Моцарт в кирзовых сапогах (глава 5, Блок НАТО)

Ленинградская призрачная ночь неуловимо растворялась в свете наступающего майского утра. За окнами уже робко начали пробовать свои голоса птицы.

Наша огромная солдатская казарма была построена ещё в те времена, когда гражданские и военные объекты возводились с высокими потолками. Опустошённая выездом дивизиона на стрельбы, спальня казалась чуть ли не дворцом. И всё это казарменное пространство принадлежало в эти мгновения мне и моему сержанту-напарнику. Двух салаг, что возились в любовном угаре на другом конце казармы, мы во внимание не брали, сами увлечённые собственными ласками. Казарменные койки, привыкшие по ночам только к сонному царству, заржавелыми пружинами, стеная, поскрипывая и вздыхая, откликались на наши безумства. Наша сексуальная одержимость наслаждалась своей обнажённостью, объятьями и бесконечностью юности. Мы целовали друг друга до изнеможения, выискивая на наших молодых крепких телах всё новые и новые территории.

Я лежал на животе, мой партнёр командирски взгромоздился на меня сверху, пристроив свой член сзади, в ту самую ложбинку, которую в сексуальной голодухе воспевал неприхотливый солдатский фольклор. Сержант слегка надавливал на мои ягодицы, явно подготавливая вторжение.

- Как птахи-то насвистывают... - пробормотал мой напарник. - Что в твоих симфониях, Моцарт.

Я по-утреннему хрипловато засмеялся.

- Ты чего? - замер, лёжа на мне, напарник.

- Там и твои братья меньшие подпевают.

- А-а, - понял сержант: его фамилия была Стриж.

- Слушай, Моцарт, - опять продолжил сержант, - а ты ведь всю казарму приучил свистеть свою серенаду. Я теперь, бля буду, на гражданке как услышу эту музыку, ведь тебя сразу вспомню, и х... в момент вскочит.

Своей простоватостью, правдивостью и сдержанностью это походило на объяснение в любви.

- Я чувствую, - подтвердил я слова Стрижа, потому что действительно ощущал, как его членище уже стал искать заветный проход проникновения в мою податливую плоть.

Он постепенно входил в меня с тыла. И хотя Стриж осторожничал, с каждым продвижением его поршня боль становилась всё нетерпимее. Иногда из меня вырывались болевые стоны, и тогда мой всадник ослабевал внедрение, чтобы через несколько мгновений продолжить это мучительно медленное наступление.

- Серёга, - не выдержал я, - так ты меня до дембеля будешь мурыжить, а рассвет уже всё заметнее.

- Предложения? - по-военному чётко спросил Стриж.

- Нужен кто-нибудь ещё - с членом поменьше, чтобы разработать проход, а потом уж твою елду запускать.

Стриж замер от моего предложения.

- Ну ты и блядюга! - сделал он вывод. - Хочешь всех в казарме поиметь?

- А кого тут иметь? Этот дуэт? - воскликнул я, имея в виду Карабаса и Буратино, что продолжали свои любовные тренировки в дальнем углу казармы.

- Нет уж, обойдёмся без разработчиков, - и он снова попытался проникнуть в мои "анналы".

- Дуб вы, товарищ старший сержант. Мы в интернате когда кого пускали по кругу, чтобы не разодрать однокашнику очко, начинали с членов поменьше, а уж потом запускали таких, как ты... гигантов.

- Да слышал я что-то такое. Про тюрягу рассказывали... Я понял, Федюха: тебе с твоим членом доставалась жопа в последнюю очередь.

- А вот и нет. Догадайся с трёх раз.

- Тебя, что ли, имели?

- Вы стратег и тактик, товарищ старший сержант, - оценил я догадливость напарника.

На театре военных действий явственно наметились перемены.

- Смотри, Моцарт, сам напросился... - согласился с моим рац. предложением Стриж и подал голос в другой угол казармы, где всё ещё шебуршали Карабас и Буратино: - Эй, мелюзга, марш ко мне! Да дневального позовите, а то он весь издрочился, ведя за нами наблюдение... Идите сюда как есть - в костюме Адама.

К нам приблизились Буратино и Карабас, следом - дневальный, который явно не оставлял наблюдений за нашими действиями, судя по его перископу. Члены у Буратино и Карабаса дружно жаждали продолжения.

Мы со Стрижем лежали на спинах с бесстыдно устремлёнными в потолок своими орудиями. Подошедшие уставились на наши достоинства.

- Рядовой Бурати... то есть рядовой Куракин, - у тебя сколько нарядов вне очереди?

- Ну, три... - баритончиком протянул Куракин.

- Бля, как отвечаешь?!

- Три, товарищ старший сержант!

- Во, другое дело. А сколько сантиметров у тебя член?

- Ну, 15.

- Звездишь... А если достану линейку и отмерю?

- Эт как мерить!

Стриж перевёл взгляд на достоинства рядового Мягконена - наверное, единственного представителя дружественного финского народа во всём нашем ленинградском округе.

- Мягконен, сколько у тебя?

- 15 с половиной, - отрапортовал финн.

Мы заржали.

- Сколько нарядов, рядовой Мягконен? - сурово уточнил сержант.

- Не канителься... Так, проверим... - отметил я и обратился к дневальному: - Рядовой Лурин! Спусти-ка штаны... Ого! - вырвалось у меня.

Член дневального красноречивее других ждал команды "Шашки наголо!"

- Рядовой Лурин, вы освобождаетесь от нарядов.

- А у меня, Федюха, их и не было.

- Щас будет! Вот тебе наряд, - объявил Стриж. - А ну, быстро в койку. Вот сюда, с краю; Федя - посерёдке.

- А нам что - по местам? - Карабасу и Буратино не терпелось продолжить свой заманчивый мультфильм.

- Стоять и ждать команды. Может, щас в разведку все двинем.

Руки наблюдателей невольно потянулись к своим членам.

- А ты Федюху давай с тылу... - приказал Стриж Лурину.

Я повернулся на правый бок, дневальный пристроился сзади. Его горячий член с сочащейся головкой как-то сразу устроился меж моих ягодиц.

- А теперь потихоньку войди в нашего лейтенанта.

- А вы уже лейтенант, товарищ лейтенант? - опешил Лурин.

- Разговорчики! Приказ понял? Выполняй! А чтобы ты, Федя, не вопил на всю казарму, мы вот что...

Стриж переместился, и его жезл уже в который раз за эти сутки оказался перед моим лицом.

- Не член, а изделие Фаберже: и жезл, и яйца.

- Ну, ты скажешь! - с нотками самодовольства произнёс Стриж, проводя своими красотами по моим губам.

Между тем Лурин вовсю пытался внедриться в меня. Я с удовольствием ощущал его разгорячённое орудие. Однако и эти габариты оказались великоваты для моего гостеприимства. Наступление, не начавшись, завязло где-то на границах Европы.

- Смазать бы... - неуверенно проявил познания Лурин.

- Я щас, - произнёс Мягконен, быстро исчез и так же быстро появился.

Он протянул нам на блюдце кругляк сливочного масла - солдатская порция.

- Ого! На блюдечке с голубой каёмочкой!

- Я знал, что Финляндия нам поможет, - проявил политическую дальновидность Стриж.

- Так вот зачем деды конфискуют у салаг масло! - не без подковырки произнёс Лурин.

- Посторожней, Лурёха! А то сейчас порцию на всех разделю.

Парни загоготали.

- Тихо вы! Отбой давно. Да и подъём близко. Ну, Лурин, приготовил поршень?

- Так точно! Разрешите приступать?

- Приступайте! Только смотри, Лурин! Войди в него, а потом выйди. Это ты для меня тропинку торишь. Понял?

- Так точ... - Лурин не договорил, потому что ощутил, как размыкаются мои недра и как он углубляется в них.

"Финское" масло сослужило свою добрую службу, и член Лурина почувствовал себя весьма комфортно в моих гостеприимных апартаментах. Мне тоже стало до изнеможения приятно.

Луринский поршень медленно, с усладой начал совершать во мне свою работу. Я уже не хотел его выпускать. К тому же возле моих губ рыскал другой зверюга, воспитанник Стрижа. Я распахнул рот и, словно удав, принялся заглатывать свою жертву. Левой рукой я подрачивал себе член.

Стриж успевал всё замечать и руководить нашими действиями:

- Мягконен, ублажай Федюху.

Тот принялся мне дрочить.

- Неверно поняли команду, Мягконен. Ложись и бери в рот у Моцарта. Ты когда-нибудь сосал у Моцарта? Нет? Вот будешь рассказывать внукам. Выполняй!

Мягконен всегда был неравнодушен к моей персоне, и в этот момент он с готовностью подтвердил своё отношение ко мне.

- Буратино! - удивился на одиноко стоящего Буратино сержант. - Что, так и будешь отлынивать? Быстро взял у товарища Карабаса в рот... Во-от, всегда так надо исполнять команду, - поощрил Стриж исполнительного бойца.

Работа кипела вовсю. Я испытывал три удовольствия сразу: все три моих эрогенных плацдарма были в действии, а влияние алкоголя усиливало неземное состояние тела. Руки напарников с мужской грубоватостью гладили меня, член-красавец Стрижа сочился клейкой каплей, оставляя на моих губах и щеках сладковатые ниточки смазки.

Намерения Лурина, пыхтевшего сзади, были весьма серьёзны. Невидимый, но хорошо ощущаемый член моего тылового захватчика уже полностью завоевал меня и не собирался освобождать территорию для однополчанина. Парень ускорял дыхание, ускорял вхождения в меня, всё сильнее хватал меня своими шершавыми пальцами за плечи, ягодицы, живот, задевая при этом лицо Карабаса, который в этот момент как-то ювелирно делал мне минет. Наконец, Лурин разрядился во мне и откинулся. В то же мгновение я кончил в рот Карабасу.

По тому, как я заглотнул и втянул в свою ненасытную пасть член Стрижа, сержант понял, что оказался в этот раз в пролёте.

- Рядовой Лурин, какой был приказ? - вдруг сурово вопросил Стриж.

- Виноват, товарищ старший сержант! Остановиться было трудно.

- Вот я тебе влеплю три наряда вне очереди.

- Я три раза подряд не смогу... - развиноватился Лурин.

- Ладно, ты своё дело сделал. Топай на тумбочку. Ты, Карабас, забирай своего Буратино и имей его, сколько влезет... Во народ! Лишь бы начальство наебать. И хорошо бы в прямом смысле, так нет - норовят в переносном... А ты, Федюня? - обратился он ко мне укоризненно.

- Я ж для тебя старался, - попробовал оправдаться я. - Теперь знаешь, как просторно будет... Ну чё, войдёшь? А то рассвет-то всё заметнее.

- Сначала в рот возьми, - всё еще держа на меня обиду, проговорил Стриж.

- Да с удовольствием. А ты не кончишь?

- Эт уж моё дело. Бери!

Я взял. А потом мне пришла в голову шальная мысль, и я заскользил губами к заднице Стрижа. Она двумя полусферами напоминала мне восход двух лун над неведомой планетой. Мой язык-путешественник двинулся к неизведанным материкам между двух сфер. Сержант сразу впал в истому.

Мне казалось, что я проник в пещеру Али-Бабы, к его несметным сокровищам. Стриж едва уловимыми импульсами своих крепких, но разнеженных ягодиц отвечал на мои ласки.

- Федя, - Стриж внезапно сменил дислокацию, спустившись на мой уровень, - ты меня так пидором сделаешь.

Я понял, что он тоже готов отдаться.

- Языком не считается. Вот если членом...

- Размечтался!

- Но ведь приятно.

- А чего тогда от боли стонешь? Приятно так?

- А вот представь себе - приятно... Если стерпишь проникновение в себя хотя бы 15 см, то минуты через две-три почувствуешь кайф. Хочешь?

- Времени нет. Вон солнце уже вовсю жарит.

Я продолжил свои коварные действия с тыла.

- У-у, сука-а... - вожделенно стонал Стриж. - Как ты это делаешь?

"Молча", - хотел сострить я, но ощущения действительно были настолько сладостными, что я решил не продолжать свои языкопознания. А моего напарника вдруг настигла неожиданная мысль:

- Интересно, а что сейчас делает Блок НАТО? Или те же америкосы?

Я уловил ход его мыслей:

- Думаешь, тоже трахаются вовсю?

- Да уж наверняка какая-нибудь парочка друг друга имеет. А дурачки дрочат на порнуху. А как по-ихнему "трахаться"?

- Да так же, как и по-нашему.

- Нет, как будет по-американски "трахаться"?

- По-английски: to fuck. А пишется - "ту фук".

- Во! Всё у них через жопу.

- Серёга, - вдруг осенило меня, - если у них всё через жопу, чё нам тогда с ними воевать? Поиметь их и в хвост, и в гриву, да и всё...

- Дивизион, подъём! - неожиданно раздался голос дневального Лурина.

Я продрал глаза.

Мы лежали со Стрижем на постели, утомлённые ночными любовными баталиями. Я так и уснул, заняв диспозицию против жезла Стрижа. Его член и в сонном состоянии оставался соблазнителен и величав. "Быть тебе маршалом!" - почему-то с уверенностью подумал я.

Неукоснительность армейского распорядка не могло нарушить даже то обстоятельство, что от дивизиона осталось в казарме пять-семь рядовых и три офицера. Малое количество народа, слава Богу, не смотрелось военными потерями. Ленинград, который мы охраняли, оставался на своём месте, сияло мирное майское утро, на носу был дембель.

- А вот насчёт дембеля... - вдруг произнёс начштаба Марчуткин, - насчёт ДМБ-73 я тебя огорчу, старший сержант Стриж. Был я поутру в штабе гарнизона, и там такая хренотень случилась: секретчик готовил твои документы на дембель, а также других военнослужащих, и случилась у него внезапная дизентерия. Одним словом, обдристался секретчик.

- Прямо на документы, товарищ майор? - уточнил Стриж.

Все непроизвольно загоготали.

- Смирна-а! Да нет, просто куда-то сунул он их, и сейчас их ищут: то ли в госпиталь они с ним уехали, то ли у бабы в самоволке оставил. Так что как найдут, так сразу и отправишься на дембель. А пока - послужи чуток.

- Это сколько ж?

- Думаю, пока маршалом не станешь, - раздумчиво произнёс Марчуткин и прервал свои пророчества: - Да дня три-четыре ещё послужишь и вместе с Моцартом, то есть с Фёдором, и уйдёшь. А чё ты разулыбался?

- Да так, товарищ майор. Музычку одну вспомнил.

- Музычку... Разойдись!

Стриж сунул руки в карманы штанов и двинулся с нашего мини-плаца, с независимым видом насвистывая "Маленькую ночную серенаду".