джей

- Ну вот теперь - то я уж точно могу спать и есть стоя, как лошадь.

- Лондон в руинах, а вы продолжаете тешить свое чудовищно раздутое эго ! - возмущенно закричал Кин, отталкивая подслушивавшего у филенчатой двери в комнату горбуна сутенера и врываясь в личное, как высокопарно наименовал его несчастный горбун, пространство Фишерле тщательно контролируемым ураганом. - Вы не слышали, разве, последней сводки известий ?

Горбун, сидевший почему - то столе, хмыкнул, закрывая искривленной спиной кекс. Хмуро покосился на Кина и - вот, опять, залез обеими пятернями в свои сальные волосы, завозился, заскрежетал ногтями. Кин содрогнулся. Фишерле взял нож для бумаги и принялся вычищать из - под ногтей перхоть, блаженно постанывая.

- Наш человек в Ковентри, - засмеялся сутенер, также входя в комнату горбуна. - Знаете, господа шахматисты, нам не хватает лишь наемного стрелка с заячьей губой ...

- Велосипедные бомбы, - оборвал его высокомерно горбун, сбрасывая уже засохший кекс на пол, захламленный программками со скачек, какими - то разорванными билетами на вечернее шоу Жимми Карсона, на прошлогодний матч университетских команд Юго - Запада по бейсболу, даже вкривь надписанная фотокарточка Риты Хэйуорд несмело показалась под пожелтевшей газетой, снова испуганно скрывшись под наглой подошвой жалкого калеки, спрыгнувшего следом за кексом на пол. - Мексиканская бруха, выкалывающая глаза несчастным отрокам на тризне варяжского ярла, запертый одноклассниками в шкафу ученик, так и не увидевший восход Солнца.

Кин плюхнулся на продавленный диванчик. Постукивая себя по острому колену, поинтересовался, как бы нехотя и даже в сторону сутенера, быстро освоившегося в комнате горбуна, ишь, наливает себе выдохшегося пива, брезгливо морщится, но пьет, играя кадыком.

- То есть, - подбирая слова говорил Георг, стараясь не смотреть на Фишерле, юркой мышкой снующего по комнате, - вы хотите сказать, что культурные эманации, пронизывая пространство, ведут к неизбежному плагиату или, как вариант, частичному заимствованию ?

- Все уже украдено до нас ! - реготнул сутенер, смущенно замолкая, так как шахматисты обожгли его взглядами, мутным, еле проникающим сквозь густеющие бельма калеки и яростным, как и полагалось Кину.

" Хорошо бы, - подумал Кин, непроизвольно ежась, - если б полагалось ".

- А ведь вы были другим, - проникновенно прошептал Фишерле, трогая влажной ладонью колено Кина, - сейчас, думаю, вам уже ничего не полагается.

Завыли сирены. Сутенер, подскочив к зашторенному окну, выглянул на улицу, и ошеломленно обернулся к горбуну.

- Это не воздушная тревога, - сказал калека, успокаивая сутенера плавным движением кисти, будто ярмарочная шарлатанка, некстати выдавшая неблагоприятный прогноз загулявшему матросу, уже тянущемуся к ножу. Кин знал, что у сутенера тоже есть нож, лежит себе в заднем кармане, пока закрытый, безобидный, сам по себе, вроде бы, и не опасный. - Это береговые ревуны.

- На Темзе ? - приподнял брови Кин, прислушиваясь к нарастающему реву и визгу.

- Ладно, - ответил Фишерле, снова залезая на стол. Достал иллюстрированный сборник Капабланки и принялся расставлять фигуры, нехотя цедя в сторону Кина : - Вторжение вермахта было отражено фосфорными бомбами, танковый авангард Роммеля сожжен у Вестминстера ...

- А человек в высоком замке, - проговорил Кин, с размаху хлопая дверью и идя по коридору, - как писал альтернативную историю Дамбаса, так и гонит байду за мир на условиях вконец офашизевшей Руси.

На кухне надрывалось радио. Кин крутнул верньер, настраиваясь на волну Мюнхена. Бравурный сумбур Вагнера больно резанул слух, но, подумал Кин, это лучше сборной солянки из как минимум Ходаковского четырех авторов.