Начальству виднее или Яичница не омлет

" Ё... ные блокадники, поставленные стратегической гениальностью парочки противостоящих друг другу диктаторов на грань голодной смерти, все же предчувствовали зарождение на хладных брегах Невы, заключенных в твердый гранит, что наглядно символизировало самую суть всех существующих тута режимов, даже воду помещавших под строгий и неуклонный контроль, не позволяя природному самотеку под любой минимальный уклон вершить свою, природную, волю, что даст неугасимый стимул к дальнейшему развитию, являя изумленным насельникам планеты носителя новейшей гениальности, плотно вместившейся под чотко очерченной плешью белесоватых оттенков человечка, что, как и Ленин, ростом невелик ".

- На.

Штаубе небрежно швырнул вкривь и вкось выдранный с мясом из блокнота в скромной дерматиновой обложке лилового цвета листок с вышенаписанным Сереже и внимательно смотрел на разворачивающиеся перед его лихорадочным взором все целесообразные этапы зловещего ритуала, позаимствованного на излете четырнадцатого века у ромеев, хотя называть юрких и подлых греков Византии ромеями представлялось, как минимум, неправильным. Какие они, к такой - то матери, ромеи ? Ко всем чертям с матерями катись, как бывалоча, ругательски ругался со сцены массивный по краям Маяк, грозя кулачищем и оглушительно топая смазным сапожищем, ввергая уплативших немалую мзду нуворишей в страх и трепет, шок же оставался по - прежнему за кулисами, вплотную прижавшись к трепетавшим от ужаса гризеткам - кокоткам, возле коих непременно увивались долговязые гимназисты в сереньких брючках со штрипками, различного облика стрюцкие люди в партикулярных платьях, наспех выкупленных из ломбардов за медную, пробитую акцизным у борта, копеечку, с такими трудами и ужимками выманенную у старухи - процентщицы, тоже незримо присутствующей на представлении, даже густой запах затхлости и какой - то плесени, овевающий разномастные головы зрителей, нес в себе выморочный след разрухи и всеобщего гниения, Сережа еще подумал, что, наверное, во всех государствах этого мира, проживших отпущенные им сроки, убивших положенное им кисметом количество двуногих, витает именно такой вот дух, улавливаемый особенно чуткими, поэтами, там, художниками, отдельными, в общем, выродками, вечно выбивающимися из стройного ряда бойко топотеющей отары, ровными шеренгами ложащейся в бескрайний ров, вырытый на этих суглинистых просторах с привлечением бригады стахановцев, восседающих на украденном доблестными гвардейцами Кадырова у украинцев экскаваторе, немецком, конечно, достойном таком, жолтого цвета, лакированном, даже сама окраска намекала на нечто непонятное и явно недосягаемое аборигенам, уж и подряжавшим ловкача Тома Сойера, и взрывавшим подвернувшиеся церкви и мечети, и выводившим в расход целые классы населения, но все без толку - не выходил такой колер. Хоть вот Тицкую попроси трусы показать или невинно маломерную титьку обнажить, но цвет все равно будет стремным, гнусным он будет, скажем прямо, ни х... я не презентабельным, глянешь на раскраску и плюнешь, идя пить вино и ездить на рыбалку, в очередной раз убедившись, что неизменность места никуда не подевалась.

- Отнеси.

- Кому ? - поинтересовался Сережа, бережно складывая листочек и пряча его за пазуху.

- Им, - отрезал старик, неловко снимая протез.

- Олю сосать культю заставите ? - не унимался что - то уж очень сегодня любознательный Сережа, на всякий случай отпрыгивая к широко распахнутой двери в комнату Реброва.

- Ссал я на твою Олю ! - заорал Генрих Иванович, вставая и прыгая на одной ноге. - И срал. Мне, Сережа, правда народная важнее.

В дверях появился Ребров. Глубоко на глаза надвинув дерматиновую фуражку с красной звездой, неприязненно покосился на возившихся по громадной двуспальной кровати Олю и Нефедова, поправил каким - то эпилептическим жестом кожаную тужурку, небрежно простреленную по груди прицельной очередью из автоматического зенитного орудия калибром восемьдесят восемь миллиметров, и ахнул неожиданным вопросом в яростную физиономию Штаубе :

- И все вот это вот все всего лишь из - за фотки поганого пса Тицкой ?

- Ненавидит коала псовых, - запричитала Оля, сильно сжимая ляжками рано облысевшую голову Нефедова, - как узреет, так и на говно изойдет.

- Убейте её ! - взвизгнул Сережа, с замиранием сердца понимая, что еще мгновение и развернется обычная в таких ситуациях бойня, Ребров ликвидирует Олю, Нефедов старика, его, Сережу, убьет тоже Ребров, в общем, все погибнут, чтобы ровно в полночь вновь ожить, сводя с ума от зависти российского писателя Пелевина, не способного на буйный разлет трешевой фантазии своего вечного конкурента, засалившего разум коалы много тому взад, когда взял автор трепетно в свои ручонки ерзкие и непоседливые бумажную книжечку, нехорошо склеенную и за недорого, вчитался в сразу же показавшиеся ему невероятно интересными слова, складываемые мастерски в целые фразы, вроде, логические, но не несущие итогом вообще никакого смысла. " Как вся наша человеческая жизнь ", - подумал Сережа, с радостью, тут же предательски проступившей на его юном лице, услышав включенную кем - то мелодию. Она, по всей видимости, раздавалась из стереосистемы какой - нибудь припаркованной у подъезда дома Нефедова машины.

- Ай эм а диска данса.

- Будет только и лишь рыжая Ландер, - подвел итоги развертки Ребров, обнажаясь. - Она хотя бы не злит. Тащи.

Штаубе, кивнув, принес из соседней комнаты большой фанерный короб с аккуратно выпиленными лобзиком отверстиями, куда Ребров и засунул свои конечности и голову. Оля подала ему выглядящий очень тяжелым рюкзак с притороченными сверху туристической палаткой и свернутой резиновой лодкой.

- Донки приуготовили ?

Некстати прозвучавший вопрос Нефедова привел Штаубе в ярость. Скача на одной ноге, размахивая протезом, он подпрыгал к Нефедову и обрушил на его голову потолок, ловко рванув до того и не замеченный никем взрыватель. Начиненный сотней килограмм тротила потолок рухнул, погребая под собой Нефедова и Олю.

- Вот и песня не помогла, - всхлипнул Сережа, разряжая пистолет  " Макарова ", срезанный с бока пьяного участкового Карецкого, так и не выслужившегося до целесообразного полуполковника, способного к написанию книжонок, содержащих такую дичь и гиль, что даже безымянные авторы всех этих одинаковых и бесконечных пинкертонов, картеров и прочих холмсов покажутся средоточиями человеческого рассудка и просто ума, в сутулую от негодования спину Штаубе.

- На, сука !

Ребров воткнул остро заточенную на токарном станке подсобного хозяйства ВЧ 158034 стамеску под подбородок мальчика, орошая себя его алой и теплой кровью. Снял короб и кинул в угол, заваленный старыми газетами, рюкзак. Прошел на кухню, где налил себе из чекушки неполный чайный стакан водки. Выпил, закусив луковкой, закурил и весомо произнес, наблюдая за снующими от мойки к окну тараканами :

- Рыбалка отменяется, товарищи.

А почему ? А я скажу. Хватит с меня псов поганых Потупчик, на хрена еще впираться в такую же гнусь оказавшейся предательницей и двурушницей Тицкой ? Смешно и говорить. Потому песня. Хорошая, джинсовая.

- Ай эм а диска данса.

Ну, и так далее.