Разрыв аорты у принца фу ка кёси

(перевод с японского)

Знаменитая поэтесса и куртизанка Оно-но-Комати (1Х век), основательница классической традиции танка-пятистишья славилась красотой и изысканным вкусном в любовных утехах. Такое сочетание весьма редко встречается. Сегодня, если девушка красива, то стихов не пишет, если искусна в любовных утехах, то страшна, как черт, если пишет стихи, то тоже страшна, как Харибда, а если прекрасна и пишет стихи, – то в постели, как Статуя Свободы.

Оно-но-Комати долгое время была девушкой. Никто не мог завладеть ее сердцем, а главное, телом. Все, кто домогался ее, был или урод, или же не писал стихов, а если и писал, то отвратительные и не танки, и не пятистишья. Оно-но-Комати решила отдать свою честь смолоду лишь тому, кто посвятит ей хорошее пятистишие.

Но время шло, ей уже было далеко за тринадцать, а танков-пятистиший ей все не посвящали и не посвящали. Как-то волочился за ней принц Фу-ка-Кеси, пытался охмурить юную красавицу-поэтессу. Сулил ей всякие посулы, дарил ей подарки разныя, грузил ей, пургу гнал, лапшу вешал, баки забивал, обувал, травил, гнал, загибал - ну ни в какую Оно-но-Комати уперлась рогом, и все тут!

А надо сказать, что Фу-ка-Кеси был не очень-то симпатичен. Глазки узкие, лицо желтое, росточку невысокого, волосы черные, голосок резкий. Но шалун был каких поискать! Ни одного кимоно мимо не пропустит! Такой вот был ужасный тип принца. А уж Оно-но-Комати запала ему. И он на нее запал. Положил на нее свой раскосый глаз Фу-ка-Кеси, значит. Симэнаву задумал снять с талантливой девчонки, красивицы-таю Оно-но-Комати!

Не дает покоя ему его блудный, нефритовый ствол, как дурная башка – ногам. Уж и друзья-принцы стали над ним потешаться по-японски: "Ну что, Фу-ку, не трахнул еще Оно-но-Комати?". Фу-ка-Кеси краснел, как вареный осьминог, как жареный лобстер, и говорил приглушенным голосом: "Ну вас, дурачки!", и уходил восвояси снова и снова добиваться ответного полового чувства от юной поэтессы.

Но Оно-но-Комати не была девушкой-дзеро. Она была честной поэтической натурой 0-химэсама, и свои нефритовые губы подставлять кому попало не собиралась, хоть и принцу! Принцев много, а губы нефритовые у нее одни! На всех не напасешься. Она не окиягарикобоси какая-нибудь! Те пусть, не жалея своих нефритовых губ, дают кому хотят, а она дождется-таки любви.

Но однажды, играя в сугоруку с принцем Фу-ку де ла Коси на ночь любви, они доигрались до того, что Оно-но таки проигралась в пух и прах и согласилась стать жертвой низменных желаний извращенного принца, но с одним условием, что после первой ночи он будет должен провести с ней подряд еще 99 ночей, чтобы в сумме получилось 100! Для ровного счета.

От счастья такого с Фу-ку чуть было не случилась преждевременная эякуляция: "Ничего себе, (думал он): играл на ночь, а выиграл все сто!!!" Прибежал в общагу к своим дружбанам-японцам, кричит: "Выиграл! Выиграл! Сегодня ночью я буду ибати Оно Комати!"

"Быть того не может!, дивятся мужики, Страхолюдина такая, щелки вместо глаз и вдруг будет ибати Оно-но-Комати!!! Нонсенс!"

Однако порадовались вместе с Фу-ку, стали собирать его к Оно-но. Кто дает ему презервативы, кто советы.

И вот, с появлением луны, Фу-ку уже стоит возле татами своей вожделенной Оно-но, словно в квартале Сонэдзаки, теребит свое кэса, как найма-да-бодзу. И вот настал миг пленительного счастья. Затем еще и еще, и так десять раз.

Старался Фу-ку-Кеси изо всех сил, чтобы показать капризной и вздорной девчонке, к чему могут привести сто ночей. Усталый, но довольный, он еле доволок ноги до общаги. Мужики ждали его с нетерпением.. Но Фу- ку только слабо махнул рукой в сторону и прошептал: "Там… Бу- бу…", и замертво свалился мимо татами, разбив при этом замечательный старинный двухлитровый сосуд для сакэ, работы неизвестного мастера V века своей нефритовой башкой.

С наступлением сумерек он проснулся, сожрал, через силу, два десятка миног и лангуст, запил полторашкой сакэ (17 градусов) и, ни слова не говоря, сопровождаемый настороженными взглядами корешей, вышел из избы, громко хлопнув тростниковой дверью-седзи, забыв, что она раздвижная.

Вторая ночь прошла примерно, как и первая, третья, как и вторая, но через неделю Фу-ку стал сачковать и после первого мига блаженства притворяться спящим. Однако юная Оно-но держала ухо востро, она будила коварного принца снова и снова, и так по десяти раз кряду. Ну, иногда меньше.

Фу-ку-Кеси спал с лица. Но с лица, как говорят японцы, воду не пить! Он осунулся, вытянулся, как борзая, стал поджарым и худым, как танцор. Ходил медленно, боком, широко расставляя ноги. Взгляд его стал мутным и бессмысленным. Ребята из японской общаги как могли помогали ему. Они ловили ему свежих лобстеров, хамагури, подкармливали его грецкими орехами, пивом с яйцами, миногами, устрицами, говядиной, сметаной…

Однажды его лучший друг Судзуки Хитачи, завидев, как Фу-ку-Кеси, собираясь к любимой, грозно выругался матом, споткнувшись о татами, сказал проникновенно: "Слушай, друг! Может, давай я вместо тебя пойду?"-преданно глядя ему о глаза. "Нет!" – твердо ответил мужественный принц и отвел дружественную руку, и, покачиваясь, как сакура во время урагана, уныло побрел к молодой гетере. Он зарубками отмечал на бамбуковой палочке, сколько ему осталось до дембеля. Иногда он просыпался в поту с мыслями: "И на хрена мне это нужно?" Но слово принца закон - для подчиненных! И он снова и снова шел, словно на бой, к своей любимой Оно-но, крепко сжав упрямые нефритовые губы, набычившись и покраснев от натуги.

Однажды утром он, после очередного мига пленительного, мучительного, счастья, преодолевая усталость и сон, вышел неверной походкой из фанзы Оно-но. Молодая служанка, подстригавшая куст жимолости, увидев его, оглянулась воровато по сторонам и, приложив пальчик к губам, тихонько произнесла с улыбкой: "Фу-ку-Сан! Ибаса хоцес?" Фу-ку-Кеси чуть было ее не прибил на месте, но сил хватило лишь на то, чтобы сурово сдвинуть брови.

Жители Киото, завидев его черную, мрачную ставшую прозрачной фигуру, сочувственно говорили: "Фу-ку-Кеси на работу пошел!"

Однажды Фу-ку не выдержал и предложил Оно-но: "Давай-ка, дочка, я тебе лучше танки почитаю!" На что гордая красавица с достоинством и презрением ответила: "Танки я и без тебя почитаю! Иби, давай! Сачок японский!"

А на 99 день Фу-ку-Кеси однажды в постели задергался, как при падучей, захрипел, закричал, выпучив глаза, завизжал, застонал. Оно-но подумала, что у него наступил очередной оргазм, а это оказалась обыкновенная агония. Аорта разорвалась. Так иногда бывает при излишествах. И не только у принцев.

Вот так бесславно завершилось последнее любовное приключение принца Фу-ку-Кеси, положив начало блистательной любовной карьере Оно-но-Комати.

Друзья! Берегите себя! Не играйте в сугоруко с поэтессами!