Хасан

Он жил за городом, и я добирался к нему на электричке. Его смуглое лицо в анкете оказалось для меня настоящим наваждением. Невысокий худой южанин с густыми волосами, заросшей грудью и красивыми стройными ногами стоит на пляже, посреди купальников и надувных матрасов. Имя почти экзотическое: Хасан. Указанный возраст - 48. "Это, наверное, манок", - подумал я. Большинство свой возраст исправно занижают, но есть и те, которые сознательно ставят "74" или "91" - исключительно для привлечения внимания к своей анкете, в которой пишут: "на самом деле мне 35".

Переписка у нас была на удивление короткой. Буквально за несколько минут договорились о встрече на вечер буднего дня. У него как раз выдался выходной. Ну, а я после сокращённой рабочей смены, во время которой усиленно боролся с предвкушающим удовольствие "стояком", отправился на станцию и впервые за долгое время вырвался за город.

Это был типичный пристанционный посёлок, с хижинами, коттеджами и двух-трёхэтажными домами, с балконов которых свисали ковры и простыни. Прорезающая снег тропинка вывела меня на тихий, совершенно негородской двор.

- Ты где? Не потерялся? - спрашивал он в телефонную трубку.

Звонил он несколько раз с одним и тем же вопросом, а голос моложавый, и интонации какие-то юношеские... Нет, ну зачем он выставил в анкете чужой возраст? Загадка подгоняла меня, и я уже входил в подъезд и почти бегом поднимался на второй этаж.

Он открыл дверь в майке, шортах и шлёпках на босу ногу. Ноги загорелые, с аккуратными пальцами, так и манящими к себе в коридорном полумраке. Улыбка белозубая, мягкая, и рукопожатие тоже мягкое, как будто этот паренёк чего-то стесняется.

- И ты хочешь сказать, что тебе 48? - начал я разговор, снимая ботинки.

- Никто не верит, - кивая, ответил он, приглашая меня на кухню.

Дальше - довольно привычная для таких ситуаций сцена.

- Чай? Кофе? - тесный стол, уставленный вазами с конфетами и печеньем.

Включив чайник, Хасан сел, закинув ногу на ногу, и мой инструмент сразу же перестал давать мне покой. Хотелось раздеть хозяина прямо здесь, поиметь его хоть на столе, но пока ситуацией рулил мой язык.

- Часто у тебя кто-то бывает? - боже, сколько раз в своей жизни я произносил эту фразу!

- Нет, - мотнул он головой. - Сюда же ехать далеко, это же деревня...

- И как ты выходишь из положения? Сам ездишь?

- Нет, - мотнул он опять. - Я не озабоченный. Могу хоть год без секса прожить, хоть два.

Чайник щёлкнул и отключился. Хасан разлил кипяток по чашкам. Чай оказался не то с мятой, не то с чабрецом - словом, примерно такой, какой сейчас разливают в сетевых кафе. А конфеты - из какого-то тёмного шоколада. Пытаясь сосредоточиться на том, что должно было произойти через несколько минут, я запоминал каждую деталь, как в далёком прошлом я отлично знал каждую складку своих ботинок, потому что пристально рассматривал их в преддверии чего-то страшного и волнующего.

- Путешествовать люблю, - сказал Хасан, хлебнув горячий чай.

- Я заметил это по твоей анкете. У тебя там фотография на пляже. Это где?

- Владивосток, - улыбнулся он. - Может, хочешь поесть?

Но я хотел только одного...

В комнате мы впопыхах разложили диван, застелили его простынёй, тонкой, не то в цветочек, не то в горошек. У меня когда-то такая была. Я подошёл к Хасану сзади и обнял его. Мой член упёрся в его ягодицы.

- Ого! - шепнул Хасан, кладя мне руку между ног.

Я погладил его по щеке.

Тело у него было упругое, загорелое, как у юноши, только начавшего жить. И лишь уткнувшись Хасану в шею, я приметил несколько седых волосков, выдающих его возраст, но в то, что ему 48, я вряд ли поверил бы и сейчас.

Когда мы рухнули на диван, он обнял меня так крепко, как обычно обнимает человек, у которого долго не было секса: по себе знаю. Ножки у Хасана были нежные, и, не помня себя, я вылизал ему каждый пальчик, а он постанывал при этом и улыбался, как стеснительный пацан.

Что было дальше, предположить нетрудно: его узкая и глубокая попка, искривившееся от боли лицо (член у меня внушительный), быстро сменившееся на гримасу блаженства, молниеносный диалог.

- Ты обрезанный? - спрашиваю я, надрачивая ему.

- Конечно, я же кавказец...

Член у него небольшой, но аккуратный. Мокрая головка скользит в моей руке...

Жаль, что разрядился я слишком быстро. Порой бывает сложно с собой совладать...

Когда на обратном пути электричка переползала длинный мост через реку, я по-прежнему слышал его голос, предлагающий мне "всё-таки поесть" или взять денег на обратную дорогу: "Ты же потратился, приехав ко мне?". И, хотя я сидел прямо над печкой, ноги у меня дрожали - не то от холода, не то от воспоминаний о накрывшем меня оргазме, когда я трясся от удовольствия, елозя членом в Хасановой попке.

На другом берегу уже виднелся город, и я готовился вновь стать одним из многих "нормальных", думал о том, что соврал жене, а она ждёт меня дома, и что у нас с ней уже двое и скоро будет третий. И что, наверное, я долго не увижу Хасана. И как же он ездит один в электричке, где только и ожидаешь появления чёрте кого? И много ли их, таких вот 50-летних юношей, и как же мне быть, если больше всего на свете я боюсь потерять семью, а сам чуть ли не каждый день делаю всё для того, чтобы её потерять?