История О. Глава 2. Из книги Секс истории

Эта история о нетрадиционных сексуальных отношения, поэтому людям, относящимся к этому отрицательно, не стоит приниматься за чтение, лучше если вы найдете для чтения что-нибудь другое, на сайте миллион интересных произведений, Захар.

С этими словами он поднялся, потрепал меня ласково по голове, согревая добрым взглядом и зашагал к своей братве. А я успокоенный и счастливый, побежал к ребятам с долгожданной камерой. Хотя видеть ее, да и играть с ней уже не было ни малейшего желания. Да и вообще. Вопреки плаванью и играм с друзьями, я был весь в себе. Перед внутренним взором постоянно всплывали картины нашего с Иваном «общения», херик то возбуждался, то опадал. Друзья опостылели с их детскими приколами… Я начал осознавать себя каким-то повзрослевшим… другим. Поплескавшись еще с полчаса, завалился на лежанку и больше в воду не лез, отговорившись тем, что разболелась голова. На расспросы Кеши о том, каким чудом удалось вернуть камеру, я сказал, что типа помог парню в одном тайном деле, но он просил меня об том не трындеть. Сказал, что после бассейна я ему еще немного помогу, и больше он нас доставать не будет. Попросил Кешу закинуть камеру на хату.

У меня и в мыслях не было увиливать от предстоящей встречи. К Ване продолжало манить все естество. Он мог стать моим первым «взрослым» и надежным другом, которого (чего греха таить) хотелось нам каждому иметь в тот пубертатный период. Иметь настоящего и отважного защитника, на которого можно положиться в наших, далеко не всегда справедливых, пацанячьих разборках. Брат для меня таким никогда не был. Слишком мы с ним были разными. В Ване же я интуитивно улавливал смелость и доброту, верность и горячее стремление общаться со мной, пусть даже так – не совсем… обычно. Я понимал, что и сам не прочь, увлеченный его бурлящей сексуальностью и мускулистостью. Хотелось вырасти таким, как он. Хотелось, чтобы он вновь и вновь обнимал меня, прижимал к горячему телу, гладил, говорил ласковые слова, озаряя своим восхищенным зеленым взором… давал поиграть со своим пульсирующим, мощным и таким нежным стеблем…

В том возрасте я, естественно, уже не раз слышал о пидарах и петухах, обитающих где-то на зонах и в общественных туалетах, иногда встречающихся среди персонала пионерлагерей и баз отдыха – часто презираемых, избиваемых «крутыми» мужиками. Всё это было так грязно, сопряжено с насилием и ненавистью, унижением и мерзостью. С Ваней, это все было совсем иначе, не так. Нам ведь обоим так хотелось! Я верил, что Ваня никогда меня не предаст, не станет чмырить и хвастать перед другими своим «достижением». Я стремился сделать ему приятное, лучше познать тело взрослого, главный его орган, какой он. Мне понравилось и в самом деле ласкать и доводить его до извержения, от которого и я получал новое, ни с чем несравнимое удовольствие. Мне нравилось и мощь напряженных мышц, и его аромат, и вкус спермы. Причем вот так тотчас же, с первого раза.

Размышляя об этом, греясь в лучах теплого солнышка, я дожидался соседских пацанов и уже скучал за Иваном, и никак не мог дождаться, когда же им надоест эта возня.

* * *

Да простит мне мой благодарный читатель, НО! Едва дождавшись окончания сих заумных разглагольствований Олега, я, не в силах уж сдержаться, сорвался с шезлонга, наскочил на голову хозяина и насадил - теперь на свой жаждущий дрын. И неистовствовал, пока дважды не оросил своими страстными излияниями его истосковавшееся по мню горло.

Все хорошо в меру. Думаю, Олег скучал по… нам. Иначе и не вспомнил бы, наверное, той столь зажигательной истории. К тому времени расстояние от последнего нашего «глубокого» интима исчислялось несколькими годами. Каждый все больше вращался где-то в своих кругах.

Ополоснувшись в бассейне напоследок, мы перебрались в дом на тахту и там, в моих благодарных объятиях, с нежным поглаживанием, он продолжил свой рассказ.

Когда, наконец, ребята накувыркилась с камерой до гусиной кожи и отошли-обсохли, двинули на выход. Ваня, нетерпеливо вертя головой и ерепенясь, шастал у входа в темно-синих растянутых на коленях трикотажных спортивках и застиранной серо-зеленой майке. Один. Как же засиял его фасад, когда он заметил плывущую над головами толпы камеру! Ринулся было к нам, и оцепенел вдруг нерешительно. И голову свою стриженную повесил, понуро зыркая исподлобья… Весь зардевшись, в сомнении. Завидя его я тоже засиял весь, и едва простившись с компашкой, рванул к нему…

Надо было видеть Кир его глаза! Описать их у меня нет слов. Сграбастав, он закружил меня, радостно гогоча, и только тихо повторял:

- Олежка… сученыш… вот ты… какой… Ё-моё!.. А я уж и не ждал… с полчаса тут вишу. Думал, ебтить - спрыгнешь, и всё… *** тя сыщешь. А я тут как ****ат голимый дергаюсь… Мне ж и вправду камера твоя нах не нужна…

А ты!.. Такой, бля. Я прям ***ю пацан, от… ну, бля… тебя…

Двигаем? Тут 2 квартала всего-то. А…, без обид? Ты ток не сцы – без «Б» - напрягов не будет. Я ж не чмо какое.

Видя расплывшуюся в улыбке рожу мою, Ваня распрямился вдруг гордо, приобнял меня за плечо, и мы в сплошных волнах кайфа двинулись вперед. Дорогу я тогда засек крайне смутно. Помню только, что шли недолго и одни. Очнулся в огромном дворе, образованном девятью хрущевскими пятиэтажками. Окаймленный подъездным асфальтом, он весь был засажен кустами и липами, имел зачуханную детскую площадку, умещавшую песочницу, деревянную зеленую беседку, где мужики с пивом забивали «козла», покоцаные качели, брусья с турником, трансформаторную будку и расположенный в самом центре одноэтажный домик.

Сооружение сие явно строилось еще в начале ХХ в. В 70-х его пытались обновить, не слишком, правда, удачно. В последнем своем амплуа, со слов Вани, оно принадлежало ЖЭК-у и использовалось для хранения инвентаря дворников. К нему-то мы и устремились.

Ваня подсадил меня на стоящую рядом с домиком сливу и показал, как по ветке добраться до квадратного чердачного окошка, прикрытого изнутри дверцей. Затем взобрался сам. Пустынный в ту пору двор и густая листва лип надежно скрыли нас от досужих глаз.

Внутри чердак оказался довольно просторным, захламленным разными сетками, сломанными стульями и тележками, обрезками труб, вениками и прочим непотребным ломом.

Ваня закрыл лаз деревянной дверцей на крючок и за руку со мной уверенно двинулся вперед. Под ногами зашуршал керамзит. Мы добрались до противоположного конца запыленного чердака, где в торцевой стене белело немытое с пол столетия слуховое оконце. Невдалеке от него у бокового ската лежала на большом листе фанеры пара когда-то бело-розово-полосатых, видавших виды матрацев. На них мы и приземлились. Передохнули.

- Это у нас знак такой с корешами – закрыто – значит занято. Типа – не лезь, ну или стучи – мож откроют, гы-гы.

Было жарко, мы разделись до трусов и улеглись рядышком в обнимку. Ваня стал расспрашивать где я живу и учусь, о предках и брате, об интересах и увлечениях. Я в свою очередь расспрашивал его. Беседа лилась ручейком тихо и добродушно. С приколами и шутками. Из его рассказа я узнал, что в семье он один. Предки развелись. Мать работает ткачихой. Отец после мореходки раньше служил на флоте много лет. Тут был машинистом поезда. Последние годы уехал в Севастополь и работает там в какой-то портовой конторе. Женился, имеет двух дочек, совсем еще малышек, потому им с матерью совсем не помогает… С мамой они живут в стандартной двушке.

С 3-го класса Ваня занимался плаваньем и греко-римской борьбой. В интересах у нас было много общего. Фильмы, книги. Как и я, он обожал коньки и аквариум. Но на последний у мамы никогда не хватало денюжки.

Конечно же на Ваню громадное влияние оказывала улица. Безотцовщина. Рано научился драться, тайком покуривал, иногда бухал с корешами, мастерски матерился и был знаком со всякими «конкретными» пацанами…

Общались мы так, наверное, часа 2. Не могли обойти и самую остро трепещущую для обоих тему секса. Тут уж говорил больше он.

- А я, знаешь, это… Ну короче, есть у нас во дворе одна давалка, Светкой-конфеткой зовут. Всем дает без базара… Мы ее не раз уж с корешами по кругу пускали. Да, бля, лохань раздолбана так, хоть руку сунь. Дает, правда, токо с резинкой. Ну, типа, шоб заразу какую не подцепить. Оприходовал я ее раз 10 уж. Да как-то все не по кайфу, бля. Все в спешке, почти не раздеваясь – юбку ей задерешь, долбак из штанов опростаешь и погнали… Сунул-слил вынул и финиш. Ну, на крайняк, – дважды, ежели кореша не подгоняют. Все боится, шоб не спалил кто…

А еще у нас, типа, она ни в какую в рот брать не хотела. Ну вот. А тут на днях я со старшими пацанами бухал. Один из них и брякни, че она типа наклюкалась и на клык у него взяла, и с проглотом. Так думаю - сука, а перед нами выябывается. Типа я не я, и хата не моя!

Ну вот, думаю, подловлю я тя, ****ь голимую. *** ты терь у меня отвертисся…  Я-ж-то еще никому в рот не вставлял, а парни расхваливают, грят кайф невъебенный! Знаешь, как попробовать хотится! Ну вот, короче, сцапал я ее вчера вечерком у парадного, подцепил под руку и в подвал. Забурились тама в нычке одной, я давай её напрягать. Чё, грю, за беспредел. Другим сосешь, а нам, значит, заказано? А она, типа, давай выламываться, брешут грит, никому я мол. Хочешь, снизу - уже даю.

Бля!.. Долго я, верно с полчаса ее убалтывал. А *** знаешь, как торчит!!!, Короче перевозбудился нах… но все наезжаю. Сдалась, таки стерва. Усадил ее, долбак присунул. Ебтить твою дрить! Да и… опростался, бля… Ток к пасти ей приставил, да губки почуял так и потек, нах… Дергаюсь, ****ьник ей весь обдристал, а так и не вставил… Ну, тут она ваще хайм подняла! Визжит, рукавом обтирается, меня, бля посылает. А я-то расслабился… Вырвалась она, короче от меня и деру дала.

Во бля, Олежка, такая-то ***ня…

А тут ты с этой камерой ****ной, да с нытьем своим… Ты не это. Я ж поначалу и не думал, что ты… ну с тобой, короче можно… Так, а ты ж сам: «че хочешь! », «всё-всё тебе сделаю! » … Ну я и прикинул… А, мо хоть с тобой че получится? … Ребята из колонии базарили, что с пацаном тож… можно. Ну, приболтать на шляпку, типа. И по-хорошему тож кое-кто решал втихую…  Ну, чтоб только одному. По согласию, конечно… Ну, и я ж не насильник какой… А, ты… так охуенно все заделал, что я, бля, чуть не помер. Крыша, нах… так и улетела от кайфа. ****ец, как у тя классно это получилось! Я так в жизни еще не тащился…

Слышь, Олежка, … а может того, еще разик, а. Не устал?.. Я… эт… прикинул, что тебе это тож… не в лом, ну, понравилось что-ль… А то глянь, опять он аж дымится! Так хочется! Давай еще!.. Харе? А я тебе… потом… тож. Шоб без обид, а?.

Я и сам соскучился уже по нашим ласкам и последнюю четверть часа медленно поглаживал его грудь и бедра, пожимал сквозь плавки дубеющий ствол. Залезал под их резинку и нежно теребил пышные заросли лобка. С наслаждением вдыхая запахи Вани – парного молока, свежескошенной травы, арбуза, мускуса.

Парень быстро освободил нас от трусиков, обнял меня и навалился сверху, жарко целуя и лаская все тело, вылизывая и покусывая мочки ух, шею, соски. Руки и движения его были трепетно нежны и ласковы. Дыхание быстрое, как во время бега, обжигающее. Он поспевал везде, прижимался к моему животу дубаком, размазывая по нему смазку, активно двигал бедрами. Затем отвалился на спину и притянул мою голову к своей груди. Теперь была моя очередь голубить его. И я прильнул к пышущему жаром телу, повторяя его ласки, гладя и облизывая, целуя и сжимая мощные мышцы. Понемногу они концентрировались к чернеющим завитками промежности и лобку, трепещущему стеблю. Улегшись сбоку, я принялся вылизывать его по всей длине, заглатывать лохматые яйца, поглаживать уздечку пальчиком, размазывая по ней смазку. Ваню била крупная дрожь, тело сотрясали спазмы. Подняв его перевитой жилами столб, вобрал в себя сколько смог, и принялся сильно сосать. Рука его тут же легла мне на темечко, бедра пришли в движение. Я запустил руку меж волосатые булки и поглаживал нежный бутон очка. Ваня задвигался еще активнее, ладонь с силой прижала голову к паху и вдруг, преодолевая горло, пульсирующая головка прорвалась внутрь с каждым толчком все глубже и глубже, пока лицо полностью не зарылось в пышную волосню. Горло протестующе завибрировало в спазмах, которые тут же передались Ване. Он кончал где-то глубоко внутри, а я буквально задыхался, прижатый властной рукой. С полминуты спустя, она расслабилась, я рванул голову назад и лихорадочно задышал. Вытащить ствол полностью Ваня мне так и не дал, и еще с полминуты наполнял рот горячим семенем, громко и хрипло дыша… Наконец мы успокоились. Я, так и не отпуская его мягкий питюн, прилег щекой на кудряшки живота и нежно гладил все, до чего мог дотянуться. Ваня ловил губами мою руку, целовал и всасывал мои пальцы, лаская их языком, и нежно гладил по голове дрожащей рукой. Горло саднило, но было здорово.

Ненадолго задремал и проснулся от сладкой истомы, разливающейся по телу. За время забытья Ваня уложил меня на спину, сам же склонился и вобрал в себя мой хоботок, поглаживая лобок и мошонку. Язык его внутри ласково обхаживал корень и головку, щекотал уздечку. Он с силой сосал и вбирал его до основания, запихивал в рот яички и громко сопел. Было невероятно здорово. Херик одеревенел, пульсировал, яички подергивались, прижимаясь к корню, и вновь скатывались в мошонку. Я стонал и бился в его нежных руках и буквально растворялся в неге. Неожиданно и болезненно нагрянул первый оргазм, но херик торчал как ни в чем ни бывало и Ваня, немного успокоившись и переместившись, продолжил свои ласки. Теперь он нависал надо мной в позе 69 и мягко елозил по лицу своей лаково поблескивающей головкой, истекающей смазкой и похотью. Он хотел меня, хотел мощно, жадно, трепетно. И я не мог не поддаться его желанию. И вновь прильнул к упругому жезлу, и мы слились в едином стремлении – дарить и отдавать себя всей силой своего естества…

На дворе тихо и незаметно зашелестел дождик. Было уютно и светло на душе… Мы дарили ласки друг другу теперь не спеша, растягивая удовольствие, вбирая болты до самого конца. В этом положении исчез дискомфорт, и мне это получалось делать все чаще. Чувствуя приближающийся финал, останавливались, отдыхали, переносили ласки на мошонку и промежность, на очко. Особенно балдели, буравя языком розочку, проникая внутрь… И вновь возвращались к стеблям. Длилось все это минут 15. Ваня распалялся все сильнее. Я и сам уже устал – челюсти ныли неимоверно, горло саднило. В какой-то момент, когда он уже рьяно долбил меня на всю длину, я проник пальчиком в анус и от встречного движения его резко всадил внутрь весь. Ваня взвыл громко, рванулся бедрами ко мне и тут же излился опять глубоко в горло. Спустя пару секунд затрепетал в оргазме и я. Через минуту он отвалился в сторону, повернулся ко мне, и мы, обнявшись, затихли уже надолго.

Вздремнули. Проснулись примерно через час. Ласковый летний дождик затихал. Лишь одинокие капельки все реже выстукивали по черепице. Воздух посвежел от озона. Пресыщенные, мы еще какое-то время ласкались как котята, вяло болтали о всякой ерунде. Приближалось время прихода предков с работы. Разгулялись аппетит и жажда. Пора было разбегаться и это желание, тогда - в тот день, было взаимно. Слишком уж много впечатлений, чувств, сил, ощущений выпало.

Ваня взялся проводить до трамвая, но, вопреки всему пережитому, расставаться ну совсем не хотелось. Решили, что проводит до самого дома пешком. Дорога большей частью шла на понижение. Опять шли, взявшись за руки. Договорились о завтрашней встрече в бассейне. Я решился показать парню нашу квартиру.

Дома никого еще не было, хотя по этому поводу я не особо напрягался. Предки всегда весьма либерально относились к моим друзьям. Брат как обычно зависал где-то со своей компанией и дома раньше полуночи летом появлялся крайне редко.

Ваня явно робел и изумлялся нашей 4-комнатной квартирой, большой кухней и ванной, моей комнатой. Кладовкой, мебелью, коврами, книгами и прочей фигней, на которую я вообще не обращал внимание. Чувствовалось, что ему крайне неловко. Он вдруг заторопился домой, и я едва успел дать ему наш телефон. Убежал. Оставив меня в растерянности и тоске.