Как они чай в беседке пили... 8

Вместо стен их небольшую беседку оплетала цветущая виноградная лоза, источающая легкий неуловимый аромат, которого вроде бы и нет, но он ощущается. Эфемерный, пограничный, будто бы исходящий от цветов вплетенных в венки фейри, он создавал атмосферу таинственности.

Было начало июня, а значит виноград был на пике своего цветения. Сочная зеленая лоза с крупными листьями была усыпана маленькими неприметными цветками без лепестков. Эти сладко пахнущие льняного цвета бусинки, увенчанные желтой короной тычинок и укутанные незримой мантией своего аромата, шлейф которой, покрывая собой воздух, будоражил сознание. Наверное, так и пахнут сумерки, за невесомым пологом которых скрываются незримые обитатели пограничного мира.

Беседка, стоящая на бетонном основании, скрывалась под деревянным куполом, увенчанным флюгером в виде парящего орла с широко расправленными крыльями. В самом центре беседки на каменной подставке стояла, отлитая из тяжелого чугуна костровая чаша, напоминающая собой большой огненный цветок. В самом углу же уютно расположились  круглый стол и четыре стула.

Вечерний воздух был прохладен и свеж. Накрапывал небольшой дождик. Еле слышно стуча по крыше, особенно крупные капли, то разлетались, то быстро стекая на козырек, падали на сочную зеленую траву.

В костровой чаше своего часа дожидались сухие дрова, в дружную семейку которых он привел непрошенного гостя - зажженную лучину. Начало заниматься пламя.

Сначала его вовсе было не видно, но спустя несколько секунд огонь, почуяв свое любимое лакомство, начал быстро распространяться по сухой древесине.

Яркое оранжевое пламя с легким оттенком серого, который ему придавал дым, струящийся вверх и исполняющий одному ему известный танец. Огонь полыхал, дрова, скрипя, отдавались на волю его ненасытности. Но главной задачей пламени было - победить тьму, поэтому, не останавливаясь даже на долю секунды, оно поедало дрова, становясь сильнее и ярче.

На небольшом отдалении от костровой чаши, а точнее, в правом заднем углу беседки, располагалась небольшая чугунная печь на две конфорки, на которой, фырча паром, закипал чайник.

Он любил наблюдать за тем, как она заваривает чай. В этом было какое-то таинство. А после оно разливалось по чашкам, проникая в него.

Поставив на стол глиняные горшочки с ферментированными травами, листьями и цветами, принесенными из дома, она поставила средних размеров глиняный заварочный чайник на деревянную подставку, и началась мания. Щепотка перечной мяты, щепотка цветов ромашки, щепотка цветов клевера, щепотка душицы, самая малость чабреца. Каждый ингредиент чарующе пах сам по себе. Перечная мята с присущим ей холодком эвкалипта; ромашка и клевер, которые в сухом виде приобретали приятный аромат цветочного меда; пряный аромат душицы и чабреца, соединяясь воедино, создавали непревзойденный купаж.

Она взяла кипящий чайник с печи и, залив травы крутым кипятком, отчего источаемый ими аромат усилился, закрыла чайник крышечкой и отставила в сторону.

После в раскаленную пасть печи отправилась приготовленная ею к запеканию шарлотка.

Огонь наполнял беседку жаром, поэтому несмотря на прохладу июньского вечера на ней был лишь хлопковый сарафан ручной работы расшитый под гжель. Особенности ее фигуры (пышные формы при стройном телосложении) часто становились препятствием при покупке готовых вещей, поэтому она предпочитала таким вещам вещи индивидуального пошива. Любезно предоставляя ему возможность, наряжать себя как куколку по всем правилам стиля, в котором ему отказать было нельзя. Питая одинаково страсть к классике, и это касалось не только одежды и обуви, они окружали себя предметами старины и винтажными вещицами.

Она не носила украшений, но ей  их дарил, чтобы она в очередной раз положила их за стекла  витрины. А вот дорогие, струящиеся полупрозрачные ткани ее привлекали куда больше. Шелк, атлас, хлопок, шифон, батист, вуаль. Будучи сама легкой как летний ветерок, облачаясь в одежду из этих тканей, она казалась ему духом воздуха, решившим на минуту покинуть Запределье.

Чай заварился. Наливая дымящийся темно-янтарный напиток в чашки, она придерживая крышечку двумя пальцами, любовалась горячим паром, который вторя дыму костра, поднимался к самым небесам, в жажде слиться воедино с белыми кучевыми облаками.

После, достав из духовки печи подрумянившуюся шарлотку с хрустящей корочкой, которая добавила ко всему прочему аппетитный аромат печеных яблок и сладкий запах песочного теста, она перевернув форму для запекания, выложила пирог на тарелку и подвинула ему, чтобы он разрезал его на кусочки, которые перекочевали в блюдца в компании взбитых сливок.

Вечерняя роса, лежащая на охлажденной от дневного зноя траве, испаряясь, расстилалась  густым сизым туманом. Капли воды, будто петли соединились в плотное серое полотно, сквозь которое не мог проникнуть даже свет Луны. Но в беседке было тепло и уютно. Они пили чай, ели шарлотку, согреваясь теплом, исходящим от костровой чаши.

Вся окружающая атмосфера заставляла его видеть ее иначе. Ей так шло все, что ее окружало. Ей был к лицу этот туманный вечер и пламя костра, делающее ее ярко рыжие волосы подобными языкам пламени, а белое тело и лицо подобными призрачным чертам. Голубые глаза горели синим пламенем, которое, не неся в себе тепла и света, лишь завораживало, манило, тянуло.

Она же, сидя спиной к костру, с интересом наблюдала, как бережливо и нежно тени касаются его тончайшей белой кожи.

Она любила говорить: “Ты будто соткан из эфира”. Волосы цвета льна, будто бы припудренные россыпью золотой пыли, густые и мягкие, как лебяжий пух. Глаза цвета февральской лазури, слегка покрытой флером слоистых облаков. Бледно-розовые губы, чувственные и мягкие, складывались  в легкую улыбку, озаряющую светом его лицо. Бог Солнца явился во плоти этой июньской ночью  на тайное свидание с Богиней Луны, трехликой Гекатой.

Его красота ее восхищала. Она могла любоваться часами этим лицом и телом, ожившего творения лучшего античного скульптора. Ровный прямой нос, тонкий и аккуратный. Белые медового цвета густые брови вразлет. Густые светлые ресницы. Легкий румянец на щеках. Он был изящен и свеж, как Амур. Как живое воплощение Эроса, он дурманил сознание.

Аристократические руки с длинными тонкими пальцами, самыми кончиками которых он умел виртуозно играть на ее теле, как на рояле. Длинная лебединая шея, ямочки на щеках.

Не только у него одно плыло сознание. Она, смотря на него, не могла поверить в то, что он настоящий. Кровь с молоком. Наливное яблочко. Воплощение Эрота.

Как в забытьи, они собрали все со стола и, отнеся в дом, вернулись в беседку.

Туман рассеялся, освободив ясное звездное небо из-под своего покрова. Бархатный баритон его голоса дурманил сильнее, чем красота его черт.

Вокруг него всегда стайками порхали девушки и женщины, даже не скрывая своей в нем заинтересованности, но эта античная статуя, будучи в единственном экземпляре, принадлежала только ей. Светлый душой и телом. Холодный и безучастный к другим и всегда готовый для нее, как горячий пирожок, только что вынутый из печи. Он открывался ей, будучи закрытым для всего остального мира, и она хранила в себе его суть, как самое ценное, что могла подарить ей жизнь на данный момент времени.

Внезапно у нее появилось непреодолимое желание увидеть его тело, озаренное ярким пламенем костра. Их тонкая белая кожа, отражая свет, начинала иллюзорно светиться, обнажая голубые полноводные реки вен.

Ее черные брови и ресницы, контрастируя с его светлыми, создавали иллюзию тьмы, стремящейся к свету.

Белое - отражает, а черное - поглощает. Но не желая отталкивать друг друга, они предпочли быть серыми сумерками.

Встав боком в костровой чаше, они начали медленно раздеваться. Снимая немногочисленные предметы одежды так, словно бы открывая занавес. Тепло от огня, обнимая их своими горячими руками, отдавало им яркие всполохи своего пламени.

Облаченные в пламя. Они просто смотрели друг на друга, изучая детально. Краснея и задыхаясь. Смутно помнилось, что они выбрали, к какому выводу пришли, что посчитали удобным. Все казалось пресным и невыразительным. Одновременно хотелось и бешеных скачек и медленного передвижения на каноэ по неподвижной глади озера. Хотелось выразить страсть и пронзительную нежность. Да, они перепробовали все. Да, они пришли к выводам, но эти выводы, что они стоят, когда хочется большего, чем может дать гибкое тело.

Хотелось чувствовать друг друга всем телом. Во всех смыслах этого словосочетания. Они договорились встретиться на том же месте в полночь и более ничего не обсуждая, разбрелись по разным комнатам готовиться неведомо к чему.

Он периодически выходил к беседке, чтобы подбросить дров в костровую чашу. Она отмокала в горячей ванной. Проведя все необходимые процедуры предшествующие процессу, они вышли из дома и направились к беседке. Возбуждение не пропало, оно только усилилось.

Огонь горел, и их тела пылали. У всего, что растет с немыслимой силой, есть апогей. Высшая точка развития. И достигнув его, их страсть либо должна была удержаться на покоренной вершине, либо начать медленно угасать.

Она забралась на стол, встала на колени, выставив руки вперед. Он сев на стул позади нее, положил руки ей на бедра. А дальше его сознание улетучилось куда-то вдаль, он всецело погрузился в процесс. Сходя с ума от ее запаха, наслаждаясь ее вкусом, ощущая как гладкая как шелк, нежная мягкая кожа касается его лица. Мягкая и упругая попка, горячие бедра, упругий бюст, которые он гладил мял и целовал, его язык и губы перемещались от одного отверстия к другому, а она все сильнее подавалась назад, чтобы он был ближе настолько, насколько это было возможно.

Пламя огня освещало ее лицо. Выбрав костер тем, на чем будет сконцентрировано ее внимание, она, словно находясь под гипнозом, решила проявить частичное бездействие.

Что касается конкретно ее, он знал, что ее тело будет максимально расслаблено, если она устанет, раз за разом испытывая на себе острый прилив наслаждения. И максимальная расслабленность ее тела откроет для него все границы и даст возможность двигаться в каких угодно направлениях.

Предварительно постелив на стол мягкое покрывало, чтобы не страдали ее колени, он не торопился. Она то, ложась верхней частью тела на стол, то снова поднимаясь на руки, продолжала смотреть на огонь. И в ней самой, он не мог угаснуть.

Заметив, что она стала менее активной, расслабленной и податливой, он остановился, но не надолго. Его губы заменили его руки, а его язык  - смазка, хотя и ее собственной было более чем достаточно. Подготовив ее податливое тело, он вошел в нее не глубоко, а лишь настолько, чтобы самые яркие на ощущения точки не халтурили, а участвовали в процессе.

Столик был низенький, поэтому ему достаточно было лишь встать, чтобы его жаждущая наслаждения плоть оказалась на уровне с ее раскрепощенной вседозволенностью.

Она легла грудью на стол, выгнув спину и, выставив таз назад. Лениво положив голову на руки, она расслабленная до нельзя, отдала всю инициативу в его руки. Пусть все делает сам. А она отдохнет, получив приятную возможность ничего не контролировать.

Он начал движение, она слегка покачиваясь от легких уверенных толчков, продолжала двигаться в такт его движениям. Чувствительность то никуда не пропала. Она ощущала каждое его движение, прикосновение. Но не только у нее одной отключается сознание. У него была лишь одна цель, чтобы все, что приносит удовольствие ему, приносило удовольствие ей. И осознание того, что у него все получается более чем хорошо, оказало на него то самое опьяняющее воздействие. Он понимал, что у него никогда не будет контроля над ней, а лишь позволение иногда действовать самостоятельно.

Он обошел стол и остановился напротив его лица, она же сведя руки так, чтобы зажать между них бюст, немного открыла рот. Он не мог описать ее лицо в такие моменты. Хотя ему очень хотелось написать ее портрет в своем воображении.

В глазах будто бы бегали искорки. Она смотрела не на него, а сквозь него, вздрагивая от каждого его прикосновения. В их глазах было одно и тоже. Огромная неоновая вывеска с надписью: “Хочу чувствовать тебя всем своим телом”. Чтобы каждой клеточке достался ее персональный оргазм. И погружаясь в влажную и теплую пропасть ее рта, он думал лишь об этом. “Хочу чувствовать всем своим телом все твое тело”.

Видя ее лицо, он смог заметить, что она слегка закатывает глаза от удовольствия, подаваясь вперед, подключая руки. Но как только все закончились, она снова легла на стол, не меняя позы.

Снова, оказавшись сзади, он продолжил начатое, не в силах остановиться. В его мыслях звучал ее голос: “Хочу еще”.

Несколько раз, как под гипнозом, слыша лишь одну эту фразу, обходя стол он возвращался к одним ее губками, а после к другим. У них окончательно поплыло сознание.

“Хочу еще, еще, еще”. А после: “Финальный пункт назначения “. Она была настолько усталой, расслабленной, удовлетворенной, что по прибытии в “финальный пункт назначения” он не встретил никакого сопротивления. По ее движениям ему навстречу, он понял, что ей нравится. Начал двигаться увереннее, лаская ее рукой.

И когда все закончилось, он поднял ее на руки, отнес в спальню, уложил в кровать, уловив в ее глазах нотку разочарования. Это чувство посетило и его. Ведь несколько часов прекрасного, чувственного, сопровождаемого волнами ярких разрядок секса, смогли сказать лишь: “Я хочу тебя”, но так и не смогли выразить рвущих их душу эмоций.

-А может попробуем иначе? - Спросила она, засыпая у него на плече.

-Иначе это как?

-Бесконтактно…