Из непрожитого 2

Слышно было, как женский голос что-то сказал в коридоре, соседи зашли в номер, напротив. Я приоткрыл дверь в общий коридор с белыми стенами и белыми дверями. Никого не было слышно. Я вернулся в свой номер.

- Тапочки не взяла, - услышал я голос женщины за дверью. Она как бросила фразу – в кого-нибудь да попадёт.

Я открыл дверь, дверь напротив была чуть приоткрыта.

- У меня есть тапочки, - сказал я.

В приоткрытой двери скользнула фигура и исчезла.

- Как раз женские, - добавил я, - показать?

Там молчание – я зашёл.

На меня смотрела девушка лет 32-33-х, в меру упитанная, в меру высокая, в меру с пухлыми щёчками на овальном чуть загорелом лице с прямыми каштановыми волосами, скинутыми с высокого лба. Она смотрела на меня небольшими голубоватыми глазами и молчала, она не испугалась, не было вообще никакого отклика.

- Вот, Вам тапочки, - сказал я, показывая бежевые женские тапочки.

Я положил их на светлый паркет номера. Она смотрела на меня и при этом стала перебирать вещи. У тахты стояло два чемодана на колёсиках, а на тахте лежала одежда. Я посмотрел на номер, девушка залезла на верхнюю койку и не могла расстелить там простыню, что-то ей мешало. Я посмотрел: она поднимала руками край светло-бежевой простыни и тянула её на себя опять и опять.

- Да я Вам помогу, - сказал я взялся за простыню.

- Вы что? – тихо сказала она напуганная.

- Да, я Вам простыню расправить, - сказал я.

Она проворно натянула простыню на себя, левая нога её была согнута в колене вверх. Я провёл рукой по простыне по коленке. Она перевернулась на живот. Я осторожно коснулся кончиками пальцев её попочки. Она задвигалась, потом перевернулась и опять легла на спину с согнутой вверх ногой и смотрела на меня из под простыни небольшими своими глазами. Я провёл, едва касаясь зубками по ножке её до коленки. Она дёрнулась. Чувствительная.

- Муж придёт, - с трудом выговорила она.

- Когда? – спросил я.

- Через час, - сказала она.

- С ним что у вас никак? - спросил я.

Она не ответила, а с головой укрылась под простынёй.

Я скинул кое какую одежду и лёг рядом.

- А-ой, - выдохнула она.

Я осторожно стал водить по ней кончиками пальцев руки, она извивалась и молчала.

- О-о-о! – выдохнула она наконец.

Я продолжал касаться её, ноги её стали невольно скользить по простыне, я поцеловал её в бок. Она повернулась на этот бок и стиснула в кулачках край простыни. Я коснулся пальцами её спинки, она опять дёрнулась. Она замерла и смотрела на меня. Чувствовалось, что ей хорошо, но она не может это принять.

- Что Вы делаете? – тихо выдохнула она.

- То, что Вы хотели давно, - сказал я и замер.

Она смотрела на меня, потом закрылась простынёй и затихла. Я коснулся её кулачка, сжимавшего простыню, но уже не сильно, и провёл по нему кончиками пальцев. Кулачок разжался и раскрылась ладонь. Я водил рукой по её ладони и рука дёргалась.

- Зачем люди женятся? – сказал я, - они потом из-за мыслей, что она моя, ничего не могут делать, не хотят, в них что-то перешибает это. Они начинают видеть друг друга с другой непритягательной стороны, чувства спадают.

- Себя обманывать всё время тяжело, - через паузу сказала девушка, сдвинув простыню. – А что ты предлагаешь?

- Себя, - сказал я.

- Если не жениться – это не надёжно, - сказала она.

- Это как раз и ненадёжно – жениться и чувствовать какие-то не приятные чувства и мысли, - сказал я.

- Это так, - задумалась она, - и так и так приводит к ненадёжности, а отказываться от супружества – отказываться от себя.

- Ну, тебе же сейчас хорошо, - сказал я.

- Да, - сказала она, - так он не делал, он этого так делать не может.

Я стал гладить её руки, плечи, фигуру. Она могла только чувствовать, глаза расширились от переизбытка чувств, она дёргалась и ойкала. В этот момент я не принадлежал ей, я не принадлежал себе, я принадлежал чувствам. И мы были не важны. Хорошо становится, когда мысли не мешают.

На следующий день, когда муж уехал по делам она забежала ко мне в номер и прикрыла дверь, щёлкнув замком.

- Что будет дальше? – спросила она, посмотрев на меня. Её глаза стали живее и насыщеннее.

- Как ты решишь, - сказал я.

- А я не решаю, - сказала она.

- А я решаю, но не за другого, - сказал я, - когда я решал за другого, он так не делал, так что чего решать.

- А что станет с моими привычками: я живу переменчивым характером, безмерно ревнивая, ранимая, легко обижаюсь, но обиду могу простить, если решусь разобраться в причинах, очень вредная, часто делаю назло, люблю поспорить, если даже не права; часто очень не уверена в себе; нервная (легко выхожу из себя), хотя бываю очень рассудительной. Люблю веселые компании (правда очень давно этого не было и не знаю недостаток это или наоборот). Могу приврать, тем более про вчерашнее он не узнает, и он как-то отошёл теперь, я себе всё время что-то обещаю, так легче за обещаниями спрятаться, как и обещала. Раньше любила лазить по нему, а теперь вовсе этого делать не хочу, он заметит это. Теперь просто не могу жить этим и не буду страдать потом, - сказала она.

- Захватывающе…сказано, - заметил я.

- Нравится? – спросила она, внимательно смотря на меня.

- Всё больше и больше, - сказал я. – У меня такого нет.

- А почему у тебя были с собой женские тапочки? – спросила она.

- Да, мне в магазине понравились видом, я и взял, - сказал я.

- Удивительно, они подошли и мне нравятся, - заметила она.

- А как тебя зовут? – спросил я.

- Менашка, - сказала она.

- Тебе идёт, - сказал я. – А меня – Ва-сы.

- А чего хотят мужчины? – спросила Менашка.

- Жить хотят, чтобы им не мешали, - сказал я.

- А к женщинам как они относятся? – спросила Менашка.

- А они к ним не относятся, - сказал я, - так как чувство уважения в них исчезает при общении.

- Значит, его начинаешь ненавидеть? – задумалась Менашка.

- Ненависть появляется, так как ты себя передоверила другому, а он это не оценил, - сказал я.

- А как же его заинтересовать? – задумалась Менашка.

- Найти ценность в себе и комфортно себя чувствовать, - сказал я. - Ты знаешь себе цену до такой степени, что хочешь её поднять?

- Я не думала об этом, - сказала Менашка, - я думала, что ценна сама по себе.

- И это тебе ценно? – спросил я.

- Не, я об этом не вспоминаю, - сказала Менашка.

- А разве материального им не хочется? – спросила Менашка.

- Этого хочется женщине в отсутствии или присутствии мужчины, - сказал я. – Материалист скушен, от них женщины отстраняются, так как нечем привязаться.

- Мужчина тянется к материальным благам, как ребенок к игрушке, - сказал я. – Но получив игрушку, он перестаёт ею радоваться, но может их копить.

- Про цену я и не подумала, - сказала Менашка.

- А ты что хочешь? – спросила Менашка.

- Как быть заинтересованным в другом человеке? – сказал я.

- Я всё время интересуюсь, - заметила она, - потом что-то отвлекает, отвлекаюсь я.

- А дети тебе нравятся? – спросила Менашка.

- Да, они бывают очаровательны, - сказал я.

- А муж их не хочет, - задумалась она.

- Ну, он, наверно, просто не знает, что с ними делать, - сказал я.

- А что надо с ними делать? – спросила Менашка.

- Неустанное внимание им уделять, а где не успел – там они покажут тебе таким результатом, что ты вылетишь из комфортного состояния, - сказал я. – Родители, пострадавшие от своих детей – это лозунг упущения.

- Наверно, скоро муж придёт, - задумалась Менашка, - я такого от него никогда не слышала, он про такое не думает, а мне теперь этого не хватает.