Борзыми щенками

Моей любимой Лизоньке Тицкой

Он хорошо понимал, что сам факт его присутствия при проведении руководством внутрислужебного совещания накладывает определенные обязательства, но не мог понять какие. Кто такой Кротов ? Вчерашний заключенный Шталаг - семнадцать, мелкий стукач и провокатор, завербованный местным отделением СД, принципиально отдалившимся от кабинетов начальства лагеря, они даже дислоцировались среди оккупационной администрации, наспех занявшей бывший советский детский сад. Забавно было видеть нарисованных медведей и голубые шары в Отделе внутренней безопасности гау Дамбас, но немцы на то и немцы, чтобы мало обращать внимания на украшавшие стены картины.

- Вы готовы, Кротов ?

Он встрепенулся, обращаясь в слух. Вопрос задал сухопарый в форме зеленых СС. А второй, в форме черных СС, медленно покачивался с носка на пятку, неприятно скрипя новехонькой кожей сапог.

- К чему ?

Сидевший за столом в полутьме старик довольно усмехнулся. Переглянувшись с начальником лагеря, он произнес, растягивая слова с каким - то непонятным акцентом :

- Правильно, Кротов. Если бы вы не задали именно такой вопрос, мы усомнились бы в ваших умственных способностях.

" Проклятые немцы ! - мелькнуло в его голове. - Вечно навертят словесных конструкций, нет бы по - простому ".

- Скажем проще, - продолжал старик, представившийся в прошлый раз Вальтером Николаи, - Кротов. Вы готовы к труду и обороне ?

Он закашлялся. Больше всего ему не хотелось оказаться в советском прошлом, а ведь именно оттуда этот старик и почерпнул свое высказывание. Любили красные трещать бессмысленными словами, жульнически жонглируя ничего не стоящими фразами, трескучими и пафосными, а теперь вот еще и немцы. Видимо, он неосторожно проговорил это вслух, так как Николаи веско осклабился.

- А вы что хотели, Кротов ? Конечно, я понимаю, что вы абсолютно невежественны и не знаете истории собственной страны, но что вы скажете, если я открою вам военную тайну ?

Форменные вышли из кабинета, даже начальник лагеря суетливо бросился в отгороженную китайской ширмой нишу радиста, откуда скоро раздался треск статических помех, а чей - то голос гундосо уточнял :

- " Ландыш ", " Ландыш ", какого хера молчишь, мать твою так ?

Кротов успел удивиться странной похожести языков и проснулся. Он лежал на кровати с никелированными шарами, помнится, такие кровати выпускались в тридцатых, странно, она выглядела как новенькая, но сейчас - то семидесятые !

- Вы заблуждаетесь, Кротов, - жестяным голосом произнесла радиоточка, а человек в углу зашевелился. Встал, пошатываясь, прошел на кухню, пожурчал недолго краном. Раздались звучные хлебки. " Пьет прямо из - под крана, - подумал Кротов, ища под подушкой пистолет, - похмельный, что ли ".

- Я не идиот, - угрожающе прошептал вернувшийся с кухни, выразительно покачивая указательным пальцем перед лицом окончательно проснувшегося Кротова. - Герман Титов, конечно, красавец, но Юра - один ! Понимаешь ?

" Кажется, - быстро соображал он, тихо отводя курок наконец - то нашедшегося пистолета большим пальцем, - я попал в   "Ассу "

- На, сука !

Он выстрелил прямо в лицо Бабакина, привычно валявшего дурака. Лицо расплылось, но снова собралось, сохранив те же черты.

- Я не Бабакин, - саркастически кривя нервные губы сказал Бабакин, - я Александр Баширов. А ты Болтнев, мудак.

Кротов вскочил и бросился с засиженному мухами зеркалу. Внимательно и тщательно осмотрев себя, облегченно выдохнул. На него смотрел из зеркала Кротов.

Вот так, Лизавета, примерно и закончилась в советском кинематографе блистательная эра торжества принципов Станиславского, когда актеры настолько вживались в роли, что все время съемок считали себя именно персонажами, а не актерами. Впрочем, свято место не осталось пусто. Принципы Станиславского перебежали в канадские малобюджетки и австралийские независимые проекты, продолжая радовать немногих понимающих и ценящих просто хорошее кино. В общем, с возвращением в довольно - таки узкую сферу интересов коалы.