Однажды в двадцать четвертом веке

Моей любимой Андрее Пришакариу

Мышастый, подманивая Дергуньку клюкой, вяло жевал иссохшими от негодования губами, что - то шепеляво пришептывая и грозя кулаком Ограде. Пробиравшийся сквозь спутанную колючую проволоку Дергунька поминал добром своего отца Дергунца, занимавшего в прошлом эоне в племени почетное место Шибче, принесенного в жертву Ограде, бывшей всегда, сколько ни помнил себя Дергунька, пережив уже десятую зиму, она была всегда, гудливая, искрящаяся, шибающая крепче штанги или увязанного на климень шара с шипцами. Уже подойдя к Мышастому он услышал отдаленный рев, доносящийся из сереющего леса.

- Балдашку нашел, - сказал Мышастый, протягивая Дергуньке дривець. - Пойди вмажь.

- Чегой - то я пойду ? - отпрянул Дергунька, роняя шапку на черный снег. - Свирепень, сам знаешь, пока не сожрет свинец, не уйдет. Сам иди и вмажь.

Мышастый заскрипел. Старшие племени всегда так делали, натыкаясь на отрицание дедов или непочтение, сначала скрипели, а потом падали и катились, утыкаясь побуревшими лбами в ограждающий Ограду от неосторожных частокол. Лежали там какое - то время, корчась, пока не отпускал их Мор. Из леса раздался шумец. Передвижная установка, натужно взревывая атомным двигателем, подкралась на самую опушку и врубила шумец, хитро подманивая племя.

- Серенада Солнечной долины, - произнес незаметно подошедший Щ, нацеливая дривець на установку. - Была такая вещь, мужики, уж поверьте деду.

- Дед, - фыркнул Дергунька, забрасывая трясущегося Мышастого кусочками замерзшего навоза. - Ты на пять лет меня старше, а уже дед.

Щ усмехнулся и рванул китель, небрежно болтавшийся на загорбке. Из кителя выпал мумифицированный капитан третьего ранга. Лежа на снегу капитан страшно поводил глазами, донося до племени конечную истину.

- Вот так всегда, - засмеялся Мышастый, выдавливая Мор в ров при частоколе, - как свирепень жрет балдашку, так установка, а потом капитан третьего ранга. Как по писаному.

Шурша валенками подкатил Дугин. Опасливо пряча бороду под зипун, крякнул, надеясь на свирепеня, имея с тем магическую связь эманаций древности :

- Оно и есть по писаному, мужики. Как деда делает не возраст, а глупость, так и своевременность ступающих предписана лет триста назад, когда великий Путин нашел подчиненный ему народ не совсем соответствующим строгим требованиям насущности. Тогда и херякнулось все, но племя ...

- Трррррррь !

Из землянки вылетел разведочный нетопырь. Уставившись сканирующей оболочкой на Дугина, навел плазменное орудие на установку и, как обычно, промазал.

- Гы ! - заржал Дергунька, хлопая руками по коленному мениску Шибче, доставшемуся ему в долю, висящему на витой нити на шее. - Живем как серем.

- Дело, - тут же загорелся Мышастый, устанавливая племя по росту, - айда, ребя.

Племя, сняв шкеры, уселось на черный снег, наваливая дымящиеся на морозце кучки, разбавляя замерзший навоз плодами уже человеческого труда. Мало было человечество, всего - то пять народа племени, Мышастый, дед Щ, Дугин, Дергунька да разведочный нетопырь, факт размножения не преосуществлялся, ибо для законсервированной лаборатории клонов не было соляра. Еще космический генерал Рагозин до Катаклизма перевел чаны на соляр, почему - то сразу закончившийся на второй день Мора, вот зародыши и плавали в питательном растворе, негромко напевая :

- Горит и кружится планета ...

- Глохни, - взмолился свирепень, бросая балдашку и трогательно складывая мощные лапы, увенчанные трехдюймовыми когтями, на выпуклой груди ожившего после Катаклизма герба геральдики.

- Ты не настоящий свирепень, - привязалась к нему установка, меняя джаз на твист, - ты даже не медведь, как именовали свирепеня до Катаклизма, ты всего лишь обрывок рекламного плаката, невесть как после облучения оживший для поиска и пожирания свинцовых балдашек.

Натянув шкеры, племя горделиво смотрело на сереющий вдали лес, радуясь расколу между свирепенем и установкой, что тактически было объяснимо, но стратегически не вело никуда, ибо расколы случались и прежде, а балдашки, как соляр, заканчивались, и племя даже не представляло, что будет искать и жрать свирепень, когда они окончательно закончатся.

- Ладно, - решил Щ, возвращая на горб китель с капитаном третьего ранга, - будем считать, что жива Россия. Запевай !

Племя потянулось в землянку, откуда уже доносился аромат свежедавленых стружек, щедро политых олифой разведочным нетопырем, сурово гремя прогорклыми мужскими голосами :

- А значит нам нужна победа одна на всех мы за ценой не постоим.

Ну, и так далее.