Глава 8. Танковый батальон

Командир батальона пил. Тучный майор, с рыхлым красным лицом и бесцветными слезящимися глазами находился в финале своей карьеры.

Как потом мне рассказали, причиной заката майора стали множественные доносы замполита батальона Чернецкого в вышестоящие инстанции на всевозможные нарушения самого майора и отсутствие дисциплины в вверенном ему подразделении.

Замполит Чернецкий был холёным капитаном с Западной Украины. Худой, в идеально подогнанной, опрятной форме, в начищенных  до блеска сапогах с бутылочным  верхом, он ходил походкой цапли, все время поглаживая свои чистенькие, наманикюренные ногти, на таких же чистеньких тонких пальцах.

Нос у него был гусиный и сам он был похож на гуся.

Периодически он дергал головой и кхмыкал носом.

Голова его всегда была высоко поднята, смотрел он на всех с презрением и надменностью.

Причиной такой самоуверенности капитана Чернецкого, как потом выяснилось, была тесная связь с замполитом полка майором Киреевым, который заканчивал Львовское высшее военно-политическое училище.  

Бесконечные знаки внимания и раболепское почтение, которое высказывал капитан Чернецкий майору Кирееву, льстило тому по самую макушку.

И хоть, традиционно, танкистов в пехотном полку не любили, нашего капитана все беды обходили стороной.

Больше того, активная деятельность по смещению с должности командира батальона, с благословления замполита полка, должна была вознести капитана Чернецкого на его место.

Капитана боялись и откровенно ненавидели все от рядовых до командиров. Он вечно рыскал по казарме выискивая к чему придраться.

Сбрасывал на пол постели бойцов, если, на его взгляд, они были не достаточно хорошо заправлены.

Врывался на политзанятия подразделений и публично разносил командиров за «бездарно написанные конспекты», ставил по стойке «смирно» и бил по лицу старослужащих за косой взгляд в сторону молодых…

Причем, бил ладошками, звонкими пощечинами, что

выглядело со стороны ещё более унизительным, чем удар кулаком.

Однажды замполит разломал о голову нашего ротного маленькую фанерную трибунку, с которой тот читал нам политинформацию.

Очередной раз ворвавшись в Ленинскую комнату, замполит стал пренебрежительно перелистывать конспект ротного, с которого тот читал нам политинформацию.

Швырнув конспект на пол, замполит стал истошно кричать на командира роты, что таким конспектам место только в мусорке и там же место тому,   кто этот конспект написал.

Ротный был старше замполита по возрасту. Не вынеся такого унижения, он с достоинством сказал, что никто не может его так оскорблять, тем более при подчиненных.

Тут взбесившийся замполит схватил трибунку, которая стояла на столе и со всего размаху обрушил ее на голову ротного.  

Трибунка разлетелась вдребезги. Ротный стоял пунцовым от напряжения. Мы перестали дышать, так нас поразила эта выходка замполита.

А тот, развернулся на каблуках и с криком:

- Я этого так не оставлю! - быстрым шагом покинул помещение.

Командир роты был тоже капитаном. Как-то так случилось, что он беспросветно застрял на этой должности.

В армии, если ты не успеваешь двигаться по карьерной  лестнице, переходя на вышестоящую должность с высшим, чем у тебя званием по штатному расписанию, твоя жизнь превращается в застой.

Возраст съедает все твои перспективы и ты доживаешь свой век вечным капитаном, командиром роты,   как в нашем случае.

Ротный был правильным военным, с гордостью и честью. Безысходность свою он переживал тайно, никому не показывая слабости.

Просто закрывался в канцелярии на ночь и пил. Иногда мог оприходовать до утра две бутылки водки. Но на построении всегда был по форме одет, выбрит и, как ни странно, без признаков похмелья.

Многие офицеры, разочаровавшись в войсковой жизни, пытались покинуть воинскую службу досрочно, до выслуги лет. Но никому это не удавалось.

Офицеры шли на нарушения, иногда на преступления.

Но, как правило, это им не помогало. Их персональные дела рассматривали на парткомах, на судах офицерской чести, им выносили выговоры, их даже разжаловали, но со службы не отпускали.

Разжалованные офицеры никогда не пришивали новые погоны на свои шинели. Они выдирали звездочки с мясом, оставляя  заметные дырки в погонах и каждый встречный мог легко определить, что перед ним стоит бывший капитан, или бывший старший лейтенант.

Отдельное влияние на весь личный состав имела партийная организация. Фишка состояла в том, что в армии, как и в любом ее подразделении было как-бы два руководящих центра.

Один - это командир, со всеми предусмотренными должностью и званием полномочиями, а второй - это парторганизация во главе с замполитами.

С точки зрения суровости наказаний и тяжести последствий наказания, ещё не известно, что было страшнее.

Выговор по партийной линии мог сломать карьеру любому коммунисту. Исключение из партии - это был конец любой перспективы на всю жизнь. Про таких говорили: «он получил  «волчий билет».

Учёт в партии велся круче, чем любой другой учёт в стране. Личные карточки хранились в сейфах, заполнялись красивым каллиграфическим почерком.

Ни одной помарки. Все документы были исполнены из высококачественной бумаги со степенями защиты.

Партбилет - это был, с одной стороны, пропуск в светлое будущее, а с другой - вечный крюк в спине, за который тебя могли подвесить в любой момент, не взирая на твои заслуги и звания.

Поэтому все не любили замполитов и не связывались с ними.

Если строгое исполнение Устава гарантировало тебе хоть какую-то защиту от несправедливого наезда, то наезд по партийной линии можно было организовать в любой момент и в любом направлении, от поведения в семье до нравственного разложения, недостаточной политической зрелости, непонимания линии партии и тд. и тп.

Наш ротный съел ту обиду и унижение от замполита. И так незавидное положение по службе могло превратиться в несравненно более  худшее.

Все шло своим чередом. Комбата снимали с должности со всеми причитающимися оргвыводами. Замполит Чернецкий уже видел себя командиром батальона.

Как ни странно, потом выяснилось, что наш замполит заканчивал техническое танковое училище, а не политическое. Поэтому препятствий к этому карьерному скачку у него не было от слова «вообще».

Как он стал замполитом - это история умалчивает. Но в армии, как и везде были свои схемы и «скелеты в шкафу».

Гром грянул для капитана Чернецкого неожиданно и с прямым ударом в голову!

На освободившееся место командира батальона вдруг прибыл молодой капитан Ариштович.

Крепко сложенный, с уверенной походкой и волевым взглядом, он спокойно смотрел в глаза своему личному составу в момент его представления на должность.

Никто не ожидал такого развития событий. Растерянность и непонимание свинцовой печатью парализовали лицо замполита батальона Чернецкого и замполита полка майора Киреева.

А новый командир батальона после представления вызвал в штаб всех офицеров для постановки текущих задач.

К тому моменту я уже был старшим сержантом, командиром танка, заместителем командира взвода.

У меня во взводе не было офицера, поэтому, как замкомвзвода, я присутствовал на всех совещаниях наравне с офицерами.

Все командиры рот, взводов, включая штабных выстроились в одну линию перед новым командиром батальона.

Отсутствовал только замполит Чернецкий.

Выслушав доклады присутствующих, комбат жестко спросил:

- А а где замполит?   -  Все молчали.

- Дежурный! - Рявкнул комбат и его голос эхом покатился по казарме. В проеме двери тут же нарисовался дежурный сержант.

- Немедленно найти капитана Чернецкого и вызвать его к командиру батальона!

Дежурный козырнул и метнулся исполнять приказ.

Комбат коротко раздал указания на подготовку к завтрашнему дню.

Тут прибыл дежурный и сообщил, что капитан Чернецкий не сможет прибыть в расположение, так как находится у замполита полка.

Комбат недобро усмехнулся, принял доклад и отпустил дежурного.

Как ни в чем не бывало он продолжил ставить задачи командирам.

Всем ротным следовало к утру предоставить расписания занятий своих подразделений на неделю.

Ротные, в свою очередь, перепоручили задачу взводным. Взводные, не привыкшие к контролю из-за попустительства старого командира, потолкались в курилке, пока вышестоящие командиры убыли по местам квартирования  и тоже пошли по домам.

Мне идти было некуда и я подняв старые расписания, принялся выполнять поставленную комбатом задачу.

Писал много и долго. Армейское расписание - это громадная простыня бумаги  размером с лист ватмана, которую нужно было исписать мелким почерком.

Закончил под утро. Спать уже было некогда.

Утром, после развода, комбат выстроил батальон перед казармой.

- Здравствуйте товарищи танкисты!

- Здравжелтовкомбатальона!!! - дружно ответили бойцы.

- Вольно! Приступить к исполнению текущих заданий!- обьявил комбат.

- Офицеры - в штаб!

Выстроившись в одну линию мы ждали прихода комбата.

Замполит сидел за свои столом и всем видом показывал, что происходящее его не интересует.

Открылась дверь, вошёл комбат.

- Товарищи  офицеры! - громко скомандовал начальник штаба. Все приняли строевую стойку и повернулись к комбату. Замполит продолжал сидет и смотреть куда-то в сторону.

Комбат обвёл взглядом штаб и остановился на замполите.

- Капитан Чернецкий! Вас это тоже касается! - очень спокойно, понизив голос произнёс комбат.

- Мне задачи ставит лично замполит полка! - ответил капитан Чернецкий продолжая сидеть.

Комбат как-то лениво, по хозяйски, двинулся к столу замполита и усмехаясь, как учитель усмехается хулиганистому ученику, сквозь зубы процедил:

- Чернецкий! Не занимайся ерундой. Встань в строй!

Что-то было в этой фразе опасное. Во всей этой обстановке чувствовалась какая-то скрытая угроза.

Кто он? Этот самоуверенный капитан Ариштович?!

Откуда он взялся и кто за ним стоит?!!

Никто так не разговаривал с замполитом батальона. Никто не ставил его на место, столь беспардонно. И это возымело своё действие.

Пунцовый от бешенства замполит поднялся и нехотя стал в строй офицеров.

Все поняли, что власть в батальоне, больше капитану Чернецкому  не принадлежит.

Комбат же продолжил слушать доклады о планах на текущий день.

Когда же дошло дело до расписаний, то вдруг выяснилось, что из всех присутствующих поставленную задачу выполнил только я.

Комбат тяжело смотрел на опустивших голову офицеров.

- Я понимаю так, что мои команды в этом  батальоне веса не имеют. Один гуляет где хочет, для него Устав не писан! - он  остановился перед замполитом и упёрся тяжёлым взглядом ему прямо в переносицу.

- Остальные слышат плохо! - он перевёл взгляд на ротных.

- Что ж! Будем исправлять положение!                

Потом он повернулся ко мне и скомандовал:

- Старший сержант!   Шаг вперёд!

Я шагнул вперёд и замер по стойке смирно.

- Когда Вы закончили писать расписание? - спросил комбат.

- В шесть утра, товарищ капитан! - бодро ответил я.

- То есть, из всего офицерского состава, признал меня командиром один человек и тот старший сержант?! - комбат встал передо мной. Приложив руку к виску он четко произнёс:

- Объявляю Вам благодарность!

- Служу Советскому Союзу! - четко рявкнул я в ответ.

С этого момента я стал единственным военным в батальоне, которому комбат доверял всецело.

Комбат брал меня на охоту, я сидел с его маленькими детьми пока он с супругой ходил на офицерские посиделки в клуб, я прикрывал его спину в конфликтах с местными босяками… но подробнее об этом будет написано позже.