История О. Глава 10. Тематика: Секс истории

Эта история о нетрадиционных сексуальных отношения, поэтому людям, относящимся к этому отрицательно, не стоит приниматься за чтение, лучше если вы найдете для чтения что-нибудь другое, на сайте миллион интересных произведений, Захар.

Утреннее солнце пронзило спальню острыми и ослепительными косыми лучами, немилосердно слепящими именно глаза. Дядя уже встал и натягивал синие брезентовые шорты. Заметив мое ворочание, подскочил, стащил одеяло и невзирая на мой утренний стояк, заторопил:

- Подъем, соня. Ясный день уж во дворе. Пора на пробежку. Так что давай, прячь свой торчок в шорты и вперед! Две минуты те даю и прекрати бугтеть. Нечего было вчера гулять пол ночи. Предкам я тя, конечно, не сдам, но и щадить не стану. Днем отоспишься.

Сквозь настежь распахнутое окно в комнату вливался прохладный, влажный воздух, я озяб, сорвался на ровные, натянул шортики и мы спустились во двор. Оттуда на дорогу и вперед к виднеющимся вдалеке колхозным садам. Конечной точкой нашего маршрута был громадный сарай для сена, на расстоянии примерно километра. Будучи один, дядя бегал и дальше. Меня же он пока щадил и далеко не гонял. Обогнув сарай побежали обратно. В саду сделали зарядку, во дворе подтягивались на турнике и отжимались от земли. Дальше зарядка продолжилась у меня с гантелями, у дяди с гирями. Изрядно вспотевшие и разгоряченные, побежали на реку и проплавав там минут 15, вернулись домой. Вода в ней была как парное молоко. Утреннее умывание, душ и, наконец, уже одевшись, - распивание чая с пирожками.

С утра я чувствовал себя не слишком бодрым. Перед глазами все всплывали картины вчерашнего сумасшедшего дня. Я все еще переваривал их в себе, искоса зыркая на дядю. Был задумчив, молчалив и весь в себе.

За чаем, не считавшимся официальным приемом пищи, немного поговорили. Дядя поинтересовался вчерашними посиделками и я выдал ему приличную их версию. Даже признался, что куревом не баловался, но самогонки слегка тяпнул. Он только отметил, что не стоит этим увлекаться. Сказал, что я много говорил во сне и часто повторял имя Вани. Хм, еще бы, знал бы он всю правду о моих вчерашних наблюдениях и приключениях!

Отец, будучи в гостях у шурина, вставал немного позже нас, хотя дома всегда был первым. Тоже делал небольшую пробежку и зарядку. Ко времени, когда он мылся-брился, мать успела накрыть на стол легкий завтрак. После него теперь уже родители поинтересовались посиделками у реки и я опять повторил им версию, выданную Якову. Расспросы были недолгими и не слишком придирчивыми. Предки понимали, что и у меня есть право на свои «маленькие» тайны.

После завтрака взрослые отправились в лес по ранние грибы и ягоды, предупредив, где примерно их искать, коль возникнет необходимость.

Я же, взяв все нужное, отправился к реке на этюды. Хотелось побыть одному. Заниматься живописью, как оказалось, желания не возникло, и я, то дремля загорал на покрывале, то недолго плавал в реке. Короче бездельничал в свое удовольствие, все прокручивая в голове вчерашние события. Соседских ребят нигде не было видно. Ближе к обеду на берегу невдалеке показался Алексей, поплавал вволю, помахал мне издали рукой и вернулся на работу.

Обед немного задержался. Родителям повезло найти с десяток сыроежек и целую полянку маслят. Все срочно засели за их чистку. После обеда я прогулялся до вчерашнего шалаша, но там было безлюдно.

Так в бытовых заботах, купаниях, загораниях и занятиях живописью пролетели и следующие два дня. Ребят я встречал лишь изредка. Здоровались, делились новостями и разбегались. Вечерами часто видел на реке Лешу, то одного, то с девицами, но подходить не решался. Пилил себя за то, что не сдержался и изменил Ване…

В пятницу, в 7 утра примчалась машина отца. Оказалось, его срочно вызывают на работу в связи с очередной (одной из бесчисленных) партийной проверкой. Как оказалось потом, гости из столицы просто решили с комфортом отдохнуть в близких Карпатах, и отцу пришлось развлекать высоких «гостей» все выходные на базе отдыха от их предприятия. Мать хотела было остаться, но Яша заверил ее, что присмотрит за мной и в воскресенье самолично доставит домой. Ей же лучше быть рядом с отцом и помочь ему чем сможет. Мать и сама понимала эту необходимость, потому поколебавшись немного, принялась собирать вещи. Через час они укатили в город и мы с дядей остались одни.

Он ненадолго сходил на осмотр больных и через 2 часа уже был дома. Жара в этот день стояла немилосердная. Солнце шпарило так, что спастись от него можно было только в реке, куда мы и отправились, запасшись компотом, бутербродами и овощами.

На речке разделись и на добрых полчаса залезли в воду. Сначала просто плавали, затем выйдя на мелководье стали бороться и дурачиться. Я нырял с дядиных скрещенных рук и плеч, стараясь подольше проплыть под водой, незаметно подплывал к нему и хватал то за ногу, то за ягодицу, а то старался стащить с него плавки. Он тоже дурачился не хуже пацана.

Ближе к обеду, когда жара стала уж совсем невыносимой, к реке потянулся народ. Кои-то веки и тут стало людно и шумно. Некоторые пляжики на мелководье оккупировала голосистая малышня, некоторые - парни и девушки постарше. Кое где устроились семейные разновозрастные пары с пивом и водкой, с основательной домашней закуской.

Проголодались и мы, хотя в такую жару кушать много не хотелось. Перекусили и разлеглись рядышком передохнуть. Я в который уже раз любовался из-под предплечья, укрывшего глаза от солнца, мощным телом Яши, блестевшим от испарины и его светлыми зарослям, посверкивающими золотыми искрами. И возбуждался, вспоминая их с Джафаром…

Когда опять распарился на солнышке, полез в воду и медленно по-собачьи поплыл вдоль берега, рассматривая отдыхающих. У Того шалаша на этот раз вся компашка была в сборе. Рыжие братья с Борькой загорали на покрывале, Веня дремал в шалаше, видать после «трудов тяжких». Подплыл к ним, переговорили о том о сем, и Боря решил немного подурачиться со мной в воде. Когда вернулись к берегу, у шалаша в одних плавках уже сидел и Алексей. Тепло с ним поздоровался. Посидели. У ребят на вечер опять были грандиозные планы, звали и меня и я пообещал, что скорее всего приду, если Яша отпустит.

Когда собрался обратно, Алеша опять вызвался проводить. Уже отворачивая к тропе, я заметил брошенный вдогонку острый ревнивый взгляд Борьки (!?). Берегом идти было совсем недалеко. Мужик приобнял меня своей тяжелой лапой. Пытался было снова целоваться, но я воспротивился. Слишком напряжно было при такой-то куче народа, снующего у реки. Невдалеке от нашей с дядей лежанки присели в кустах рядышком, Алексей приблизился вплотную и загудел на ухо:

- А может ну его на фиг, шалаш этот. Пацаны Веньку за эти дни так раздолбили, что он уже не пацан - а спермоприемник прямо. По 5-6 раз в день каждый натягивает. Если б в зад не сливали, ему и жрать бы не надо. Как-то стремно мне колхозом его пялить… Может давай, я петушку первым палку кину и свалю - типа по делам. А сам у вашего дома в ивняке засяду. А ты, как освободишься подходи, вдвоем где-нить забуримся и с любовью да лаской полижемся. Так мне в кайф это дело с тобой – всю дорогу токо и вспоминаю, как нам классно тогда пошло.

Я ведь это, вчерашним вечером Борьку тож раскрутил. Позвал после обеда помочь мне с ремонтом газика. Он ведь в авторемонтную бурсу поступать собрался. Ну, побегал он у меня часика три на подхвате. Сделали все. Тоже в мазуте весь, как черт стал. Приняли мы душ, отодрали друг дружку мылом хозяйственным. Решил я пивом его отблагодарить. В гараже-то уж никого и не было кроме Петровича – вахтера. Ну да он дряхленький уже. Сидит себе, пень пнем в дежурке, а по базе не шастает – ноги больные.

Смотался в гастроном, прикупил бутылок 6 Жигулевского и засели мы в каморке нашей, где бригадир днем обитается. У него там и топчан дерматином обтянутый есть, чтоб кемарнуть, если напряга с работой временно нет. Уселись рядышком. Пивко попиваем. Давай я службу флотскую свою вспоминать, да как мы с парнями отрывались вечерами кто где. А для уединения мест хватало. Кто на камбузе, кто в машинном отделении, кто в радиорубке или кают-компании, а кто и на вахте ночью, была бы погода, да чтоб болтанка поменьше.

Завелись мы с ним конкретно, болты теребим. Тут я и грю ему. А давай-ка проверим, как ты урок целования усвоил, да потренируемся еще малек. Присунулся, обнял и давай уцеловывать. Он поначалу робко, но тож как раскочегарился и так в засос целоваться стал – улет! Целуемся-обнимаемся и стояками вминаемся. Пососались так с четверть часа. Чую, потряхивает парня уже конкретно, вот-вот штаны обтрухает. Я ему тогда:

– Ну че, мол, может поможем друг дружке кончить в кайф? Не ссыкуны же, дрочиться и штаны пачкать. Давай друг дружке, как вы малому в ивняке заделаем. Я тебе, ты мне. Борька сразу на отстой:

- Че я те петух, что-ль - на клык брать?

А я ему:

- Так я ж тоже мужик вроде нормальный. А на корабле и сам парням давал, сам же и брал у них. Все по-братски, без напряга. А дембельнулся, сам знаешь сколько девок перепробовал, да и счас ни одной не пропускаю. И ниче ж – петушарой не стал. Тут дело такое – с бабой один кайф, а с парнем-то другой - поострее будет.

А если добровольно, да шоб без трепа лишнего, че ж не помочь другу кайф словить? Оно ж по согласию еще ****атее! Че ты морозишься? Ну хошь, я те первый отстрочу. А еще лучше – валетом давай, одновременно. Или побежишь счас Веньку искать? Так его ж уже рыжие братцы точняк в два смычка пялят где-нить в сарае или в шалаше. Самое время.

Ну, поломался Борька немного, а болт-то торчит, яйца ломит. Согласился, нехотя так. Легли мы бочком головами к ногам.

Я-то его богатыря сразу оприходовал, а он мой мурыжит едва-едва, типа не умеет, да залупенцию только. Чую я, как сольет, так вообще отмажется. Оторвался, на спину его уложил. Сам сверху навис и по новой стали. Теперь уж я ему сачковать не даю. Сам качаю с размахом, но и ему заглатываю по сам корень. Затрясся он вскоре и давай меня молочком своим накачивать, а я тут же сам стал наяривать вовсю, да и тоже слил. Дернулся он было, шоб вырваться, но куда там! Зажал его так, что пришлось проглотить все, что в горло не пошло…

- Ну как – спрашиваю, как отдышались – нормально все?

А он морозится - типа не понравилось сосать.

- Ну это дело такое – по-перваку мало кто врубается. Вот после 3-4 раз все балдеть начинают. А как я те отстрочил, хоть понравилось?

Кивает, да лыбится. Еще, грит, хочу. Гляжу, а у него и впрямь дубак опять. Ну, думаю, хер с тобой. Ублажу тя еще разик. Но и ты мне потом воздашь. Заглотал у него и до кончины новой. Минут 10 отсасывал. Все в кайф.

Смотался он после этого домой или к Веньке, уж не знаю. Ну да куда он терь денется. Ты вот уедешь восвояси, а мне чем с Венькой галимым, лучше с Борькой оттягиваться. Нормальный пацан, без гнильца. А там может уболтаю какую деваху под водочку, так она нас двоих к себе допустит. Тоже кайф неслабый. Давно он мне намекал. Его-то, скорострела, молодки опытные не больно жалуют. Им бы подольше, да самим раз 5-10 приплыть. А со мной может и прокатит. Праздника какого или свадьбы дождемся, а под градусом и впрямь кого-нить уболтаю на тройничок…

Долго Лешка мне все это рассказывал. Сидели мы в кустах, невдалеке от лежанки нашей. Гляжу, поднялся Яша, в реке освежился минут за 10. Улегся и обсох. Привстал, поозирался и давай неспешно одеваться, собираться. Тут уж я наскоро с Алешей попрощался. Пообещал, что ближе к вечеру точно освобожусь и рванул к дяде.

Пожурил он, что долго меня носит где-то. Собрали вещи. Натянул шортики с майкой и я. Чинно, не спеша отправились домой.

На кухне я сходу нахлебался студеного с холодильника компота. Дядя быстро сообразил легкий обед: овощной суп, отварная картошка с мясом и салат. Запили снова компотом и расползлись передохнуть. Я на гамак во двор, дядя в нижнюю спальню, там было чуток прохладнее чем на улице.

Небо было безоблачным, солнце жарило вовсю. Сильно парило. Воздух был тяжелым и горячим. Помаявшись в гамаке, я переместился в библиотеку и, с комфортом разместившись в одном из кожаных кресел, принялся читать новый альманах фантастики. Особо интересного ничего не нашел и задремал на часок.

Проснулся как вареный весь, в испарине. Дабы освежиться, полез под летний душ, но он помог мало - водичка в баке прогрелась до температуры тела. Пришлось брать колодезную, ледяную и уж она-то враз меня освежила, да стоячок непонятный сбила. Непонятный-то вроде он непонятный, да только вот Алексей все с головы не шел… И мучил я себя и третировал, что вот мол гад жиж ты ползучий – изменил Ванечке своему с дядькой взрослым, да еще и кайф словил неслабый на его «трубе» играя да соки щедрые глотая. И напрочь в мощных объятиях этого здоровяка о милом позабыв. И тут же оправдать себя пытался, что не я ведь к мужичку полез, запал он на меня сам да с такой любовью и взаимностью все было! И опять возбудился, да за забор давай зыркать, не мелькнет ли в кустах через дорогу знакомая фигура…

Обтерся полотенцем кое-как, шортики натянул и в дом к компоту из холодильника. Тут только и узрел записку от дяди, что двинул он на «Яве» своей в магазин дальний за пивом «Жигулевским» себе да «Эскимо» мне.

Повертелся я по дому, не находя себе места весь в сомнениях, ежеминутно переиначивая решение свое - идти иль не идти к Алексею. Что называется «И чешется, и хочется и мамка (то-есть совесть) не велит». Маялся я маялся. На улице тишь, мотора Явы не слыхать, а мне уж невмоготу, извелся весь в сомнениях. Решил наконец так – жду 5 минут. Ежели дядя приедет, остаюсь дома с ним, а не будет его -  будь что будет, двину к Алексею. А как в город вернусь повинюсь перед Ваней в грехах своих тяжких, и хоть как, но прощение вымолю. Коль не будет и Лехи, обожду там еще 5 минут и забурю домой уж насовсем!

Стрелки часов опять как назло едва ползли и я решил считать про себе 4 раза по 60. Намеренно медленно. На последней минуте двинул во двор, чутко вслушиваясь. Загудело издали, и я уж обрадовался было, что это дядька домой возвращается, но оказалось не то. По дороге медленно прополз чужой белый Жигуленок. Жара держалась стойкая, хотя солнце уже конкретно клонилось к западу. Истекли последние секунды, отсчитались последние цифири. В разлитой вокруг тиши зашуршало в кустах и среди веток мелькнула в красно-зеленую клетку рубашка Алексея. Что тут поделать, судьба видать уж такая нам еще раз пересечься…

Сомневаться тут не приходилось. Да и Алексей видно бошку мою белобрысую поверх забора уж усек. Двинулся я к нему, ног не чуя под собой. И опомниться не успел, как в миг один оказался в раскаленных железных объятиях его.

- Ну, вот и ты, прилетел-таки ко мне, мальчик мой золотой. Ох, какой же ты сладенький! Как бы я тя любил, доводись нам жить вместе. На руках цельный день носил бы и любил и ублажал, и молочком бы своим вволю поил. Тебе понравилось с дядей, правда? Вот, не будь у тя дружка близкого очень, уж я бы тебе его во всем заменил.

Только вот показалось мне, что не только целоваться ты с ним научился, но и в ротик брать тоже… Ну, да доставать не стану. Не хочешь говорить, так уж и быть. Пусть себе и у тя секреты будут. А я и сам готов твой перчик ласкать скок хошь, а пожелаешь так и в попу пущу. Лишь бы тебе хорошо со мной было хоть пару разиков, хоть изредка.

А с Ваней своим любитесь сколь угодно, ревновать не стану. Может приехал бы с ним как-то? Я хоть глянул бы, что за орёлик к тебе прикипел. А ежели обидеть вздумает, сразу мне дай знать – я ему быстро мозги вправлю. У вас ведь дома телефон есть? Вот и здорово. Я те завтра свой рабочий напишу. Как что, звони, скажи чтоб Алексея Кириенко позвали, я враз и прибегу. Договорились? Лады. Ну, хватит трепаться, давай целоваться!

И стал осыпать меня всего ласками разными. Но вдруг оторвался, опомнился, спохватился:

- Ептить! Да что ж это я, у дороги ж прямо! А вдруг засечет кто… Давай-ка мы в сады совхозные забуримся, там в жару такую точняк ни души нет. А у реки счас полгорода небось шастает. Там-то уж я нычку какую-нить стопудово нарою. Драл там с десяток девок, во всяк пору, окромя зимы разве. Есть там сарай яблочный один, пустой счас. Его уж осенью в октябрю-ноябрю пользовать станут. Закроемся там и намилуемся вволю. Ты ж токо не подумай, что я тя, как шалаву очередную тяну туда. Не-е-ет Олежечка, как на духу – так ты мне мил, как никто, - крышу, бля напрочь сносит от запаха твоего, да и вообще… от всего тебя.

Я ж и это. К пацанам пока пришел, они раза три уж Веньку по кругу пустили. Валяется в шалаше, раздолбанный в хлам. Сами на травке разлеглись мокрые – из речки только что. Перекур у них. Ну, хрястнул я с ними по стопарику, по****ел с полчасика. На Веньку и смотреть не хочется. Думаю – а оно мне надо – на него запал свой тратить? Лучше уж приберегу его на тебя…

Борька нормально себя повел, не сторонился, не морозился. Ну и ладно, думаю. Нормально значит принял интимчик наш прошлый.

Залез в реку тоже, освежился, обмылся хорошенько и на берег. Перекурил, пока обсох, да и грю им:

– Вы, мол, братва нынче сами тут балуйте. Я на вечер Маньку-продавщицу уболтал, а с Венькой уж как-нить в другой раз оторвусь. Он-то теперь никуда ж не денется. Пожал им руки да к тебе. Только Борька смурно так исподлобья напоследок зыркнул. То ли заревновал, то ли жаба задавила его, что опять я сам мокрощелку использовать буду, ну да мне-то что. Подмигнул ему заговорщически, да к тебе. Гляжу, а ты уж и сам во дворе бошкой светишь. Так на сердце и отлегло… Я ведь ох как сомневался - придешь ли, надо ли тебе меня старого?! Да видать и я тебе по сердцу пришелся…

Говорил он это, когда уже вовсю шуровали на околицу городка, в том же направлении, в каком мы с дядькой бегали поутру, но дальше. Примерно минут 20 спустя свернули в сады меж ровные ряды приземистых яблонь, ветви которых тянули к земле обильные, но еще совсем зеленые плоды. Вскоре среди побеленных известью стволов замаячило приземистое здание из седой вагонки, имевшее под самой крышей ряд крохотных слуховых окошек с широкой, закрытой на большущий амбарный замок дверью. Когда подошли к ней, оказалось, что замок не закрыт, а просто висит на щеколде, дабы шальной вихрь дверью не трепал. Леша (так я уже называл его про себя) отпер дверь, аккуратно повесил замок обратно в петлю, с тем, чтобы издали она казалась запертой, и мы вошли в полумрак домика. Мой новый друг, надежно запер дверь изнутри, на имевшийся надежный засов.

- Эт начальство спецом наказало вставить. Когда идет сбор урожая тут сторож дежурит, с тем чтобы городские, значит, урожай не тыбзили. Ну, а чтоб ночью не повадились, он и спит тут и охраняет, пока яблоки все на консервный завод не увезут. Вот он ночью закроется надежно изнутри, и кемарит во-о-он на том топчане. Пошли. Мы там и вдвоем поместимся.

Когда подошли к нему, Алексей добыл из авоськи покрывало и пару бутылок Жигулевского. Расстелил аккуратно, одежду всю сбросил и улегся посередке. Я последовал его примеру, посматривая на мощные телеса. Забрался сверху и улегся на него, гладя и целуя, чувствуя, как вминается в живот налитой кровью здоровый болт.

И так мне вдруг захотелось ласкать, так уж я по Ванечке своему соскучился! Алексей, правда намного крупнее был. Тело его так и лоснилось мышцами. Особенно привлекла меня его грудь – мясистая, литая с большими в 5 копеек коричневыми сосками. Уж как я ее уцеловывал да покусывал, словно пиявка присасывался к отвердевшим и покрывшимся пупырышками розочкам сосков! Ближе к центру ее в глубокой впадине немного кустились светлые и мягкие волосики, солоноватые от пота. От них вниз к самому лобку спускалась столь же реденькая волосяная дорожка. Последовав по ней, я добрался до пупка и принялся вылизывать его, чувствуя подбородком густую волосню лобка и громадную головку.

Парень, постанывая, нежно гладил мои голову, руки и плечи, и, разведя широко здоровенные бедра, слегка покачивал торсом. Перебравшись между них, я продолжил свое путешествие вниз к влекущему мускусному аромату его лобка, смешанному с легким запахом речной воды. Вот и вершина его великолепного жезла, блестящая от сочащейся смазки, раскаленный ребристый ствол, утолщающийся к середине, громадные, с куриные яйца, отвисшие до самого покрывала и негусто поросшие светлыми волосиками. Все это я лизал и гладил, сжимал и покачивал, зарывался лицом в окружающие чащи бронзовых кудряшек.

Алексей глубоко, возбужденно дышал и оглаживал мою голову. Затем, мягко подцепив за подмышки, подтянул к себе, обнял и перекатился, оказавшись сверху. Наступила его очередь ласкать мое тельце, и нет слов описать то, что Алексей со мной творил… Его громадные, шершавые ладони нежно ласкали и массировали меня всего. Он вылизал и расцеловал каждый сантиметр моего тела, причмокивая и постанывая. Особенно много их досталось лицу, шее, ушкам и груди. В какой-то момент, видимо не в силах совладать с возбуждением, он легко, как пушинку подхватил меня на руки, взвился на ноги и, усадив попкой на свой каменный буй, принялся ходить по всему сараю, целуя и гладя спинку. Ох, как же сладко было мне чувствовать мощь его громадного ствола!

Слов не было. Парень целиком погрузился в чувственные ощущения, увлекая меня за собой, и я впервые в жизни буквально таял в них, столь искусных, полностью растворяясь в его желаниях!

Вскоре он вернулся к покрывалу, уложил меня на спину и встав сбоку на колени, вновь принялся осыпать поцелуями. Добравшись до лобка, сходу заглотил все мое хозяйство вместе с мошонкой, и принялся качать головой, легко посасывая и теребя внутри языком. Я стремительно приближался к вершине, трепеща от восторга, но, казалось, за миг до оргазма, парень оторвался от лобка, улегся рядом и, облапив, жарко зашептал, хрипловатым, севшим от возбуждения голосом:

- Погодь, Олеж, не спеши… давай не так… Я, это… ты ж завтра домой отчаливаешь, да? Ну вот - я хочу, чтоб ты меня запомнил накрепко, навсегда. Давай, уделай меня сзади! Я сам так хочу, именно с тобой…

Совсем мне, борову, крышу сносит!!! Что ты со мной делаешь?! Так ты мне люб, слов нет… прям пластилиновый стаю. Делай со мной что хошь, и сколько хошь! Слышь – не дядька тебя на свой кайф раскрутил, а ты его… можешь, по-всякому. Давно у меня там никто не бывал, годами. А тебя, тебе хочу дать этот кайф…

Я еще на речке, как чуял, прошуровал там все что мог сверху… жаль смазки никакой - ниче слюной обойдемся. Ладно? Ты мне язычком там поласкай и слюней, слюней побольше. И довольно будет. Давай!

С этими словами он помог мне встать, сам взобрался на лежанку и раскорячился на ней в колено-локтевой позе. Я, оторопевший поначалу от его слов, несмело разместился сзади, приблизился к коричневой розочке, нюхнул. Никаких миазм не было и в помине. Легко коснулся серединки подушечкой пальца и розочка, обрамленная, как и вся промежность густым золотистым заростом, заиграла под ним, а из горла Леши вырвался глубокий вздох. Приблизившись вплотную я принялся тщательно вылизывать ее, пуская побольше слюны, моментально скапливающейся во рту.

- Глубже, Олежа, сильнее давай! – простонал парень, слегка подаваясь ягодицами мне навстречу. Я обхватил руками его огромные бедра и заработал головой, пытаясь как можно глубже вонзить острие язычка. Дырочка Алеши словно превратилась в насос, и сама втягивая внутрь и слюни, и язык… Надолго меня не хватило, язык устал и одеревенел. Алексей развернулся, вновь подхватил меня на руки, усадил себе на грудь и вновь вобрал в себя мой каменеющий стебелек. Намочив его щедро, он отпустил меня и скомандовал:

- Давай, засаживай, только не сразу, по чуть-чуть.

Я перебрался меж его раздвинутых бедер, раздвинул пошире свои, приставил к пульсирующему входу мокрый конец. Глянул парню в лицо. По его выражению было видно, как он что есть мочи тужится. Леша решительно кивнул головой и я аккуратно вдвинул внутрь сразу всю головку.

Ах как тяжко закряхтел он, заскрежетал зубами. Мускулы рук, вцепившихся в бока лежанки, вздулись на минутку и… расслабились. А я вдруг со всего маху провалился в его нутро сразу весь. По жаркой теснине пробежала волна дрожи, я вскрикнул жалобно и… кончил. И упал на его торс. Алексей принялся меня гладить и успокаивать.

- Ниче-ниче малек, не переживай. Эт ты просто перевозбудился. Полежи чуток, отдохни и попробуем еще.

Я охватил руками мясистые бока, уложил голову точно на его солнечное сплетение и ненадолго погрузился в нирвану, чувствуя животом пульсирующий оковалок парня… Но вот пронзительно-острое наслаждение схлынуло. Перчику моему так тепло, так уютно было внутри Алеши. Оглаживая его рельефные бока, я вдруг осознал, что парень, отдавшись мне на растерзание, сам-то остался неудовлетворенным!

Поднявшись на руках, я виновато глянул в его прищуренные глаза, затуманенные негой и сказал:

- Прости, Лёшенька, не хотел я так сразу, само враз нахлынуло, я и опомниться не успел. Счас я передохну и сделаю… тебя как надо. Как ты, не шибко больно?

- Да не, солнышко. Путем все. Поначалу только корябнуло по нервам, да и отпустило. Стручок твой не дорос пока, чтоб боль сильную причинить. Вот ежели б такой как у меня вставить, или как у мичмана нашего Нигматова… А у него, скажу я тебе, и подлинней и потолще моего был! Все под ним поначалу выли да стонали, кто ему приглянулся… и ниче, походили пару деньков враскорячку, отошли и опять под него просились. Кайфа такого, как он никто больше не дарил. Я тож, как попривык, один раз трижды без рук под ним приплыл! Силен мужик был, никто на него обид не таил…

Парень гыгыкнул довольно и заиграл попиными мышцами, слегка массируя увядший было мой перчик, и он тут же отозвался на ласку, увеличиваясь и твердея.

- Ну ты как? Чую внутри уж совсем не червячок там шевелится. Давай-ка, наяривай! Может мне и с тобой удастся догнаться…

Я и вправду осознал вдруг, что стебель мой опять каменеет и по телу разливаются волны наслаждения, концентрируясь в области копчика. Бедра сами самой пришли в движение и началась скачка, уносящая в эйфорию. Но теперь уж я больше контролировал себя. Схватился обеими ладошками за Лешин ствол, как за штурвал и принялся качать и его. Парень поддавал мне навстречу, постанывая и порыкивая от удовольствия. Блаженство стремительно нарастало, оба наши концы разбухали. Мой все чаще обжимался Лешиным нутром.

Чуя нарастающий лавиной кайф, я изогнулся, вобрал в себя громадную разбухшую головку парня, и бешено задергал по его стволу руками. Раздался львиный рык и в рот мне хлынул пряный фонтан - 1,3,5-10 мощных выбросов семени я едва успевал глотать и сам ответно извергался в его нутро… И провалился в нирвану, распростершись на богатырской груди, ходящей ходуном. И представил себе вдруг, будто лежу я на палубе, а на море качка…

Очнулся через пару минут все так же. Алексей, облапив меня по-медвежьи, переводил дух. Оба были мокрыми от пота. Дико хотелось пить. По телу разлилась невероятная слабость. Сознание затопила всепоглощающая благодарность и восторг.

Первым пошевелился Леша. Погладил меня по головке и хрипло заворковал:

- Ну, ты как, живой еще? Трахнул дядю так, что «мама не балуй»! Я, так вообще с катушек слетел. Силен малыш. И сам добил не по-детски, и мне подсобил, да еще и как! Я так раньше, считай, ток на корабле и кончал с друганом своим закадычным… жаль, он, как на землю списали, аж на Камчатку умотал. Так мы с ним больше и не пересеклись… Ну, так он-жиж здоровяком был, с кузнецкой династии. Часами мог с меня не слазить… как досуг был. Да и я тож любил его не меньше, по-всякому. Ничего у нас запретного, окромя мучений разве, не было. Жили душа в душу… Добряк с сердцем нараспашку. Василием звался - Васечка мой - двухметровый детинушка… Эх, были счастливые времена…

Вот, пролежал бы я с тобой так еще сутки, и не одни… чтоб вдвоем только… а то и… не один год. На руках бы тебя носил. Смотрел бы, как ты мужиком матерым становишься, и любил бы… до гроба.

Да, видать, не судьба нам вместе быть. Не соперник я дружку твоему юному. Эх-хе-хех… Ну да поживем, увидим. Авось и мне счастья краюшка обломится. Ты ж только не забывай меня, зайчик и знай – люблю тебя я крепко… очень. И помочь всегда рад буду в любой напасти, только кликни. Мож хоть друзьями останемся.

Пить хочется до жути. Олежек, будь добр, достань-ка пива.

Поднялся я, склонился к земле, аж голова закружилась. Протянул Леше обе бутылки. Он ловко их тут же открыл, только крышечки разлетелись, и мы разом припали к горлышкам.

Алексей разом заглотал всю бутылку, я так не смог.

Сидя рядышком, глянул на его очко и заметил, что вытекла из него порядочная такая лужица семени, с полстакана примерно. Я так в жизни еще не изливался! И откуда столько ее собралось во мне?!

Привстал и парень. Нащупал лапой мокроту, поцокал языком пораженно. Чмокнул меня в макушку нежно-нежно.

- Ну, ты гигант! Залил дядьку по самую завязку, понимаешь.

Эх, разбередил ты меня. Нам бы времечка еще чуток. Ух, помиловались бы всласть! Ну да ты небось, итак исчерпался уж до донышка. Надо вставать, да в речке освежиться. Есть тут невдалеке местечко одно укромное. Да и покрывало бы простирнуть надо, а то мамка еще удумает чего непотребного… вроде ж с корешем засиделись.

Добрых часа два нежились мы в одиноком сарае…

Оделись и не спеша, напрямую двинули к речке. Алексей одними ему ведомыми тропами привел нас на махонький рыбацкий пятачок, очищенный от камыша. Народу в окрестностях не было слышно вообще. Разделись донага и зайдя по пояс в реку стали обмываться. Резвиться и дурачиться не было ни сил, ни желания.

Плавно сгущались сумерки. Жара немного спала и из лесу потянулись комариные орды. Спасаясь от них, быстро обтерлись, оделись и поворотили в городок…