Мотылёк

Часть 1

Подкатегория: без секса

Его звали - Мотылёк. Все.

Мать, что работала на двух работах, чтобы обеспечить себе и сыну нормальное существование, парнишки со двора, в котором жил Мотылёк, бабульки, сверстники... Даже некоторые преподаватели вместо Димы или Мити называли его Мотыльком между собой.

Это был, наверное, единственный случай в моей жизни, когда никто не старался издеваться над более слабым, вместо этого даря ему какую-то свою заботу. Гопники, которые в нашем маленьком городке не пропускали мимо ни единого человека, с какими-то даже ласковыми насмешками смотрели ему вслед, а иногда и провожали, издалека, когда в городок приезжала какая-нибудь банда. А во дворе его уже ждали свои. Баба Клава сразу звала Димочку полить ей цветы под окном, несносный Владька всё кружил возле на своём самокате, приглашая пойти погулять, а за всем этим со своего этажа следил я.

Вот такая вот дилемма образовалась. Просто подойти к нему и поговорить я не мог. Нехорошая слава закрепится за мной, стоит мне только предложить Диме помощь. Только я, наверное, был единственным, кто знал его тайну. Даже не ту, что парнишка тянется к силе, ищет любви и защиты у своего же пола, а ту, что он так и не смог смириться с тем, с чем смирились все, кто его знал. Нежный большеглазый котёнок, отчаявшийся найти человеческое тепло.

Да-да, я не ошибся. Всё то, что было вокруг, - это просто жалость. Арина Макаровна, бабушка Мотылька, сидя на лавочке, устало вздыхала, вытирала глаза, будто заранее хоронила Диму, и трагичным голосом сообщала своим старушкам-кумушкам о том, что же растёт из внука. Не кто, а что! Пацаны бросали жребий, кто сегодня будет звать с собой этого Мотылька. Нет, они не злобствовали, они так же жалели Диму, как и их родители, но для ребят он был помехой.

Тихий, спокойный парень, предпочитающий по вечерам сидеть на крыше и смотреть на закаты. Я на последнем этаже живу и уже привык к постоянному скрипу задвижки на люке. Я даже замок запретил ставить, потому что никто, кроме Мотылька да ремонтников, не ходил на крышу.

Очень тихий и спокойный... Я никогда не мог понять, чем же он интересуется. Учился слабо, и не потому, что не умел, а просто не хотел. Присутствие множества других парней заставляло его сжиматься, путаться, бояться совершить ошибку, что, в конце концов, и происходило. Устные его ответы тоже оставляли желать лучшего. Мне нужно было узнать и это. Так же, как и то, что именно влечёт к себе этого юношу, потому что больше всего в своей жизни я не хотел ошибиться.

Если бы я переехал в это место раньше на год или два, возможно, я бы свыкся с тем, что видел, а может, попросту не замечал бы того, что творится рядом. Человеку свойственно привыкать ко всему. Но так уж получилось. Порой мне кажется, что судьба повернула именно так, чтобы столкнуть меня с Мотыльком, чтобы позволить взглянуть ему в душу, узнав его сокровенную тайну, и ужаснуться тому, что увидел. Потому что столько пустоты и отчаяния в глазах парнишки быть просто не должно. Это неправильно! Это жестоко!

Хотя мне ли говорить о жестокости? Мне, выросшему в такой же неполной семье и прошедшему школу выживания в десяток раз жёстче? Но бесполезно было даже сравнивать меня и Мотылька. Тонкий, почти прозрачный, незаметный. К нему не то что прикоснуться страшно было - слово сказать, чтобы не сдуло его порывом дыхания.

Я тогда прошёл мимо, оглянувшись один только раз. С тех пор только наблюдал, понимая, что лишь оформляю своё решение в более совершенное и ясное. Не только для себя, но и для других. Хотя нет, для себя - в большей степени. И в сотый раз я спрашивал себя: действительно ли мне это настолько надо? Но не находил ответа другого, кроме как в глазах мотылька, которые не мог забыть...

- Кристина, подождите!

Женщина испуганно обернулась. Очень красивая, тонкая и изящная женщина. Мать Мотылька.

- Это... Вам.

Больше всего я боялся того, что она не примет розы, испугается и уйдёт. Ведь в этом случае подступиться к ней будет уже куда сложнее, а то и вовсе невозможно. Но она улыбнулась, взяла цветы и ласточкой взлетела по ступеням, чтобы через какое-то время щёлкнуть ключом в двери.

- Вам помочь? - и улыбаюсь, ожидая пока мне доверят тяжёлые сумки, а потом провожаю до подъезда.

- Сегодня просто шикарный день! Как Вы относитесь к тому, чтобы выехать с сыном на природу?

Хотя я и знал, чего хочу и добиваюсь, хотя это и был простой и спокойный расчёт, я боялся сделать ошибку. Часто я просто здоровался с ней кивком, проходя мимо, или, наоборот, сворачивал в другую сторону, старался появляться не внезапно, чтобы ни в коем случае не испугать её. Приглашение своё выехать на природу я сделал Кристине только через четыре месяца, уже в конце сентября, и, получив отказ, не очень-то и расстроился, просто собирать машину стал медленнее. Пусть Кристина успеет сказать о моём предложении сыну, пусть они посоветуются. Ведь Дима любит природу...

В какой-то момент я заметил, что всё, что любит Мотылёк, заслонило для меня остальное. И мне как-то надо было узнать, что любит и его мать. Только они жили так скромно, так закрыто, что узнать о них что-либо было невозможно. Поэтому я действительно обрадовался, когда Кристина скромненько вышла к подъезду, и не стал её мучить, спросив:

- Ну что, передумали? Давайте собирайте вещи, пока солнышко ещё не слишком сильно светит.

Кристина поехала без сына. С одной стороны, я, конечно, удивился, а с другой - обрадовался. Я хотел поехать к ближнему озеру, но потом передумал и рванул к дальнему. Рыбалка, естественно, при таком раскладе отменялась, да и ночёвка у костра тоже, так что, недолго думая, я решил устроить пикник.

Кристина почти всё время просидела у воды. Нет, не напряжённо, не вздрагивая и порываясь что-то делать, а именно наслаждаясь всем: и треском костра, и шелестом воды, и золотом листвы, усыпающей побережье, открывая безбрежную синь неба. Я сам любил такую погоду, когда кажется, что всё замирает в хрустальном звоне бесконечной тишины, и есть лишь один звук - шорох листьев, падающих вниз. Налив чай из термоса, я протянул одну из кружек Кристине и присел рядом, смотря на водную гладь.

- Зачем, Андрей? - в её голосе было столько интонаций, столько всего, что вопрос стал понятен сам собой.

Но не мог же я сказать: "Я люблю вашего сына настолько, что хочу, чтобы он был счастлив?" Что готов разбиться в лепёшку и сделать всё, чтобы Мотылёк улыбался хоть изредка, не говоря уже о том, чтобы он смеялся. Чтобы не бродил, как тень, а жил полноценной жизнью парнишки, ведь сколько ещё осталось до того момента, когда взрослая жизнь возьмёт своё! Чтобы видеть не тоску и отчаяние во взгляде, а радость... Я не знал, как это сказать Кристине, не знал, как дать ей понять, что она - всего лишь дверь в сердце её сына, но что я сделаю всё и для её счастья тоже, лишь бы был счастлив и он.

- Думаю, ты не поверишь, если скажу, что из-за того, что влюбился, как пацан, - Кристина только усмехнулась. - А если скажу, что хочу быть рядом с вами?

- С нами или с ним? - в глазах женщины возникла какая-то напряжённость.

- С вами, Кристина, с вами, - я её прекрасно понимал, но себя я понимал не хуже. - Меня просто задевает то, что Димка несчастен. Я не могу пройти мимо и не попытаться что-то сделать для вас двоих. Я мог бы соловьём разливаться в том, что смогу всё, пяткой бить себя в грудь и доказывать, что люблю. Но я лучше не на словах покажу, а на деле...

Кристина думала долго. Недели две, а то и больше. Она старалась даже не встречаться со мной, а если так получалось - сухо кивала головой. А потом просто поднялась на мой этаж, позвонила в дверь и осталась на ночь...

Я удивлялся её странности. Эта женщина не меня впускала в свою жизнь, а сама входила в мою. Я так же ничего не знал о том, что творится в глубине её души, зато она выучила всю мою жизнь, заранее зная, что я буду делать, когда приду с работы, взвалив на себя зачем-то заботу ещё и о моём жилище.

Нет, Кристина была удивительной. Спокойной, ненавязчивой, почти незаметной. Порой я не знал, дома ли она у меня, или её нет, пока не заходил в комнату или кухню. Но все мои попытки хоть как-то стать такой же её частичкой, как она стала моей, пропадали втуне.

Просто же заявиться к ней в гости я не мог. Не потому, что меня не приняли бы, наоборот, я был более чем уверен в том, что Кристина сделает вид, что только этого и дожидалась, но мне меньше всего хотелось хоть чем-то обременять эту семью. Я пытался помогать им материально, но вскоре понял, что скорее она согласится мне помочь, чем примет хоть что-то от меня. Это была политика сильного человека, привыкшего молча и спокойно отстаивать свою правду в жизни. Наверное, таким же был и Мотылёк.

Ещё два или три раза мы выезжали с Кристиной на природу, чтобы успеть до холодов это сделать, а в последний раз она взяла с собой сына. Я исподтишка наблюдал за парнем. Сначала он просто на заднем сидении сидел, всё смартфон мучил, потом то ли устал, то ли на природу потянуло, и он вылез из авто, осмотрелся и скрылся в кустах. Я тогда уже сучья рубил и ветки ломал для костра, а Кристина, как-то нарочито весело смеясь, нанизывала мясо на шампуры.

Подумав, что от этого хуже не станет, я включил радио в машине, вернувшись к своим делам, а тут и Мотылёк появился. Стоит, руки в карманах курточки засунул, голову чуть вбок наклонил, словно наблюдает за чем-то - потом только я наушники в его ушах увидел. Он подошёл, присел на бревно и принялся в костер мелкие веточки подбрасывать.

Так он и просидел весь день и вечер, отлучаясь только в лес. Нет, он ел, пил с нами сок, Кристина даже на полбокала вина согласилась, но он был как будто весь в себе. Это было наше с ним первое, можно даже сказать - близкое общение...

Зима прошла так же без особых изменений, разве что только Кристина теперь бывала у меня чаще.

А я решился и в один из вечеров попросил Кристину стать моей женой - и услышал о себе много лестного, вплоть до того, что хочу забраться в кровать к её сыну, а она - только повод. Злость это была, страх, или она подспудно ощущала, что я Димку-Мотылька люблю больше, чем её саму, я не знаю. Это было неправильно и обидно. И горько...

Часть 2 (последняя)

В тот вечер я впервые сам пошёл на крышу. Взял тёплый плед, термос горячего чая - и пошёл. Ночи были слишком холодные для Мотылька, поэтому я и не ожидал его увидеть там. Просто мне хотелось посидеть и подумать, смотря на звёзды. А они были красивые. В миллионы раз красивее, чем любая человеческая жизнь. Да что уж там, чем конкретно моя жизнь. А я сидел и сам себе признавался в том, почему так хотел быть поближе к Мотыльку. Не потому, что я полюбил его, а для того, чтобы защитить - от всего и от всех! Не стать преградой между ним и миром, а оказаться вечной поддержкой, если что-то в его жизни пойдёт не так. Быть поддержкой им двоим. Но больше, конечно, Мотыльку - парню, только начавшему свой путь, но затаившему в глазах понимание всего мира.

Просто есть люди, которые становятся только крепче, если жизнь старается прогнуть их под себя. Выживают - вопреки всему. А есть те, кому так легко сломаться, или точнее - кого очень легко сломать... В любовь я уже давно не верил. Тысячи раз открывал своё сердце и тысячи раз ошибался. Эгоистически любил только для самого себя, не стремясь к долгим отношениям, а потом сокрушался в том, что оказываюсь один. Я поссорился со своим отцом - только для того, чтобы доказать, что я и сам сумею выжить. Да, не такой, как все, да, отказавшийся от всего... В какой-то момент я понял, что люди мне не нужны, так же, как и я им. А вот теперь, решив что-то сделать не для себя, получил такой ответ. И, что самое главное - незаслуженно.

У кого-то появляются шрамы на руках, а у меня - на сердце. Долго не заживающие, кровоточащие, очень болезненные. Повторять попытки - безумство, действовать через Мотылька - предательство. Что же остаётся делать? Как ещё можно стать тем, кто действительно защитит его?

- Знаешь, я всегда сюда прихожу, когда мне очень плохо, - я вздрогнул, когда услышал его голос - усталый, спокойный. - Сейчас вот мама плачет. Вы поссорились?

- Не то чтобы поссорились...

- Тогда почему ты её не успокоишь?

- Потому что меньше всего она хотела бы видеть меня рядом с собой. Чаю хочешь?

- Хочу, - и он устроился рядом, подлез под плед и забрал чай, налитый в крышку от термоса.

- Тебе бы с ней сейчас быть, - сказал я.

- Нет, я её только раздражаю. А вот тебя - нет.

- Наверное, потому, что я тебя понимаю. Не жалею, как остальные, а просто понимаю.

- Наверное.

Через полчаса или около того я всё-таки прогнал его вниз, домой.

- Можно я к тебе приду? - напоследок спросил он, но я только головой покачал.

Нет, я не за себя боялся, за него. Если Кристину раздражает Мотылёк таким, какой он есть, то что будет, узнай она о том, что её сын тянется к другому человеку больше, чем к ней?!

- Не надо, Мотылёк. Ты только хуже сделаешь себе и маме...

Кристина пришла внезапно. Даже не пришла, ворвалась в квартиру, крича, в истерике пытаясь меня ударить и заливаясь слезами. Только через двадцать минут причитаний я услышал жестокую правду: Мотылёк вскрыл себе вены. Не слушая больше Кристину, я рванул её за руку вниз, в машину, заставив сказать, в какой он больнице.

Когда мы приехали, Димка уже лежал под капельницей, с перевязанными запястьями, бледный, но спокойный. Увидев меня, он улыбнулся и протянул руку. Кристина встала между нами, как кошка, защищающая своего котёнка.

- Я скоро вернусь, Мотылёк! - уверил я Диму и вышел, почти вытащив за собой сопротивляющуюся женщину. - Да что же ты творишь, Кристина?! - воскликнул я уже в коридоре.

- Ты соблазнил его! Ты...

Наверное, я бы её ударил, не будь она столь хрупкой, не будь она вообще любящей матерью, которая просто не может правильно дать свою любовь сыну. Поэтому я просто прижал её к себе, пытаясь успокоить.

- Почему ты так думаешь? Ведь Дима не собирался убивать себя. Сама же видишь. Он просто старался привлечь внимание к своей проблеме. Много ли тех, с кем говорит твой сын?

- Зато о тебе он болтает почти не умолкая!

- Просто во мне он увидел того, кто его понял, кто принял таким, какой он есть. А ты и этого принять не можешь. Вот кого ты сейчас ревнуешь: его ко мне или меня к нему? Ты ведь и сама разобраться в себе не можешь. Из-за неверия сначала отказалась от меня, потом не поверила сыну... Кристина, я хочу быть рядом с Мотыльком, чтобы стать ему поддержкой, я хочу идти рядом с вами, быть постоянно, чтобы вам было на кого положиться, неужели ты до сих пор это не поняла? Если бы я хотел соблазнить Димку, поверь, я бы делал это тихо. Ты бы и не узнала обо мне никогда. Зачем ты оскорбляешь нас, зачем ищешь какую-то причину, кроме очевидной? Зачем? А теперь я пройду к Диме, и мы поговорим. И лучше, чтобы это произошло без тебя.

То ли я смог убедить её в том, что действительно не желаю им зла, то ли подействовало успокоительное, которым её всё это время пичкали врачи, но Кристина, наконец, отцепилась от меня, оставшись сидеть в холле, а я прошёл в палату. Не реанимационную, обычную.

- Дядя Андрей...

- Вот зачем ты это сделал? - осторожно, боясь смять эту маленькую хрупкую ладошку, я взял его за руку.

- Ты мне нравишься, очень, а она...

- Мама,. Называй её мамой.

- Мама сказала, что ты недостоин быть рядом с нами, но я же вижу, что это не так. А когда я сказал, что хочу называть тебя папой, - тут моё сердце сделало кульбит, замерев где-то в горле, - мама наговорила мне столько всего. И это было так больно! Я просто не сдержался.

- Я постараюсь уговорить её, Мотылёк. Обещаю. Завтра к тебе прийти?

- Нет, лучше уговори... маму.

- Я буду очень стараться. А сейчас поспи...

Надо было с чего-то начинать. Поэтому я, недолго думая, подхватил Кристину под руку и повёл её к машине, усадил на переднее сидение, завёл мотор и поехал домой. Я занёс её в квартиру почти на руках, утомлённую волнением, уложил на диван, решив серьёзно поговорить, как только она проснётся. Так я и просидел всю ночь, смотря в бледное, осунувшееся лицо.

Я никогда не любил женщин. Секс с ними не считается. Я говорю именно про любовь. Именно вот за это: за глупость, за бездумность поступков, за непонятную ревность, из-за которой можно сломать жизнь не только себе, но и своим близким, - за это я их не любил. Кристина показалась мне более адекватной, чем остальные, но когда встал выбор между нами, она выбрала не сына и не меня, а себя.

Я спокойно мог бы переехать в другую квартиру, забыть эту женщину и дать Димке всё то, что мог бы дать ему, находясь рядом с ней, но тогда это было бы уже двойным предательством. Почему я с тем, кого хочу беречь и хранить, как сына, должен буду встречаться исподтишка, как вор? Почему Дима должен будет обманывать мать в том, что любит её? Я не знаю, когда между ними пролегла первая трещина, но он любил её всё меньше, и это было заметно, например, по сегодняшнему вечеру, когда вместо того, чтобы сказать "мама", он пытался сказать "она"... "Он" - так я называл своего отца, своего кумира, единственного в жизни, который разрушил мне эту жизнь. Наверное, именно поэтому я и не хотел повторения моей судьбы. И пока я могу повлиять на дальнейшую судьбу Димки, я это сделаю. Лишь бы Кристина согласилась...

Разговор у нас был долгим. Столько клятв и обещаний я не приносил никогда, и все они были произнесены от чистого сердца. Я даже солгал ей, сказав, что мною движет не забота о ней как о матери Мотылька, а любовь, но солгал, понимая, что иначе нельзя. А днём, держа её за руку, я вошёл с ней в палату. Мотылёк, когда увидел нас, закусил нижнюю губу, подбородок его дрогнул, и парнишка впервые, хоть и сквозь слёзы, улыбнулся.

- Теперь я могу называть тебя папой, да?

Кристина разревелась, а я, сглатывая ком в горле, только кивнул, а потом подошёл и очень осторожно прижал парнишку к себе...

Пять лет спустя

- Пап, ты сейчас занят? - всё такой же хрупкий, невысокий, лучащийся улыбкой и задором, Мотылёк влетел в кабинет, обнял меня через стол и, тут же отстранившись, уселся на стул напротив.

- Я тоже рад видеть тебя. С чего это ты такой весёлый?

- Пап, - Дима тут же стал серьёзным, - помнишь, у нас года два тому назад разговор состоялся? Ну, по поводу того, что мне парни нравятся.

- И ты мне тогда ещё сказал, что в меня влюбился. Помню, конечно.

Мотылёк хитро улыбнулся.

- Теперь я действительно влюбился! - выдал он. - И у нас всё серьёзно!

- Познакомишь?

- Пап... - вот теперь Мотылёк действительно был смущён, поэтому я обошёл стол и присел рядом, на корточки.

- Дим?

- Ну, я его с собой привёл. Ты действительно не будешь злиться?

- Пошли знакомиться, - и, взяв Димку за руку, я вышел в коридор.

В офисе было много людей, но все уже примелькались, а вот этот - взрослый, хищный, сильный - зверь, одним словом, стоял, прислонившись к стене. Увидев то, как Мотылёк идёт рядом, прижавшись ко мне и взяв за руку, он полыхнул какой-то нечеловеческой яростью, но тут же подавил её. А я его узнал.

- Здравствуй, Роман.

- Андрей?

- Слушай, - Дима смотрел на меня серьёзно и как-то испуганно, - нам надо поговорить. Наедине.

Проведя его в кабинет, я оказался сжат крепкой, почти медвежьей хваткой.

- Рома!

- Не забыл, - этот зверь уселся в кресло, вольготно расположившись на моём месте.

Он был младше меня всего лишь на какие-то два-три года, но выглядел, как всегда, потрясающе.

- Тебя забудешь! Роман, давай серьёзно. Если просто погулять - своего сына я в обиду не дам.

- Тебе доказательств надо?

- Не пожалеешь? - я только улыбнулся - чуть холодно, и он встал, рванув из кабинета.

Димка шагнул было за ним, но не успел. Роман вырвался из офиса с такой скоростью, которую я знал за ним с прошлых времён...

Дима сначала был серьёзным, а потом загрустил. День, два, три... В конце недели я его просто узнать не мог, и тогда я решил поговорить с парнем.

- Мотылёк, - я вошёл в его комнату, увидев потухший взгляд и какое-то безразличие в глазах. - Прости, что всё так вышло.

- Ты мне лгал, говоря, что любишь. Ты только себя любишь и более никого вокруг! Даже маму!

Насчёт Кристины - отдельный разговор. Она ушла. Просто собрала вещи, сменила квартиру, выбив из Димы признание, с кем он хочет остаться, и ушла, хлопнув дверью, так что вот уже много времени мы жили вместе. Кристина так и не простила мне того, что Димку я люблю больше, чем её, и я не виню эту женщину. Она подсознательно поступила так, как будет лучше нам всем. Сын всегда раздражал её. Она не видела в нём опору. Я же был нужен ей только как повод, чтобы избавиться от всего лишнего. У неё сейчас другая семья, и ей хорошо там. Я знаю это.

- ...

- Лгал! И права была мама, когда говорила, что ты оставляешь меня для себя!

Глупый пацан. Ну кто виноват в том, что ты встретил того, кого я знаю досконально? Что какой-то период времени Роман был рядом, перевернув всю мою жизнь, после чего скрылся в неизвестном направлении? И что я запомнил то, что он любит играть со своими партнёрами, как с мышатами? Не рассказывать же тебе того, что знаю я!

Мои размышления прервал звонок в дверь. На пороге стоял Роман. С букетом цветов.

- Доказательств хочешь? - рыкнул он, сграбастав меня за грудки и как-то походя всунув в руки Димке букет красных роз. - Так я докажу! Я люблю его! Но если ты нас задумаешь разлучить, я тебя... побью, - и, ухмыльнувшись, сунул мне под нос три билета в Амстердам.

- Ромочка!

- Собирай вещи, пушистик мой. Да и ты тоже, Андрей. Надо же кому-то свидетелем быть!

страницы [1] [2]