Папа - стакан портвейна. В. Цой aka Инцест рассказы папа и дочка

Можно понять образ жизни Диллинджера, спалившего свою короткую жизнь в безумии налетов и гулянок, тем более понятен модус операнди членов синдиката Лакки Лучиано, но совершенно непонятны бессмысленные шараханья портяночников Бонни и Клайда, готовых замокрячить любого бедолагу за пару центов, это, скорее, еще одна ложь пидора Гувера, они просто маньяки, серийные убийцы, но никак не налетчики. Даже унылые и скорбящие духовностью разбойники России кажутся более предпочтительными в сравнении с этой парочкой полудурков, тем более, что таланты Дануэй и Битти раздули вообще - то бывших полнейшими ничтожествами горе - любовников, а уж очередная ложь Гувера даже из безобидной старушки Ма Баркер сотворила кошмарный мозг преступного мира, нет, куда как интереснее и смешнее мозг итальянских авантюристов, искавших схороненные бежавшей из Совдепии аристократкой сокровища, тем паче, там кудряш знаменательный, он у самого Пазолини снимался, а это - уровень.

- Васька ? Га ! Портяночник ! - орал на весь трактир хмельной и буйный брат знаменитого гуслицкого разбойника Чуркина, пугая завсегдатаев бешеным блеском косых глаз. - Обует купчишку на алтын, а слухов в тысячи не оберешься. То ли дело сестрица наша родная.

Он неожиданно, как это часто бывает с пьяницами, пригорюнился, упав на лавку и зарыдав.

- Потаскушка ведь она, братцы, - размазывал слезы и сопли по щетинистому лицу брат разбойника, - как есть шлюха, тварь конченая. Побрезговала нашим родом, замуж выскочила и фамилию сменила на Гомес.

- Все равно осталась Чуркиной, - успокаивал приунывшего печальника сотский Лошадиной чети Афанасий фон Шлиппенбух, лихой хотя бы знаменательными усами, - как Собчак вот, например, останется Собчак, как вся прочая х... та и шелупень.

- А знаете ли вы, - бодро взгайкал неизменный товарищ и собутыльник рейтара боярин Ведрищев, угощая на круг всех присутствующих пенной романеей, - истинное наименование страшной поганки Ирины Шейк ?

Гулящие люди взвыли, ужасаясь.

- Это ж что ж такое делается ? - кричал горбатый подьячий, нелепо путаясь в широкополом азяме. - Это какой - такой закон есть, чтобы люд православный ужасать именами непотребных жонок ?

- А ты рожи их видал ? - поддерживал неистовство горбатого сальный пуп, ради такого случая вылезший из темного угла, где пировали сальные пупы и прасолы. - Натурально рыла свиные. Тьфу, б... дь.

- Потупчик еще, - поддал жару хозяин заведения, благоразумно не выходя из - за стойки. - Собачья морда.

Тесный куток завсегдатаев трактира на Пятницкой распался, объединяя гуляк устойчивым чувством омерзения, и если бы не заглянувший в кабак московский тзарь Пиотра, то, кто знает, грянул бы и бунт русский, привычно бессмысленный и беспощадный, как и завещал всем нам Пошкин.

- Все мозги е... те, - печально констатировал государь, раскачиваясь долгим туловищем у двери, - а я вот сподручных принужден аж в Италии отыскивать.

Он немного посторонился, пропуская в трактир плотного человека в заграничном костюме - тройке и серо - жемчужной шляпе с черной лентой.

- А теперь е... те друг друга, - приказал новый сподручник Пиотры, выходя из трактира.

Это был, вне всяких сомнений, Аль Браун. Он уже подплывал к острову Эллис, любуясь колоссальной статуей Свободы, а те все е... сь и е... сь. И х... й на них на всех, как говорится, на то и рунетчики, чтобы друг дружку и деньги в кружку.