Надоело

День первый.

- Уходи! Катись! Мне надоело все прощать тебе, надоело ждать и надеяться на чудо, - я отхожу из коридора в кухню.

Дверь закрывается за тобой. Я даже не слышу всегдашнего: "Пока". Ты ушел навсегда? Ну и хорошо... Я же сам тебя выгнал, хотя можно было бы ничего не орать, ты и так бы ушел - ты всегда уходишь.

Так лучше: с глаз долой из сердца вон.

Такого Помойного Кота я себе всегда найду. Завтра поеду на работу и посажу первого попавшегося на дороге пацана. И буду сажать каждого студента и шпаненка, пока кто-нибудь не согласиться, заменить мне тебя. У меня располагающая улыбка, никто меня не боится - мне совсем не трудно познакомиться и войти в доверие.

А ты... Если ты вернешься, я обниму своего нового юношу на твоих глазах, и буду сжимать в объятьях, пока ты не поймешь, что ты теперь здесь лишний, что я не скучаю больше о тебе.

Как я тебя ненавижу, ты превратил меня в наседку, вечно ждущую тебя и о тебе волнующуюся. Почему я таким стал? Я?! У меня косая сажень в плечах, ко мне даже менты не подходят пьяному - боятся... А эта проклятая любовь превратила меня в тряпку, увидев тебя я таю и дурею на глазах, и все тебе прощаю. Надо было вломить тебе, как следует, за твое безответственное поведение - за твое блядство, да и за хамство не мешало бы...

День второй.

Я телефон надыбал - позвоню, интересный вроде пацан. В очках, ну и что... Очки мы снимем, чтобы не сломать.

День третий.

Ладно, Пашка отказался, будем искать дальше. Есть газетки, Интернет, клубы, можно прогуляться с собачкой мимо КПП ближней части - найду кого-нибудь.

День десятый.

Леха парень веселый. Глаза большие серые всегда смеются. Так приятно было запустить в его шелковистый каштановый ёжик пальцы, когда он делал мне минет. Мягкий теплый, шершавый язычок нежно гулял по головке моего члена, а потом Леха глубоко засосал мой член, упирая головку в горло. У меня между ног и внизу живота сладко ломило, собиралось в кипящий сгусток удовольствие и выплеснулось в лицо Лехи - он, оказывается, не глотает.

Леха на квартиру ехать отказался, вышел из машины и пошел пешком через поле в часть. На погонах лычки - сержант, а тоже от подработки не откажется, вот так...

День двадцать третий.

Через три недели ты всегда приходил, что-то тебя до сих пор нет. Прошло уже больше трех недель. Может, ты заболел, или с тобой что-то стряслось.

Не буду больше о тебе думать, ты платил мне чёрной неблагодарностью за мою собачью преданность, за постоянную готовность прийти на помощь. Сколько раз ты занимал у меня деньги, общая сумма твоего долга мне неизвестна, я не считал. Ты скотина. Я все еще люблю тебя, но скоро забуду.

День двадцать девятый.

Работа совсем не клеится. Куча мятых бумажек с телефонами на тумбочке, море адресов в адресной книжке электронной почты, но мне не хочется общаться, хочется побыть одному.

Бой-френд - слово-то какое, переводиться как парень-друг. Ты был у меня не то и не другое. Пацаном тебя не назовешь: четвертый десяток разменял, а дружить с тобой вообще было невозможно. У тебя всё и рыбалка, и поход в баню, и сбор клубники на Подмосковных плантациях, да и пьянка любая - все заканчивалось сексом со мной. Как ты затащил меня в ванную, прямо из-за стола на дне рождения твоей бывшей жены - бессовестный. Может за эту наглость я, и люблю тебя.... Все еще люблю...

День тридцать третий.

Полная апатия ко всему. Нет охоты смотреть свежую порнушку, зачем купил, сам не знаю. Дома бардак и убираться не буду, никто не придет все равно.

О-о! Старый знакомый Василий! Нажремся щас до потери пульса. Вася активный только на разливе, в сексе он пасс. Но сегодня ему не светит развлечься подо мной - я в печали...

День сороковой.

Я хочу стереть с "винда" все твои фотки и никак не могу. Сижу, смотрю: на всех фотографиях, что есть у меня, ты улыбаешься. Твой резной носик слегка морщится в улыбке, от этого лицо твое кажется еще моложе. Ты так превосходно сохранился для своих 33 лет. Фигурка у тебя складная. Ноги длинные жилистые, крепкую попку обтягивают светлые джинсы, рубашка расстегнута и выдает четко очерченные выпуклые мышцы груди с редкими темными волосиками.

Белая футболка тебе к лицу еще больше. Миллионы раз зацелованные моими губами твои сосочки пропечатываются сквозь эластичную ткань...

А-и не буду стирать ничего, улыбайся с монитора, сколько тебе влезет, я и комп выключать не стану.

Я ложусь в ванну, наполненную теплой водой. Все мои печали скоро будут в прошлом...

В теплой водичке почти не больно скользит по венам острое лезвие охотничьего ножа...

Кровь расползается путающимися струйками в воде...

Я закрываю глаза и вижу опять тебя. Тебя, лежащего поперек моего белого покрывала. Ноги твои разброшены в стороны. Попка игриво вздернута - ты специально приподнимал бёдра, чтобы подразнить меня своей попкой, знаю.

Ты играл со мной в кошки-мышки. Завлекал сначала, возбуждал до предела, ласкался как котенок, а потом ускользал из моих рук. Проскакивал вниз из объятий, и, коснувшись губами моей мокрой от смазки залупившейся головки члена, ты, стелясь почти по полу, заставлял ловить тебя снова. Я ловил, опять прижимал к себе, и тащил в постель... Да, тащил, потому что ты отчаянно сопротивлялся, будто в серьез собирался не дать мне.

Ты извивался в моих объятьях, пока я не накрывал твои губы своими, а потом послушно отдавал язык. Я очень люблю твой язычок. Он всегда был подвижен, извивался маленькой шустрой змейкой между моими туго присосавшими его челюстями - оу, как мне это нравилось...

Мой голодный залупившийся "зверь" таранил твой упругий живот и становился все крепче и крепче от наших жарких поцелуев. Я чувствовал, как твой небольшой крепкий штык жмется к моему прессу с не меньшей силой. Я чуть съезжаю с тебя, и головка твоего симпатичного члена открывается от кожицы - влажная розовая клубничка дозрела!

Опускаясь губами по твоей тонкой жилистой шее, я все еще держу тебя - ты всякие фортеля выкидывал, помню...

Целуя твое тело, я вдыхаю твой неповторимый запах. У тебя особенный запах и простой в то же время. Словно в нем присутствуют корица, сантал, можжевельник, ягоды лесные...

О! Ну это меня уже заносит от слабости. Противно лежать в такой алой воде и холодно становиться. С большим трудом я вынимаю пробку из ванной и поворачиваю краны. Все борта ванной залил кровью - наплевать, кто въедет в мою квартиру, те пусть и отмывают.

Теплая прозрачная вода разбавляет алую прохладную. Как легко и вязко, тело становиться невесомым, но слабым...

Я помню, с каким упоением я сосал твой ровный нежный колышек. Тебе не понравилось в моей горячей кишке, потому, что у тебя очень нежный и чувствительный член, нежнее языка. Кожица, покрывающая головку очень тонкая. Уздечку чуть сильнее задеть языком, и ты уже морщился от боли - неженка.

Зато мне твоя, обжимающая по всему цилиндру мой член, попка очень понравилась. Я поднимал твои ноги и прижимал к твоим бицепсам - не каждая гимнастка так раскорячиться, скажу я тебе...

А тебе было смешно, тебе было прикольно поиграть в женщину. Ты презирал женщин за их доступность, считал их недалекими умом, продажными всех до одной - и всегда уходил от меня к ним!

Твой чуть удлинившийся, плотно сжатый вход в страну чудес, манил меня до безумия. Я потерял бы рассудок, если бы ты вырвался в момент моего проникновения в тебя. Но ты, хитрец, послушно лежал всегда, боясь причинить себе боль, ты не вырывался...

Я погружал свое орудие миллиметр за миллиметром, наполняя свой пах сладким теплом. Ты выдыхал, пытаясь расслабиться окончательно, чтобы ничего не мешало моему проникновению в тебя. Мы сливались в единый организм. Я начинал толчки, подрачивая твой нежный сникший от моего проникновения член. В моей руке он снова превращался в острый крепкий штык.

Ты открываешь озорные глаза, значит боль прошла, притупилась, ты чувствуешь возбуждение, прилив кайфа в твоей узкой, только мной одним разведанной, норке. Смазка стекает с головки большими каплями по твоему члену на живот и на яйца - ты первый...

Кончай первый, я стисну челюсти, сожму все имеющиеся в паху и промежности мышцы и придержу горячий фонтан...

Мне нужно твое извержение, хочу видеть, слышать, чувствовать твое удовольствие. Как артист несчастлив без аплодисментов благодарных зрителей, так и я не смогу успокоиться, не услышав твоих сладких стонов...

Я наклоняюсь поцеловать тебя, наши губы сливаются, языком я ласкаю твой язык вверх-вниз и под языком и вокруг него.... Не могу терпеть, останавливаю своего разбушевавшегося "зверя" в твоей начинающей сжиматься норке. А под моим животом дергается, пульсирует твой член, выкидывая липкие теплые сгустки...

Пах, промежность и там где-то глубоко внутри кишки жжет, приближающийся оргазм. Я три раза глубоко и резко задвигаю тебе в попку член, мои руки непроизвольно сжимают твои упругие ягодицы изо всех сил. Вжимаюсь в тебя по яйца, мне так приятнее кончать... Я не замечаю своего рева или воя, из моего члена как молнии летят в твою горячую норку длинные струи спермы, отдаваясь судорогами в мой пах и ноги. Я падаю на тебя, по телу растекается истома...

***

Как холодно...

Кафельная плитка перестает делиться на клетки, свет становиться болезненно белым - закрою глаза...

День сорок первый.

- Ты? - я открываю глаза.

- Да, я - твои большие карие глаза внимательно следят за моими.

- Где мы с тобой, Олежек? - наивно спрашиваю я, осматривая желтые стены больничной палаты.

- В больнице, тебе полегче?

- Не было мне тяжело, Олежек, - зачем вру? - Как вышло, что мы здесь?

- Ты не открывал, я сломал дверь, а ты в ванной... - губы Олега дрогнули, и он отвернулся к окну.

- Мне уже ангелы мерещились, зачем ты вынул меня из ванной? - попытался съязвить я.

- Я пришел к тебе навсегда, а ты?... - Олег вскочил и прижался своей крепкой попкой к подоконнику. - Как тебе только в голову такое пришло?

Я с удовольствием осматривал его, совсем не жалея о несостоявшейся встрече с ангелами и демонами:

- Олег, ты не шутишь, насчет того, чтобы ко мне перебраться? - я потянулся вверх на подушке и иголки в венах кольнули под кожей.

- Осторожно, капельницы собьешь, - Олег помог мне принять полусидячее положение, - Я живу у тебя, поставил новую дверь, я выбил твою старую ногой, косяки разлетелись по полу, прости!

- Не думал, что у тебя столько силы.

- У меня было предчувствие нехорошее, еще в метро...

- А твоя не помню, какая по счету, гражданская жена? - решил уточнить я.

- Никаких больше жен! Только ты. - Олег осторожно наклонился ко мне и поцеловал в уголок рта. - Поправляйся скорей...