Глава 14 Круговорот дерьма или дерьмовые метаморфо

Фекалии – это непереваренные остатки пищи, содержащие полезные вещества:

крахмал, белки, витамины, микроэлементы и т. д.

(из диссертации)

Губернатор Афритиды барон Хулио Пататор после сытного обеда вышел на балкон главной башни подышать свежим воздухом. По национальности пататор был «голубым евридом. » Среднего роста, с выражением лица, никогда не освещавшимся улыбкой (подданые за спиной называли его «одубевшим мордоворотом»). Конический череп с узким покатым лбом был очень неудобен для ношения стандартного шлема, так что оружейнику пришлось долго помучится, изготавливая по заказу специальную каску, больше похожую на ведро. Черные, немного впавшие глаза с набрякшими синеватыми веками искоса смотрели на собеседника замутнённым взглядом. Нос сухой, спускающийся ото лба в прямом направлении и загибающийся книзу с кончиком лилово-вишневого оттенка свидетельствовал о обширном количестве поглощенного в течении жизни алкоголя. Губы тонкие, бледные, челюсти развитые, рот с постоянным выражением плотоядности, казалось, что барон готов незамедлительно кого-нибудь разгрызть пополам и сжевать заживо. Фигура сухощавая с узкими плечами, приподнятыми кверху, с патологическим лордозом и выпяченной из-за этого грудью. Одет во френч военного покроя, застегнутый на все пряжки. К поясу прицеплен железный меч в сафьяновых ножнах. Рукоятка усыпана гранеными алмазами и испещрена витиеватой платиновой вязью. На узком клинке выбита надпись «За доблесть и активность, проявленные при задержании мятежников, верноподданному Пататору от благодарной императрицы. »

Придется немного описать блистательный подвиг барона. На одной из пьяных пирушек в кругу друзей, когда веселье было в самом разгаре, а возбужденным водкой, вином и шампанским головам понадобилось похулиганить, произошло любопытное событие. Богатый и влиятельный граф де Блюя, занимавший при дворе должность статского советника, вскарабкался на стол и хвастливо заявил:

- Без моего ведома в государстве не может быть сделано и шага.

- Не кажется ли Вам граф, что тогда Вашей походкой управляет король! – насмешливо проронил кто-то.

На что де Блюя надменно ответил:

- Мой Гандонский замок ничуть не уступает королевскому! (что несомненно являлось истиной, так как дворец графа возводился за казенный счет и явно с ущербом для государственной казны.) В своем поместье я сам себе и вассал, и господин, - продолжил захмелевший де Блюя, - А древние корни нашего рода могут поспорить с королевскими! (и это недалеко ушло от правды, так как маман ныне царствующего Коитана, вряд ли могла с уверенностью утверждать, что в жилах сына течёт благородная кровь, тем более что муженёк с детства страдал абсолютной импотенцией.)

Гости засмеялись и предложили тост за новоявленного императора. Молоденькую полюбовницу граф раздели догола, посадили в поставленное на стол кресло. В одну руку дали бутыль настойки «Синюшка», в другую букет искусственных фекалок и провозгласили императрицей Блюйской. Над проделкой все весело хохотали.

На следующее утро у Пататора от похмелья голова буквально трескалась, напополам и жадно глотая пересохшими губами солёный рассол, он вспомнил о кощунстве и напугался. Больше всего он опасался за свою жизнь, место и карьеру. Служба тайным комиссаром в департаменте юстиции при определенной ловкости в обращении с посетителями приносила неплохой доход, позволявший жить безбедно. Поэтому Хулио незамедлительно принялся строчить донос на своего покровителя, стараясь опередить любого из участников пиршества. Срочно с курьером отослал письмо в приемную императрицы, подробно изложив историю со всеми непристойностями и в самом негативном свете для графа. Себя же, в последовавшей затем пьяно-сексуальной оргии, выставил как секретного агента, наблюдавшего со стороны. Зная, что свидетели расскажут о непосредственном участии самого барона, как он загнул раком служанку, поставил ей на спину поднос с фужерами, к заду себе прицепил шпагу и совокупляясь, пил вино, прокалывая шпагой воздушные шары, подносимые гостями, Пататор придумал стопудовую отмазку. Типа он использовал все изощрённые способы, как камуфляж, выполняя ответственную миссию.

Ему повезло, его донос оказался первым в стопке, поданным в утренней почте для Целлюлины (остальные подшили к делу как доказательства). Не позднее как через два часа Хулио был вызван на Высочайшую аудиенцию, где подтвердил подлинность всех кляуз и вызвался доставить «охальников» пред царственные очи. В связи с тем, что большинство из опороченных дворян принадлежало королевской партии, то Санкт-Целлюлина подписала приказ о аресте провинившихся, а мужу переслала копию доноса, вместе с нотой протеста о оскорблении «царственных чувств». У Коитана были связанны руки и опасаясь огласки и скандала, он скрепя сердце согласился с этим решением. Хулио Пататор, назначенный инквизитором, арестовывал бывших собутыльников прямо в постелях. В нижнем белье, не разрешая одеться, сажал несчастных в зашторенные кареты. На недоумевающие возгласы и попытки получить объяснения чванливо отвечал с высокомерной миной: «Допрыгались голубчики. » Некоторые пытались оказать сопротивление, но вооруженные гвардейцы, приданные в помощь барону быстро пресекли все выпады. Черные кареты скользили как тени, съезжаясь во двор крепости-тюрьмы Балбесилии.

За эту блестящую операцию получил баронство и должность губернатора Афритиды. Императрица не любила доносчиков, считая их потенциальными предателями. Руководствуясь справедливым принципом: «Вчера предал врага, сегодня продал друга, завтра осквернит душу», она под видом повышения ссылала неугодных. Афритида являлась периферической отдаленной колонией, откуда уже никто не возвращался. «Награждение изгнанием» - горько шутили, оказавшиеся тут дворяне. За последние три года в Гомосековске сменилось пять градоначальников: одного разорвали в клочья нигерос во время последнего бунта, второго, Высшая Инспекция посадила за «воровство в особо крупных размерах». (Председатель комиссии узнал, что накануне губернатор получил взятку в сумме гораздо выше, что предложил членам инспекции.) Третий так практиковался в деле растления малолетних, что большинство жительниц города в возрасте от 14-ти до 16-ти лет ходили беременными (опочкованными). В результате десятилетняя хулиганка из каприза просто откусила ему sex-pili и градоначальник, не выходя из оргазма, истекая протоплазмой, оказался в плазматическом шоке, от которого и скончался. Четвертого прислали для укрепления, правда не совсем понятно чего. Он похоже тоже не понял и начал пить запоем, пока не пропил городскую казну, замковую мебель и личные вещи. Допился до того, что в припадке белой горячки выпил сто таблеток клофелина, облил себя керосином, подвесился на балконе, на проводах высокого напряжения и поджегся! Когда провода расплавились, то горящее тело упало на клумбы и полчаса искрило. Патологоанатомическое вскрытие проводил известный профессор Кадаверис, владевший личным моргом. Заключительный диагноз гласил: «смерть наступила вследствие крепкого сна. »

Пятый губернатор помешался на заговорах. Он подозревал не только чиновников и солдат охраны, но также друзей, знакомых и родственников. В недавнем прошлом он был членом ордена «Образитов»  и выполнял функции палача, тайно умерщвляя врагов и инакомыслящих собратьев. Даже ночью во время сна он не снимал кольчуги и не выпускал из рук изогнутый кинжал. Вокруг кровати рассыпал толченое стекло и разбрасывал охапки сухого камыша. Однажды ночью ему приснился кошмарный сон…

Кстати, сохранилась стенограмма допроса офицера охраны следователем Высокопоставленной Особой комиссии, изучавшем обстоятельства гибели градоначальника: «Сизу я на посту у опоцивальни, чищу мечом мандыхурины, вдруг распахивается дверр, выходит нацальника. Вай вай, спатыкнулся и какая несцастья натыкается горлам прямы на острия. И так сэмь раз или восэм, а патом падбежал к акну и хренаак прямо на мастовуюю башком…» Следственная комиссия арестовала двух охранников парадного крыльца и увезла с собой, больше их никто не видел.

Барон Пататор не был похож ни на одного из предшественников, но по сути являлся воплощением всех предыдущих правителей Афритиды. Ну во-первых, он пил горькую регулярно и запоями. Одни говорили, что алкаш, другие считали, что из-за личных проблем, третьи утверждали – семейные причины. Семья у градоначальника была большая: жена, страдающая подагрой, горбатая тёща, тесть - военный инвалид. (Правда отношения к подавлению восстания нигерос, которое было объявлено войной, он не имел, а сломал ногу, упав пьяным с крыльца. Однако тестя оформили в госпиталь, подмазали кому надо, сунули куш ответственным лицам, и он получил заветную красную льготную книжечку.) Семеро законных детей, вылитые в папашу учились в престижных гимназиях. Во-вторых, многочисленная толпа внебрачных отпрысков (угадываете черты предшественника) вечно ошивалась у стен замка, выпрашивая милостыни. Грязные, завшивевшие вечно дрались между собой за еду. Они, науськиваемые своими матерями, как щенята поднимали вой и славили любимого папочку. За это регулярно получали объедки с губернаторского стола. Всё это сборище четко разделялось по старшинству и часто, доказывая свои наследственные права, устраивало целые побоища, зачастую со смертельными исходами новоявленных «самозванцев» или «принцев крови. » Однако не смотря на потери численность претендентов возрастала из года в год. В-третьих, финансовые дела губернии с каждым отчетом становились все лучше и лучше, хотя в реальности во всех сферах: строительной, сельскохозяйственной, жилищно-коммунальной и т. д. наблюдался полный развал. Ну типа никогда так не было и вот опять. Однако мы слишком увлеклись частностями давайте вернемся к нашим друзьям.

Муфика кто-то тряс за плечо. Даже не размыкая слипшихся век, тот отпихивался и бормотал:

- Ну еще полчасика полюбасу.

- Проснитесь, да проснитесь же наконец, - с отчаянием в голосе восклицала Нлджопа.

Однако Кексель только перевернулся на другой бок и захрапел, сладко причмокивая. Женщина решилась разбудить Бздюра. Как только она стала его тормошить, то чуткая как кошка доминанта опасности, дремлющая в глубинах мозга Костюка, мгновенно вылезла наружу.

- Что? Где? Куда? Когда? – вскрикнул Бздюр вскакивая и хватаясь за коралловую дубинку, отобранную у афритянца.

- Беда, Яйцунде развязался и сбежал.

- Ну и начерта он нам сдался?

- Могут возникнуть неприятности, если он приведет сюда целую шайку бродяг.

Костюк отличался молниеносной смекалкой. Он резко поднял Муфика за шиворот, подтолкнул его коленом под зад и жестко сказал:

- Вперед и с песней!

Кексель хорошо изучил характер друга, если тот что-то считает нужным, то делает это незамедлительно. Он подчинился и спотыкаясь, зашагал в указанном направлении, хотя глаз так и не открыл.

- А ты? – Костюк обратился к афритянке.

- Ничего, идите, я скажу, что вы смылись, - простодушно объяснила Нджопа.

- Они тебя убьют, - он покачал головой.

- Не посмеют, - твердо уверила она, - тут в округе на двадцать миль нет больше женщин, а в город им хода нет.

Светло-розовое свечение волнами разливалось по равнине. Выйдя из кораллового кустарника, друзья увидели городские строения и высокие мрачные башни. Это была губернская столица, город Гомосековск. Высокие каменные ворота с крепкой железной решеткой охраняли полтора десятка стражников. Дощатый помост, перекинутый через полу обвалившийся ров, служил мостом. К величайшему удивлению друзей, высокие стены тянулись только метров на пятьдесят по обе стороны от ворот, затем продолжалась земляная насыпь, переходившая в деревянную изгородь, которая в свою очередь и являлась импровизированными стенами города. Вдоль изгороди рос низкий колючий кустарник. Там, сям зияли дыры, через которые туда-сюда сновало вездесущее подрастающее поколение. Подавляющее большинство жителей чинно проходило через ворота, показывая стражникам какие-то картонки, произнося при этом немногословные фразы. Только подозрительные сутулые личности, беспрестанно оглядываясь, пользовались лазами. Безукоризненная пропускная система.

Кексель и Бздюр залегли в ближайшем кювете, наблюдая и запоминая происходящее на контрольно-пропускном пункте. От стражников исходило «красноватое сияние» и только начальник был «голубоватым. » Все они были одеты в одинаковую кольчугу, сплетенную из толстых железных колец и в кожаные штаны. На головах торчали горшкообразные шлемы с забралами, на ногах – лапти с обмотками, к поясу пристегивался короткий широкий обоюдоострый меч. В одной руке каждый держал круглый или треугольный щит, обитый металлическими бляшками, в другой, сжимал длинное копье с листовидным наконечником. Начальник стражи выделялся богатым позолоченным панцирем и кирзовыми сапогами.

Разнесся одинокий удар колокола, Муфик вздрогнул. Заунывный звон, доносившийся из-под земли, обладал неведомой силой, проникавший в самые глубины души. Друзья хорошо помнили этот звук, только было непонятно, почему часы, расположенные в отдалении от города, сейчас бьют чуть ли не над ухом. Стражники у ворот засуетились. Из города стала выползать длинная вереница нигерос. Колонна по шесть особей в ряд, руки которых связаны волосяной веревкой, молча плелись, сопровождаемые охранниками. «Голубые» офицеры помахивали тяжелыми каучуковыми дубинками. Солдаты тупыми концами пик заставляли нерасторопных пленников ускорять шаги. Сыпались угрозы и проклятия. Наконец этап скрылся за поворотом дороги и всё стихло.

Четверо охранников продолжали торчать в воротах, двое возились во дворе, приставая к прохожим, остальные, по-видимому, отдыхали в караулке. Муфик и Бздюр решили зря не рисковать. Они отползли подальше и беспрепятственно проникли в город через одно из искусственных отверстий в хлипком палисаднике. Неторопливо шагая по мощеному грубому булыжнику, они с любопытством рассматривали доселе невиданные строения.

Улицы города веером расходились от центральной площади словно лучи от солнца. Некоторые, прямые как стрелы, другие, извитые, как гигантские змеи. Все они начинались от замка градоначальника и как тут говорили: «все дороги ведут к БХуП! (барон Хулио Пататор)» На периферии, подальше от замка улицы были застроены множеством серых прямоугольных зданий. Низенькие, приземистые в два этажа, с продолговатыми зарешеченными окошками, с торчащей из стен дранкой, в местах, где обвалилась штукатурка, прозванные в народе «клоповниками», они составляли основной жилой фонд. Кое-где окраина была огорожена частоколом, с торчащими по углам наблюдательными вышками. По мере продвижения к чертогам градоправителя унылый вид несколько преображался. Появлялись ухоженные домики обывателей, крытые черепицей, с массивными ставнями на окнах и чисто подметенными двориками. На задах пестрели цветники и огороды, засаженные всякой полезной и съедобной всячиной. Наконец потянулись казенные кварталы: департаменты, присутственные места, арсенал, казначейство, комендатура полевой жандармерии.

Кексель поминутно останавливался, глазел по сторонам и цокая языком, восторженно восклицал:

- Средневековье! Эпоха благородных рыцарей и прекрасных дам, пышные приемы, блестящие турниры…

- И святая инквизиция, - мрачно добавил Бздюр.

Он не собирался разделять восторженное настроение друга и настороженно озирался. Их поведение, а скорее «голубой» вид привлекли к себе внимание и толпа зевак следовала за ними на почтительном расстоянии. Дети тыкали в них пальцами и осмелев, изредка подкатывались к самым ногам, жалобно вопя:

- Подайтеее гоосподин! Помилосеердствуйте гоосподин!

Костюк тащил за собой Муфика, выискивая подходящую подворотню, но как на зло улица постепенно расширялась. Стоящие у будок жандармы, вытягивались в струнку, отдавая честь алебардами, удивленно рассматривая пришельцев. Неожиданно на дорогу вынырнула странная процессия, преградившая путь. Друзья остановились. Из толпы отделилось несколько «красных» афритянцев во главе с «голубым. » Одеты они были в разноцветные нарядные одежды с подносом в руках, накрытым вышитым полотенцем. Над толпой развевались транспаранты с надписями: «Да здравствует король и королева! » «У нас всё есть и нам ничего не нужно! » «Губернатор – отец родной! » «Всё выполним досрочно! » «Лучше меньше, чем совсем ничего! » и один непонятный, возможно недописанный «Эх жисть…»

Демонстранты приблизились, Муфик как-то сник, однако Бздюр не терял присутствия духа. «Красные» жители преклонили колени, «голубой», протягивая поднос торжественно произнёс:

- Рады вас приветствовать дорогие гости города! Отведайте наши хлеб соль и милости просим во дворец. Вы начали осмотр не с лучших мест, но мы вам покажем все городские достопримечательности.

«Паломники» недоумевающе переглянулись. Они понимали, что произошла ошибка, но предоставлялся шанс чтобы ей воспользоваться. Кексель вспрял духом, мигом отвернул край полотенца и подцепив с блюда кусочек, не глядя отправил его в рот. Отер руки о полотенце и напыщенно заявил:

- Ну что же, мы готовы засвидетельствовать свое почтение губернатору.

Тотчас из толпы выдвинулся отряд стражей и окружив гостей кольцом, повел их к замку.

Барон Пататор находился в самом пресквернейшем настроении. Он листал справочник по «Белой и черной магической астрологии». Накануне ему приснился сон. Вроде бы зашли во двор три отвратительных нигероса, нагадили и ушли. «К чему бы это? » - думал Хулио, отыскивая слово нигерос.

- Ага, вот, - удовлетворенно сказал он и прочёл, - Если вам сняться нигерос – жди неприятностей, а тем паче, если они творят какую-либо пакость – будь осторожен вдвойне. Хм и чего же мне бояться? – продолжал рассуждать губернатор, - ну если только приезда Высокопоставленной ревизии!

Чело Пататора омрачилось. «Вон оно в чем дело, как я сразу не догадался, - думы одолевали барона, - после последней комиссии прошло уже прилично времени…»

Его размышления прервал секретарь. Взволнованный, запыхавшийся, он вбежал на балкон и заикаясь выпалил:

- До-до-донесение от тайных филеров Кривдина и Правдина.

- Докладывай.

- Доводим до Вашего Превосходительства, - секретарь читал телефонограмму, - что в городе неизвестно откуда объявились два подозрительных лица. Ходят, всё осматривают, около бараков лазают, за ними народ валит, жалобы возможно, подлецы, подносят. Таперича эти субъекты идут во дворец. Откель они взялись, не можем знать, только они «голубые» и задержать их мы не осмелились. По всему видно – ревизоры.

- Охо-хо! – застенал Пататор, - сон то в руку.

Он сознавал всю тяжесть своего положения. Ждал, что вот приедет ревизионная Инспекция и он получит сполна, не помогут и заслуги. До сих пор всё обходилось, ну приезжали инспектора, инструкторы разные, вместе пили, закусывали, катались с развратными девками на каретах по ночному городу. В отчетах всё это значилось как «осмотр стратегических объектов. » На прощальном банкете им подписывали командировочные визы, взамен получали благоприятные отзывы, отгружали пару кораблей с товарами и продовольствием и вуаля! Барон со временем перестал их бояться, тем более что из столицы нужные люди заблаговременно предупреждали о выезде Инспекций. Всегда было время подготовиться, а теперь вот как с неба – инкогнито, да еще и вдвоём! Пататор закряхтел, придется поскрести по всем сусекам и приготовить «на лапу» куш посолиднее. Вдруг чего нашли не дай бог, недаром у тюремных бараков терлись. Он махнул секретарю, застывшему в форме вопросительного знака.

- Сообрази навстречу гостям депутацию, да побыстрее и приготовить приемную залу. Зови лакеев одеваться и мундир попышнее, что ж встретим со всей торжественностью, подобающей их положению, они это любят.

Сделав распоряжения, он услал секретаря, который моментально испарился.