Как Андрея Пришакариу интерес удерживала

Я всегда утверждал, что мне важны персонажи и роли, а не актеры, пытающиеся воплотить их в полуторачасовой иллюзии действительности, потому - то, видимо, в целом правильная йога Милены Ангел неприятно резанула о выявившуюся религиозность косоглазого Крамарова, переполняя меня скукой, а уж рыжая и с титьками, неизменно и примитивно - низменно заточенная жизненным опытом на отсосы и производство телеговна для нутряного потребления ( Кате Андреевой - привет. От Рыбина и с бодуна, конечно, хули, их уровень, вот нехай и хавают ), привела к устойчивому отвращению Хантера Томпсона, не помогли благостные воспоминания о ножках Витухновской или сиськах Готфрик, нужно было время, чтобы выдавить из подсознания остаточный привкус жидкого дерьма, коим все эти ландеры и укармливают неприхотливое стадо всеядных потребителей. Время прошло, токсикхолокост глупости изъялся из разума, Годохма восторжествовала в очередной раз, неся цеп и цветок.

- Клюс, - прохрипел Сутиро, скребя себя по горлу, - злостный клюс.

Хильдемар Даске, сняв асбестовый костюм, прошел к Направляющей и щелкнул зубом, наощупь пробуя сгустившуюся атмосферу утраты доверия. Он понимал, вне всяких сомнений, что необходимо время, лет еще, примерно, двадцать, дабы Бальзаминов вошел в курсы дела, почуял бы отсутствие дорог и торчание в сраке Изабеллы Кларк всем народом целой страны, но времени у него не было !

- Кончилось ваше время, - торжественно возгласила радиоточка голосом Белоголовцева, - пришли временищи.

- Из того же самого говнища, - подумал Хильдемар Даске, переобуваясь в костюм жука - рогоносца с Веги, - какая, на х... й, разница, ежели ваша продукция априори непотребна и несъедобна ?

Сутиро тихо пускал пузыри из жутко посиневшего рта, дрыгая конечностями, пока клюс не растопил его внутренности, позволяя Кремниевому Пауку, молча ждавшему момента ситуации в углу рубки, впиявиться в волглую оболочку отравителя. Он вгрызся хищными челюстями, чувствуя зарождение в Коконе новой жизни. Желудок Сутиро вспучился, идя волнами, и очень скоро оттуда показалась Мариэтта Чудакова.

- Госпидя ! - вздохнул Хильдемар Даске, тоскливо осматривая себя в зеркале. - И эта туда же.

Мариэтта Чудакова, грозно покачивая пушкой, выперла из Сутиро, вставая по центру рубки, опасно прицеливаясь в Паука.

- Однажды Пушкин, - начал заговаривать ей зубы опытнейший Паук, несколько отвлекаясь от поглощения тканей Сутиро - отравителя, - узнал от Гоголя, что реальную историю о перепутавших х... й с пальцем провинциалах скоро предъявят всем нежелающим. Ну, узнал и узнал и х... й с ним, как говорится, но то - то и оно - то, что подвизался тогда на Маскве Мольер.

- Моль и ер, - оценил остроумие Паука Хильдемар Даске, подмигивая портрету Бальзаминова, - женитьба на Дамбасе и стремление проникнуть в мягкое подбрюшье Румынии. А вот х... й вот вам вот, товарищ Лоськов !

Бальзаминов склабился с портрета, сурово грозя личным холокостом, инновационно противостоя дубиной народного гнева космическим технологиям ничтожного Илона Маска, а также, до кучи, пророчествами и прозрениями : вот придет весна, вот тогда и приползут за хасом попутавшие берега западники, суны укупят на грош пятаков, а еще через пятьсот лет, войдя в курсы, поймет стратег, что все беды от насмотревшихся кин заграничных с тырнетами всякими малолеток, никак не вникающих в патриотизм и почвенность.

- На, сука !

Хильдемар Даске харкнул в портрет, вспоминая Бегемота и Карабаса, когда - то давно овеществивших покушение на Горби. Как они там пели ?

- Сегодня я не пойду пить пыво, сегодня я не пойду к своей жабе ...

Ну, и так далее. Главное, Андрея, что и делать - то по сути ни хрена не надо, скачи и пой, как   "Пуси мать их райот ", изрыгай прописные истины Каспаровым и неуловимым Шендеровичем, а время - оно, бля, покажет. Покажет чотко и нелицеприятно, что страна эта всегда говно по одной - единственной причине. Потому, что народ тута всегда сволочь. Вот тебе весь закон, все люди. Века проходят и ни х... я не меняется, Островский не становится Мольером, Пушкин Шекспиром и даже Ролик Быков не приближается к тоже невысокому Э. Дж. Робинсону,   папке и мамке которого хватило ума свалить из Букарешти за океан, подальше от восточного соседушки, всегда и неизменно несущего окружающим лишь зло и ничего, кроме зла. История такая, объективное отображение реальности, а на зеркала нехай пеняют рыжая и с титьками и прочая х... та, изначально неконкурентная и стремная.