Хочу Готфрик и Витухновскую. Одновременно и втроих aka Хочу стать шлюхой

Просто очень симпатичной тетеньке Елене Ландер

Краткое пояснение. Я именовал шикарную женщину тетенькой не просто так, хотя основу моих сказочек и составляла мировая литература, но и кино, как один из трех элементов важнейшего из искусств Ильича, также имело место быть, так вот в каком - то древнем кино Садальский, вместе с шоблой таких же оголтелых грабивший фабричную кассу Елены Яковлевой, был застигнут хозяйкой в процессе кражи прямо у чугунного сейфа, вот в том кине он и верещал жалобно и смешно, тряся студенистым телом незадавшегося медвежатника : " Тетенька ! Тетенька ! Уж прости ты меня, Христа ради ". Смешно и к месту.

Мордастый, как и все они, суки рваные, Жан Марэ изображал не только зловещего и неуловимого Фантомаса, но и Фанфана - Тюльпана, на местной почве приобретающего вовсе иные черты, обусловленные не столько климатом таким, но и всей парадигмой историцкого развития тута. Тута, как известно, не было проповеди, не было Возрождения, ни х... я, короче, не было, из того, что оставило глубочайший след в душах и головах европейцев, здесь было другое и вот именно оно - то и диктовало свою непреложную волю Ильичу, назначившему цирк, скульптуру с архитектурой и кино важнейшим из искусств, очень хорошо понимал Ильич почти поголовную безграмотность и невежественность населения, а упомянутые просто интеллектуальные развлечения наглядно и зримо доносили выгодную властям мораль до каждого, кто видел.

- Атаман Репка, - отчитывался за перерасход крайне скрупулезно выделенных финансовых средств народный режиссер Пырьев, громоздко возвышаясь над отчаянно потеющей лысиной ответственного товарища со Старой площади, - средние века, только - только закончилась Смута, вот и крестьянские волнения, а на кременной Маскве царь Алексей Михайлович Тишайший ...

- Папа Петра Великого, между прочим, - прервал режиссер безликий серенький молодой человек, резко перелистывая карандашом страницы лежащего перед ним численника. - А дата какая ?

- Какая дата ? - опешил Пырьев, недоуменно всматриваясь в страницы численника.

- Дата премьеры, - веско усмехнулся одними губами чиновник, прикрывая численник изнеженной ладонью, - вашей фильмы, как говорили при старом режиме, товарищ режиссер. Просто дата. Время - то какое ! - патетически вскричал молодой человек. - Посмотри, Федор !

Пырьев посмотрел и увидел, что это никакой не молодой и не чиновник, а милейший Эдвард Радзинский, вон и шляпенка его неказистая лежит правее телефона, волосенки нелепо - седастые выбиваются из - под довольно небрежно прилаженного к вытянутой огурцом голове парика с кучеряшками, шикарный паричок, еще подумал режиссер, кабзоновский или магомаевский паричок - то, за все бабки и за всю х... ню. Глаза Радзинского побелели, он встал и заговорил, в нужных местах повышая или понижая голос, усмехаясь и кошмаря, в общем, являя зрелище прелюбопытное и столь же дичайшее, но и смешное :

- Он не знал, конечно, что Агриппина Младшая давно уже связалась с Рецимером и Гундобадом, но даже если бы и узнал, то вряд ли бы предпринял хоть что - то для спасения империи.

- Империя зла, - осмелился предположить Пырьев, приведя Радзинского к ярости.

- До образования президента Ригана из бесталанного киноактера, товарищ Пырьев, еще сорок лет и три года. Вот, убедитесь сами, численник.

Режиссер открыл численник и зашатался, белея. Вместо привычных глазу дат и месяцев с годами численник был аккуратно разграфлен по школьной линеечке какими - то сизыми чернилами на разделы и главы, где вообще не было дат, кроме пары. Начало и конец. " Альфа и омега ", - ворохнулось в замшелой памяти режиссера.

- Эра Путлера, лихие девяностые, перестройка мать родная, гонки на лафетах, застой, волюнтаризм, культ личности.

- Правильно, - снял парик Радзинский, возвращаясь на свое место. - А как думаете, товарищ Пырьев, как наименует благодарный народ время правления Путина ?

- Воровской режим дураков и бандитов ! - отчеканил Пырьев, вынимая из внутреннего кармана пиджака бутылку русской водки. - Давай, Эдвард, вмажем, что ли.

- Давай, - согласился Радзинский, выметая из ящика стола щедрой рукой пару ирисок на закуску, - все равно ведь делать не х... й, ибо проблема не в Путине, а в населении нашем, упорно не желающем становится даже не нацией, а просто народом.

Они выпили. Закусили. И отправились на рыбалку.