Эрик Кенсон

Часть 1

- Здравствуй, - говорил я, протягивая к нему руки. - Я рад, что ты пришел.

Он молча сел на топчан, блеснув стеклами больших очков. Я присел рядом, с нескрываемым удовольствием оглядывая его.

- Эри, Эри...

Он едва заметно улыбнулся и подошел к окну. Там ярко грело вечернее солнце между двух сосен. Было очень тихо. Я несмело положил руку на плечо Эрика. Он не противился, только ресницы у него дрогнули. Мне передавалось его тепло, его спокойная сила, которой я готов был с радостью подчиниться.

- Как ты живешь, Ден? - вежливо спросил он.

Я не мог отвечать, я чувствовал, что вот-вот разрыдаюсь. Эри, наверное, понял мое состояние.

- Но я же пришел.

- Это правда? И ты поживешь здесь?

Эрик не ответил. А я боялся настаивать. Он всегда появлялся и исчезал неожиданно, и оттого каждая наша встреча казалась последней...

- Покажи свои новые рисунки, - попросил парень,

- Хорошо, сейчас, - послушно сказал я, но сначала взял его руку и сжал пальцы между ладонями. Потом быстро отвернулся и стал вынимать из стола свои акварели.

Меня зовут Денис Гилти. Мне 27 лет. Я окончил университет в Детройте, факультет живописи, потом работал в рекламном агентстве, на киностудии, в школе для умственно отсталых детей... и где-то еще - скучно вспоминать. В прошлом году я поселился в крохотном доме у озера в Скалистых горах. Я здесь совсем один и рисую целыми днями.

Эри сидит на топчане и с очевидным интересом смотрит мои рисунки. Я знаю, что они ему нравятся, но от этого еще больше волнуюсь, как на экзамене у своих детей. Вот он взял пейзаж с муфлоном, который стоит на высокой серебристого цвета скале на фоне оранжевого неба. А вот - поляна с огромным, в метр высотой, рыжим грибом; мой гриб - живое существо, я чувствую, где его сердце, вижу его глаза, он стар, холоден, крепок и - античеловечен.

Парень поднял глаза и посмотрел на меня, немного растерянно и серьезно:

- Такого у тебя еще не было...

Я не откликнулся, лелея в себе эти счастливые мгновения.

- У тебя были рисунки со мной, - сказал Эри.

- Да, есть и новые. Я покажу потом... - я сел на пол и положил руки на его колени.

Его зовут Эрик Кенсон. Ему 20 лет. Он местный, сын фермера-скотовода. Отец захотел сделать из него достойного наследника и отправил учиться в какой-то аграрный колледж, но Эрик пока не проявляет интереса к сельскому хозяйству, часто пропускает занятия и окончил первый курс кое-как. Вот и теперь он должен быть на занятиях, но, как видно, сбежал.

Я познакомился с Эриком прошлым летом, когда только что нашел себе уединенное жилище. Ферма Кенсонов и 12 милях отсюда, на другом берегу озера, за скалистой излучиной. Хорошо помню, что это был третий день моего пребывания на новом месте. Было очень жарко, и я пришел на берег искупаться. Эрик появился верхом на маленькой пегой лошадке. Увидев меня, он ловко спрыгнул на землю и поздоровался. На нем были старые джинсы, сапоги с отворотами, майка неопределенного цвета и соломенная шляпа с широкими полями. Словом, молодой ковбой.

Он вел себя с деревенской непринужденностью: сообщил, что его ферма рядом, что он сегодня пасет овец по поручению отца, но ему это до смерти надоело, и он оставил стадо на попечение собак, а сам отправился прокатиться верхом вдоль берега. Я смотрел на него с все возрастающим интересом. А лучше сказать, я попросту влюбился в него с первого взгляда.

Эрик высокого роста, строен, черты лица мягкие, располагающие к себе. Хотя он улыбается не чаще других, кажется, что на его лице постоянно присутствует доброжелательная улыбка. У него большой нос, крупный рот, большие оттопыренные уши - все это скроено не без грубоватой простонародности, но и с изрядной тонкостью, и с обаянием; глаза голубые, ясные, умные.

- Может быть, выпьем чаю?- спрашивал между тем Эрик.

- Ох, извини, Эри! - вскочил я с пола. - Конечно, мы выпьем, и не только чай. Может, ты хочешь умыться, принять душ... Сейчас я дам тебе полотенце, - я засуетился. - В общем, чувствуй себя как дома!

Эрик послушно взял полотенце и вышел. А я стал накрывать на стол, нашел хорошие консервы, ананасы, персики, достал виски и даже французское шампанское. Когда он вернулся, я еще не кончил приготовления. Эрик взял персик и начал лениво жевать его, и мы говорили о всяких незначащих вещах, хотя больше говорил, как всегда я. Затем я сходил переодеться. Эрик был в новых джинсах и красивой голубой рубашке. Я тоже надел джинсы и постарался подобрать рубашку получше.

Я сел на топчан около Эрика.

- За твой визит выпьем шампанского, хорошо?

Парень взял фужер. Мы чокнулись и встретились взглядами. Я всматривался в его глаза с надеждой и тревогой, пытаясь понять, с чем он приехал ко мне. Эрик был серьезен, но доброжелателен, как обычно.

Мы ужинали. Голодный Эрик ел охотно. Я налил виски и предложил тост за процветание фирмы Кенсонов. Эрик выпил, но без энтузиазма. Потом он налил еще виски.

- Давай теперь за твои рисунки. Ты отлично рисуешь! - искренне сказал он.

Эрик немного захмелел, у него появился блеск в глазах, он стал разговорчивее.

- Так ты покажешь мне рисунки со мной? - спрашивал он.

Я помедлил с ответом, наполнил фужеры шампанским, обнял Эри за плечи и прошептал ему в ухо:

- За то, чтобы эти рисунки понравились тебе. Эри, - и я поцеловал его в щеку, не слишком хорошо выбритую, но такую желанную... Он взглянул на меня, чуть отстранился и сказал, будто оправдывая мое поведение:

- Ты уже опьянел, Ден.

Я опустил голову, напряженно сцепив ладони.

- Не переживай, Ден, - Эри коснулся моего плеча. - Я тоже рад тебя видеть.

- Это правда? - я взял его руку, теплую, мягкую, большую, шершавую, и потянул за собой. - Ну, пойдем...

- Куда?

- Ты же хотел посмотреть рисунки.

Я привел его в соседнюю комнату. Солнце скрылось за лесом, и было сумрачно, однако мне не хотелось включать электричество. Я зажег свечку, которую часто использовал по вечерам, и поднес ее к картине на стене. Это был портрет Эри: он сидит на скамейке у моего домика, освещенный утренним солнцем.

- Это я уже видел, - заметил Эри.

- Да, - согласился я, и мы двинулись дальше.

На следующей картине был запечатлен момент нашего знакомства, Эрик сидит на берегу озера в широкополой шляпе, а неподалеку пасется его пегая лошадка.

- Этот ты тоже видел, а вот следующую - нет, - я подвел его к третьей акварели.

На ней - Эрик и я, мы сидим, обняв друг друга за плечи, на валуне у скалы.

- Где такой камень? Мы там были? - спросил Эрик.

- Нет, этого камня вообще нет, - объяснил я.

А вот и еще рисунок: жара, солнце, берег озера, Эри стоит в шляпе и плавках. Эта работа мне кажется неудачной, и я хочу показать последнюю, хочу - и боюсь. Я колеблюсь, но Эри уже подходит к последней картине и забирает у меня свечу. На этой картине - море, пустынный песчаный берег, много солнца, Эрик выходит из воды, нагой и ярко освещенный солнцем. Я выбрал нецеломудренный ракурс и выписал все черточки его тела. Мне кажется, в картине ощущается мой влюбленный и жадный взгляд.

Я вспомнил, когда впервые увидел его таким. Это было в день нашего знакомства. Как я уже говорил, погода стояла жаркая, и очень скоро после начала нашей беседы я сказал, что пойду, окунусь. Надо заметить, что один я, конечно, купался голым, но, завидев вдали приближающегося всадника, надел плавки. В них я и отправился купаться. Эрик сказал, что тоже хочет искупаться. Он бросил на песок шляпу, снял сапоги и носки...

Я между тем был уже в воде у берега и наблюдал за Эриком. Он снял джинсы и майку, оставшись в белых, явно некупальных, трусах. Лишь на мгновение он замешкался, а затем быстренько стянул трусы, видимо, решив, что не стоит их мочить, и вошел в воду. А я тем временем из воды вышел и сел на свое пляжное одеяло. Снять ли плавки? Я не мог решить, как поступить.

Эрик пробыл в воде недолго, ныряя и отплевываясь, И вот он выходит из воды, а я смотрю на его нагое тело. Как он красив! Тонкий, но не сухой, хорошо загоревший всюду, кроме бедер, широкоплечий, с отличной осанкой, ноги тонкие, прямые, покрытые легким темным пушком, бедра узкие, по центру груди и живота - елочка черных коротких волосков, расширяющихся внизу.

Он подошел близко и остановился, и что-то говорил, но я не слышал, я только сообразил быстренько надеть темные очки, после чего, защищенный ими, я мог бесцеремонно разглядывать его тело, особенно мужские органы. Они были гармоничны, соразмерны, не вызывающе велики, но и не слишком малы; в них чувствовалась сила и упругость. У меня пересохло во рту и застучало в ушах. Он стоял так близко, что стоило мне протянуть руку...

Часть 2

Я мотнул головой и пришел в себя.

Таков он был и на моей картине.

Эри ничего не сказал и поставил свечу на подоконник.

Мы вернулись к столу. Я сел на топчан, а Эри стоял у окна спиной ко мне и смотрел куда-то в теплую тьму наступившей летней ночи. Мы молчали. Во мне все горело, трепетало. Мне казалось, что Эри думает, как быть дальше, колеблется... Я с ужасом ждал, что он возьмет куртку и уйдет.

- Эри, - хрипло произнес я. Он обернулся и подошел к столу.

- Я хочу угостить тебя коктейлем, Ден. Отвернись!

- Хорошо, - не сразу отозвался я.

- Я привез кое-какие напитки, - он порылся в своей сумке. А я тем временем успокоился и обрел веру в лучшее. И когда Эри сообщил, что коктейль готов, я живо взял свой фужер и чокнулся с ним.

- За дружбу!

- Хорошо, Ден, - Согласился Эри.

- И любовь, - добавил я.

Мы чокнулись еще раз. Вкус коктейля был необычен. Я не мог определить его состав. Эри сел на топчан, а я стоял, положив руку на его плечо.

- Может, пойдем купаться? - спросил я.

- После такого крепкого коктейля? - Эри вдруг улегся на топчан. - Я устал, Ден. Утром я был еще в университете.

- В университете? Ты, кажется, учился в колледже.

- Я бросил сельское хозяйство и теперь учусь на математическом.

- Ого! - я сел рядом с ним и положил ладонь ему на грудь, на голубую рубашку. Эри улыбался:

- А ты и не знаешь, что я люблю математику?

- Не знаю, Эри. Ты хочешь спать?

- Да, Ден.

Слова Эри огорчили меня, но я не хотел быть назойливым.

- Хорошо, в таком случае спи... Можешь перед сном принять душ.

- Конечно, пойду в душ, - сразу согласился Эри и сел.

Я дал ему полотенце. Мне очень хотелось пойти с ним, но я колебался.

- Ты помнишь, где у меня душ?

- Помню, - он пошел, потом на мгновение обернулся.

Мы встретились взглядами. Я взял полотенце и поплелся за ним. Он опять посмотрел на меня, но не улыбнулся и не сказал ничего.

Перед дверцей в пристройку, где находился мой самодельный душ, он остановился, неторопливо снимая рубашку. Я сидел на табуретке и смотрел, как из-под рубашки появляются его спина, плечи... Вот его руки взялись за верхнюю пуговицу джинсов. Как под гипнозом, в тумане, я встал и прижался губами к его плечу. Эри позволил мне целовать его несколько секунд, а потом шагнул в сторону.

- Я на минутку, сейчас приду, - он вышел в туалет. Я тоже хотел, но не пошел с ним, сидел и ждал, сняв рубашку.

Мне показалось, что Эри отсутствовал очень долго. Когда он вошел, на ходу снимая джинсы, я пробормотал, что тоже скоро приду.

Я очень торопился, но, конечно, когда вернулся, Эрик мылся уже в душе, шумела вода. Сбросив джинсы, я осторожно потянул дверь душевой. Эри мылил голову, стоя спиной ко мне, при тусклом свете лампочки на стене. Я сказал, что, мол, тоже искупаюсь. Эри повернулся немного и сунул голову под струи воды. Пора было снимать плавки, я старался успокоиться - Мне хорошо было видно, что Эри почти спокоен. А я? Впрочем, что мне было скрывать от Эри?

Он мылил теперь плечи и груди. Я подошел к нему сбоку.

- Давай... я помогу тебе... - вымолвил я, не глядя на парня.

Эри ничего не сказал. Я намылил мочалку и начал тереть его спину. Лопатки, пояс, выпуклая упругая попка. Моя рука скользнула по ложбинке, не рискнув, однако, погрузиться в нее. Я присел и мылил ноги сзади, под коленками, потом, не вставая, переместился так, чтобы мыть его спереди. Я тер коленки, поднялся чуть выше.

Эрик терял спокойствие. Это ободрило меня. Я решительно встал и, не обращая больше внимания на свой торчащий член, начал мылить его грудь, живот, пуп, ниже... Снова я присел. Теперь весь живот Эри был передо мной. Мои покрытые мылом пальцы ласкали его, погрузившись в волоски внизу, у самого корня пениса... Несколько мгновений я мог рассматривать его, он был возбужден, но не слишком сильно. Его широкая головка с маленькой родинкой у края была не полностью закрыта кожей, и я видел ее бледно-розовую внутреннюю поверхность.

И вдруг Эри сделал шаг назад, так что я уже не доставал его руками. Я ни разу не успел коснуться самых интимных частей его тела.

Парень немного отвернулся и продолжал мыться сам, ничего не говоря. Некоторое время я сидел на корточках, а затем встал и тоже принялся мыться. Мы не смотрели друг на друга.

Мы снова встретились под струей душа, столкнувшись боками, бедрами, руками. От этих прикосновений я тотчас возбудился. Эри опять отошел в сторону.

И еще раз струя свела нас, моя рука тыльной стороной ощутила жар его упругого пениса, я чуть надавил, Эри исчез.

Мы вытерлись одним полотенцем, после чего я обхватил Эрика за плечи и повел его из душа, оставляя там всю нашу одежду. Эри подчинился, хотя и сделал какое-то движение в сторону своих джинсов.

Я выключал свет там, где мы проходили, погасил свечу в комнате, где мы ужинали. Эри сел. Стараясь унять дрожь, я наклонился к уху Эри и спросил шепотом:

- Тебе не холодно? Ложись, я накрою тебя простыней.

Он лег. Теплая густая тьма наполняла комнату. Было очень тихо.

Я встал на колени около топчана и протянул руки к Эрику. Меня неудержимо влекло к нему. Бесконечно осторожно и нежно входил я в мир эрикова тела.

Я не спешил, я растягивал наслаждение им. Будто сначала я знал только уши (нет, ушки), я трогал их пальцами и губами, прижимался щекой к ним. Я потом я нашел глаза, щеки, губы.

Эрик покойно лежал на спине, закрыв глаза. Он не противился мне.

Долго и счастливо шел я по плечам и груди его. Я жил в мире эрикова тела, в каждой складочке, ложбинке, в каждом волоске его. Я дышал им. Я пил его.

Страстная жадность, горевшая внутри меня, вовне, превращалась в утонченную нежность.

Звезды совсем потухли. Не было и луны. Где-то очень далеко вскрикнула ночная птица.

Мы оба были закрыты большой махровой простыней, и теперь я целиком находился под ней. Я положил голову на живот повыше пупа, а руку на колени парня. Эрик пошевелился, немного согнул колени и что-то сказал. Я вздрогнул, испугался, встрепенулся, вытащил голову из-под простыни...

- Что ты? - спросил я шепотом.

- Давай выльем еще шампанского, - негромко попросил он.

- Шампанского? - удивился я. - Хорошо.

Я живо нашел бутылку, в ней оставалось еще порядочно. Эри приподнялся, и я протянул бутылку ему.

- Давай за тебя, Эрик! За то, что ты такой красивый, добрый, сильный...

- Разве я красивый? - он отпил, довольно много, и снова лег.

Я тоже выпил. Меня переполняло чувство восторга и любви. Прильнув к уху Эри, я прошептал:

- Я люблю тебя, Эри! - и испугался своих слов.

Что ответит Эри? Он молчал.

Я ласкал пальцы на ногах Эри, его большие крестьянские пятки. Я поднимался к коленям, чувствовал легкие естественные запахи самых сокровенных частей его тела, и они кружили мне голову. Я прижался лицом к коленям и протянул руки вдоль бедер с внешней стороны. Что происходило там, в центре, в середине? Передавались ли моя нежность, моя ласка? Превращалась ли в упругость и жар?

Я привстал и склонился над бедрами Эри. Мои пальцы гладили его живот, скользили по волоскам...

Эрик сел и поджал ноги, обхватив руками колени.

Я отпрянул и замер. Сердце упало.

Неужели все рухнуло? Я рванулся к парню, мне казалось, я видел, как блестят в темноте его глаза, я цепко сжал пальцами его плечи. Горечь и отчаяние овладевали мной. И почти физическая боль.

- Зачем ты приехал, Эри? Чтобы опять... чтобы посмеяться надо мной?..

- Нет, Ден, я не смеюсь над тобой, - очень серьезно сказал Эри. - Но я не голубой, и мы никогда не поймем друг друга.

Что я мог ответить на это? Умолять его, плакать? Я знал, что это бессмысленно, и все-таки произнес:

- Но неужели ты не можешь, Эри, неужели ты...

Он прервал меня, сжав ладонями щеки, и вдруг - это было невероятно! - он прижал свои губы к моим. Я растерялся, но только на пару секунд, а потом начал ласкать его губы, посасывать их, трогать языком. Парень отвечал мне, мы встретились языками... Потом он ушел. Сердце мое стучало как пулемет. Но я все еще не верил; просто сидел и молчал, не глядя на Эри.

Появились руки Эри, они легли на плечи, спустились по спине к поясу. Потом он крепко сжал мои пальцы.

- Мы никогда не поймем друг друга. Но я по-своему люблю тебя, Ден, и... постараюсь...

- Да? - я вдруг заплакал, зарыдал, глупо, как сентиментальная девчонка. И только руки Эри постепенно успокаивали меня; они были добрыми и ласковыми.

Часть 3 (последняя)

Теперь я лежал на боку, и Эри - рядом. Я тихо поглаживал его спину, бок, плечо... а он... А он... Его рука, подражая мне, спускалась по спине, все ниже, ниже, дошла до пояса, скользнула в начало ложбинки... Я конвульсивно вздрогнул и резко сменил положение. Я лег головой к коленям Эри и начал медленно нисходить рукой по животу от пупка к волоскам внизу. Его рука затихла, может быть, замерла в ожидании на моей коленке. Но мне сейчас и не нужна была его активность. Я боялся испугать, отвратить его и поэтому согнулся так, что мои бедра были далеко. Только коленки были где-то около его лица. Но это все сейчас не имело значения! Я жил предвкушением того, что вот-вот, еще секунда, другая, и я задену его. Я копался в волосках у самого корня члена, я нашел складку между ногой и животом и продвинулся по ней к промежности, почти нематериально коснувшись яичек. Эри чуть вздрогнул и вздохнул. Неужели ему было приятно? Как бы я был счастлив! Я повторил движение, скользнув по яичкам кончиками пальцев. Он вновь отозвался: шевельнулся и замер.

Я вернулся на живот и, немного приподняв ладонь над волосками, спустился ниже. И - свершилось! Я коснулся его.

Член Эри был упруг, но не тверд еще. Он сразу двинулся мне навстречу. Я тронул самый край его, спустился, очень медленно и бережно, к корню, снова начал подниматься, прикоснулся подушечками пальцев к основанию головки...

Пенис шевелился, рос, расправляя складки и вытягиваясь. Когда я притронулся к губкам и обошел пальцем вокруг их, он полностью распрямился и встал, толкнув меня в ладонь.

Я принялся смелее и сильнее ласкать, слегка мять, сжимать, теребить член Эри. А второй рукой коснулся яичек. Просунув пальцы между сжатыми ногами Эри, я попробовал раздвинуть их. Парень послушался. Он лег на спину. Я завладел его промежностью, мои пальцы прошли по ней к спине и нащупали начало ложбинки.

Я был опьянен счастливыми ощущениями, но сохранял некоторый контроль над своими действиями. Я позволил себе лишь коснуться ануса и сразу вернулся к яичкам. Эри мог понять меня неправильно и испугаться.

Может быть, я не настоящий гей, потому что мне не нужен анус. Вернее, я люблю ласкать и целовать его, щекотать языком, но не более. Эри, однако, не мог знать всего этого. Поэтому я ушел от дырочки. На всякий случай.

Но мне хотелось еще так много! Я придвинул голову к его животу и коснулся губами члена сбоку, потом провел языком по основанию головки, спустился к яичкам и, поцеловав их, совсем осмелел. Мои губы тронули вершину, край кожи был влажным, я опустил язык к губкам и ощутил во рту вкус смазки.

Эри сильно вздрогнул, приподнялся на локтях и что-то сказал. Я поднял голову.

- Что, Эрик?

- Ден. Ден, - голос Эри звучал виновато. - Я...

- Тебе неприятно? Эри?- мне опять стало страшно. Я замер, чувствуя, что падаю. Пот обильно выступил у меня на лбу, и я машинально стер его краем простыни.

- Нет, но я ... - парень явно не находил нужных слов. - Дай мне еще шампанского! - он схватил бутылку, но она была практически пуста.

Тогда он потянулся к виски. Он выпил несколько глотков и снова лег, высоко подняв согнутые колени.

Ладно. Я пошел напролом. Одной рукой я скользнул по его животу к члену, а другую запустил снизу, намереваясь проникнуть к яичкам сзади. Эри что-то промычал, лег на бок, но я не отставал от него. Его член был в состоянии среднего возбуждения, но я был искусен в таких ласках и быстро вернул его в состояние максимальной готовности. Эри опять повернулся на спицу, беспокойно ерзая, но не пытаясь уже уйти от меня. Я решительно разогнул его ноги, раздвинул их, захватил одной рукой яички, а другой - корень члена, а головку взял в рот. Эри вскрикнул, беспокойство его усиливалось. Я принялся ритмично двигать руками и ртом, одновременно начав языком и губами сдвигать кожу с головки. Парень мычал, извивался, дергался, но я крепко держал его. Я понимал, что финиш близок и ускорил ритм. Эрик зарычал, забился в конвульсиях, в последний момент сделал отчаянную попытку вырвать член из моего рта, но было уже поздно. Сперма горячей струей хлынула мне в рот. Он застонал, слабея, и быстро затих, прижав ноги к животу и уткнувшись головой в подушку. Я нашел в себе силы оставить его, сознавая, что теперь ему ничего не нужно, а мои ласки могут, не дай Бог, вызвать отвращение. Я заботливо укрыл его простыней и сел на коврик около топчана, положив голову на колени.

Мне было и хорошо и плохо. Мой член, измотанный перипетиями вечера, мощно вздымавшийся в радостные мгновения и безвольно поникавший в моменты тревоги, был совершенно мокрый. Из него текло. Это было плохо, но хорошего было больше. Я сидел, улыбаясь, еще не покинув счастливый мир ласки и любви.

К реальности меня вернуло желание выйти во двор. Возвратившись, я услышал ровное дыхание Эрика. Он спал и, должно быть, крепко. А мне спать не хотелось, Я был слишком возбужден.

Я зажег свечу и сел на топчан, задумавшись. Что ожидало меня завтра? Эрик был непредсказуем. Он мог уехать рано утром или, если и остаться, то быть недотрогой, не позволять мне даже невинно обнять его. Наверное, он правильно говорил, что по-своему любит меня. Но как по-своему! С какими неожиданными поворотами настроения и поведения! Впрочем, я не мог пожаловаться на его недружеское отношение. Просто временами он совсем переставал понимать меня. И не только в том, что касалось моей любви к нему. В этом, что я мог от него требовать? От него, обычного парня, увлекающегося девчонками? Нет, дело было не только в этом. Эрик временами словно уходил куда-то в иной мир. Становился рассеянным, не слышал, что я говорю. Мог сидеть рядом со мной на пляже и будто не видеть меня. Но если в эти моменты я, достучавшись до него, просил помочь, например, почистить картошку, он всегда, улыбнувшись, с готовностью брался за дело.

Я поставил свечку поближе к топчану и встал на колени у изголовья. Лицо спящего Эрика было рядом. Я любовался им. Осторожно, чтобы не разбудить, я коснулся пальцами его носа, губ, щек, потом потянулся к нему ртом. Мне стало ясно, что я нашел для себя новую радость. Пока он крепко спал, я мог беспрепятственно разглядывать и целовать его. О, это было изумительно! Я зажег еще одну, большую свечку, и немножко сдвинул вниз простыню.

Эрик лежал на боку. Я поцеловал его плечо, руку, потом просунул палец подмышку, там было тепло и немного влажно. Я попытался забраться туда языком. Это не получилось, но я смог вдохнуть нежный запах, исходивший оттуда. Затем я обнажил его до пояса и хотел погладить спину, но не удержался и совсем бросил простыню.

Парень пошевелился и свернулся калачиком, прижав к животу согнутые ноги: возможно, ему было прохладно. Поначалу меня огорчила такая поза Эрика, и я подумал, не попытаться ли мне повернуть его на спину. Но прежде я положил ладони на лопатки.

спустился на попку, провел пальцами вдоль ложбинки, немного погрузился в нее, пощупал дырочку. Затем я взобрался на топчан и, чувствуя, как возбуждение овладевает мной и все сильнее напрягается член, принялся целовать задик Эрика. Я засунул язык в ложбинку и двинулся к анусу. Мой член максимально возбудился. Я осторожно потерся им о ногу парня и вздохнул. Мне не хотелось доводить себя до конца с помощью спящего.

Я коснулся языком ануса, но в этот момент Эрик задвигался и повернулся на другой бок. Я попытался положить его на спину, но он сопротивлялся. Тогда мне в голову пришла простая мысль.

Я притащил из кладовой переносной камин и включил его. В комнате и так было тепло, а теперь, я надеялся, станет жарко.

Мой замысел удался на славу. Не прошло и десяти минут, как Эрик выпрямил ноги, а затем повернулся на спину. Теперь его бедра были передо мной. Я погладил его юношески худой живот. Член его был спокоен. Я коснулся его пальцами, приподнял, слегка сжал в кулаке...

Из меня снова текло. Усилием волн я подавил острое желание кончить хоть как-то, хотя бы от собственных рук. Я аккуратно сдвинул кожу с головки. Она была нежно розового цвета. Я долго ласкал ее языком, губами, лизал, сосал... К сожалению, это не вызывало у Эрика возбуждения. Тогда я зажал член в кулаке и начал осторожную мастурбацию. Пенис немного увеличился, но вскоре Эрик зашевелился и что-то пробормотал во сне. Мне пришлось оставить его в покое.

Я сел на стул немного в стороне и задумчиво смотрел на него. Он был красив, как всегда, но и как-то особенно. Мне вспомнилась картина "Послеполуденный отдых фавна".

И вдруг я понял, что нужно сделать. Надо нарисовать его таким! Что бы ни было дальше, картина останется со мной навсегда.

Я побежал за красками, мольбертом, кистями...

Время приближалось к двум. А я, словно не замечая глубокой ночи, охваченный приступом вдохновения, начал рисовать.

Я не чувствовал усталости. Я был спокоен и сосредоточен, как всегда во время работы над картиной.

Иногда Эрик менял позу, пытался повернуться, но я, так или иначе, возвращал его в нужное мне положение.

Я писал быстро. К пяти утра картина была почти закончена. Страшная усталость навалилась на меня.

Первые лучи солнца скользнули по мольберту.

Я упал на топчан рядом с Эриком и провалился в сон.

За окном начинали петь птицы. Лес просыпался.

страницы [1] [2] [3]