Интоксикация

Подкатегория: без секса

- Кофе?

- Угу.

- Мне тоже сделай.

- Ты же не пьёшь кофе!

- Да. Не пью. Ну и что? Слушай, достал. Трудно - так и скажи. Я сам налью.

- Да нет, не трудно. Просто ты никогда раньше не пил кофе.

- А вот сейчас хочу. Ты же пьёшь? Вот и я тоже хочу.

- Ладно... Сахар?

- Сахар? Себе его куда-нибудь насыпь. Ты забыл, что я не люблю сахар?

- Слушай, я чё, медиум, по-твоему? Ты вот кофе тоже пять минут назад вообще не любил.

- Я и сейчас его не люблю. Просто хочу пить сегодня то же, что и ты.

- Чёрт! Не своди меня с ума! Я тебя умоляю! Что с тобой сегодня?!

- Ну надо же! Тебе стало интересно, что со мной? С каких это пор?!

- Знаешь, пей лучше свой кофе. Ты что, решил сегодня свести меня с ума?! Вода закипела. Сколько кофе положить?

- Три полных.

- Вообще с горя охуел?! Ты что, решил так жизнь самоубийством покончить?

- Хм. Не дождёшься! Долго я ещё буду ждать? Знал бы, сам бы сделал.

- Держи.

- Спасибо.

- Пей давай.

- Ты меня любишь?

- ...

- Всё, всё. Молчу. А всё-таки?

Ты подошёл ко мне молча. Сзади. Совсем как раньше. Совсем как раньше...

Я всегда вставал раньше тебя, и когда ты просыпался, я уже сидел на кухне, пил свой чёрный крепкий чай, который ты называл змеиным ядом, и, как обычно, набрасывал что-то из своих сумбурных мыслей на листок бумаги. Ты тихо входил на кухню, и только звук твоих босых ног по линолеуму (опять ты босиком!) говорил мне о твоём появлении. Так же молча ты включал чайник и мгновение спустя наполнял окружающее пространство терпким ароматом быстрорастворимого кофе. Делал свой первый глоток. Потом ещё один. После чего, поставив кружку на самый краешек стола (сколько раз я просил тебя не делать этого!), молча подходил ко мне сзади.

Твои руки переплетались на моей шее, и ты тихо шептал мне: "Доброе утро, малыш", - и губы твои ползли вниз - туда, где бьётся жилка, уходя под ключицу. Ты впивался губами в эту ямку, сводя меня с ума этой щекоткой. Твоя правая рука ворошила мои волосы, такие непослушные ещё после ночи. Потом твои губы так же медленно проделывали обратный путь. Ты зарывался носом в мои волосы, вдыхая их аромат.

- Доброе утро, малыш... Видишь, я помню это...

Как часто болит голова...

Знаешь, когда ты выпиваешь свой кофе, после твоих судорожных метаний по квартире в поисках мобильника и ключей, после звука захлопнувшейся двери я закуриваю свои сигареты, запах которых ты ненавидишь, сажусь на подоконник на кухне, прижимаюсь лбом к облегчающе прохладному стеклу и думаю. Думаю до тех пор, пока не ловлю себя на том, что опять реву.

Я не знаю, от чего это. От счастья или от горя. От радости ли той, что есть ты, что ты рядом, или же от печали безмерной, душу опустошающей. От шаткости счастья нашего. Ведь я понимаю, что рано или поздно этому придёт конец, и впереди лишь запахи нафталиновой старости, затхлого старения, медленного одинокого угасания. Без семьи... детей... без друзей... Это наша цена за нашу любовь. Такую яркую. Такую яркую... Такую болезненную...

Что впереди? Что позади? И там, и тут лишь воспоминания. Обрывки дней, чувств, эмоций, кусочки прикосновений и запахов, шёпотов. Слишком дорогую цену приходится нам платить за нашу любовь.

Помнишь наше знакомство, малыш? Помнишь, сколько потребовалось нам терпения и проверок на прочность? Годы ожидания друг друга, тысячи километров расстояний, непонимание друг друга... Помнишь, сколько было фальши?

- А ты знаешь, что человеку нужно лишь 50 чашек кофе, чтобы умереть?

- Ты это к чему?

- Что? А, нет, так... Что-то пришло в голову.

- Слушай, ты скажешь мне в конце концов, что происходит с тобой сегодня?

- А? Ничего... Ты долго сегодня будешь на работе?

- Что значит долго?! Как обычно. Почему ты спрашиваешь меня об этом?

- Я не знаю... Я мобильник положил на зеркало. Не забудь.

- Может, мне дома остаться? Что-то ты сегодня пугаешь меня.

- Нет. Не надо. Всё нормально.

- Точно?

- Да. Точно. Иди же уже. Опоздаешь... Спасибо за кофе.

- Ага. Пожалуйста. Похоже, что кофе тебе пить явно противопоказано... Ладно. Мне действительно пора.

- Пора.

Я стою, прислонившись спиной к дверному косяку, и смотрю на то, как ты одеваешься. Мне всегда нравилось наблюдать за тобой. Как ты куришь, как ты пьёшь свой отвратительный кофе. Как ты спишь... Я смотрю на то, как ты надеваешь кроссовки, как кладёшь в карман ключи. Я знаю наизусть эти твои жесты!

Сейчас ты подойдёшь ко мне, взъерошишь мои волосы, притянешь меня к себе. Зароешься носом в мои волосы. Потом дежурный поцелуй в щёку... А ведь когда-то он был совсем другим!

Мимолётный взгляд в зеркало, жест рукой к виску, что-то там поправляя. Захлопнутая дверь... И разом тяжесть. Тяжесть пустой квартиры. Тяжесть тишины...

Наверное, лучше набрать горячую воду. Где-то я слышал, что это помогает крови не сворачиваться. Или не стоит? Будет отвратительное зрелище. А ведь я не могу допустить, чтобы ты увидел меня таким... Прости. Прости меня!

Хм, я думал, что будет страшно. Хотя... Именно это спокойствие меня и пугает. Пугает... Какое это сейчас имеет значение?!

Чёрт! Почему я выбрал лезвие? Это, наверное, больно. А, всё-таки руки дрожат немного... Да нет, оказывается, это совсем не больно. Я и забыл. Тот, который умер уже давно, знал, что это не больно...

Господи, почему в моей жизни было столько смертей?! За что ты так меня ненавидел, Господи? Прости меня...

Зачем? Зачем ты тогда вернулся? Как я теперь буду смотреть тебе в глаза, зная, помня ежеминутно о том, что ты видел меня слабым. Видел залитый кровью пол и мои руки, видел моё зарёванное лицо и мои испуганные глаза... Мы никогда не должны показывать близким свою слабость. Это та переломная черта, перешагнув которую, можно либо потерять всё, либо выиграть джек-пот. Я проиграл. Я уже никогда не смогу прямо смотреть в твои глаза. Никогда...

Чёртов мобильник! Как же я тогда не заметил, что ты забыл его взять! Ведь ты вечно что-то забываешь. Я должен был проконтролировать это... А ты знаешь, что эта твоя рассеянность всегда меня заводила? Это похоже на тот самый материнский инстинкт.

Помнишь, мы поехали на старое кладбище сделать там фотографии, а ты забыл фотоаппарат? И нам пришлось просто бродить мимо старинных надгробий и читать полустёртые эпитафии на полуистлевшем граните и почерневшем мраморе? Я помню, как мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, и молчали, погрузившись в размышления о бессмысленной суете этого жестокого мира. Этот день навсегда остался в моей памяти щемящей сердце тоской и безысходностью. Как и сегодняшний...

Мне стыдно перед тобой. Ты вернулся как раз в тот момент, когда сознание уже покидало меня. Объятия смерти холодны... Последнее, что я помню, это твои испуганные глаза и удары по щекам.

А потом... А потом я очнулся в палате реанимации. А ты, ты был рядом...

Чёрные круги под твоими глазами, заострившиеся черты лица... А ведь ты не заслужил такого с моей стороны...

Нужно умереть прежде, чем ты поймёшь смысл жизни. Секрет прост. Только немногим дано, умерев, продолжать жизнь.

Ты взял отпуск и не отходил от меня ни на минуту. Ты разговаривал со мной бессмысленными фразами, изливал на меня массу вязких слов, тормошил меня, отвлекая мой взгляд от бездны. Ты ложился рядом, запускал пятерню в мою чёлку, которую я отрастил специально для тебя, и ты так и не узнал, что я терпеть не могу чёлки. Ты шептал мне на ухо всяческие милые и сентиментальные непристойности, и ни разу я не услышал от тебя слова упрёка или упоминания о произошедшем.

Спасибо тебе, малыш. Спасибо...