Лёнькин эксперимент

Он как-то необычно, я бы сказал, до фанатизма любил цветы. Они жили у него в комнате, на кухне, в ванной, окружённые какими-то автоматическими поливальными системами и вечным светом. Свет он, как сам уверял, не гасил даже на время отъезда, за что, полагаю, ежемесячно приплачивал хозяйке квартиры четырёхзначные суммы. И ещё у него жили не то хомячки, не то морские свинки. Тоже обеспеченные многоуровневыми норами-лабиринтами и, надо думать, отборнейшим кормом.

- А этот агрегат ты как перевозишь? - спрашивал у него я.

- Разбирается в три счёта, - отвечал он и, как обычно, лез целоваться.

А целовался он отменно, отточено, выдыхая в меня вихрь нежности и лёгкости. Закрыв глаза, я представлял себе, как по льду скользит фигурист...

Сначала он жил где-то недалеко от Соцгорода, и я добирался к нему от остановки через заснеженные рельсы, высматривая, как бы не попасть под поезд. Затем он переехал почти в центр, в новостройку рядом с метро, перетащив в чистенькую, но по-холостяцки тесную квартирку всю свою флору и фауну.

- Там-то попросторнее было, - говорил я, падая с ним на изящную "полуторку", вспоминая прежний почти безразмерный "сексодром", на котором мне несколько раз довелось кувыркаться в мимолётных мыслях о жене и потомстве.

- Так там же сталинка была, - шептал он, кусая мне ухо, отчего я был почти готов разрядиться.

- Я соскучился, - говорил я, гладя его выбритую, почти юношескую щеку.

В ответ он аккуратно хохотал, как это делают в недорогом кино, и я чувствовал себя героем вечернего сериала, в котором муж обязательно изменяет жене или наоборот.

- Что, тебе это, кроме меня, говорили ещё пятьдесят пять мужиков? - предполагал я, нащупывая его дырочку.

Он кивал и хохотал громче. Снег за окном падал и падал, и мое лицо ещё помнило ощущение мокрого декабрьского холода, и, может, оттого ещё нежнее было это стройное 25-летнее тело, в котором я тонул и тонул...

Он оторвался от моих губ и взялся за мой главный инструмент, который уже давно хотел куда-нибудь воткнуться и вот, наконец, воткнулся в этот умелый рот.

- Не наяривай так, а то кончу сейчас!

Он хмыкнул и стал двигаться медленнее, облизывая мне яички, отчего я сразу почувствовал там приятную прохладу.

Мой член в своё время стал причиной нашей первой встречи. Он у меня не то чтобы огромный, но довольно приличный. И ровный такой, с солидной бордовой головкой. Я разместил его в качестве саморекламы в одной из своих анкет в интернете. Лицо я нигде не вывешиваю, а на член иногда клюют. Вот и Лёнька клюнул. Он написал что-то вроде "отсосу этот знатный агрегат", и в тот же день вечером я был у него. С тех пор мы встречались иногда, и я хранил эти встречи где-то очень далеко в мозгу, так что, ведя повседневную жизнь, сам едва в них верил.

Лёнька, в отличие от меня, был геем до мозга костей, с этими хомячками и цветочками. Но его вот эта психологическая чистоплотность меня пленила с первой фразы в чате. Он был почти местным - приехал из какого-то маленького поволжского городка. Он был чистым пассивом. И ещё очкариком, но таким... в меру стильным очкариком с зарплатой маленького начальника.

У нас, конечно, не обходилось без банальных диалогов, вроде:

- А с девочкой не пробовал?

- Даже не целовался.

- Что так?

- Не стоит у меня на них.

- А на тебя неужели бабы глаз не клали?

- Было дело...

Потом - секс, лёгкий, головокружительный, словно заезд конькобежца, потная ключица, волосок на пупке, а затем - продолжение диалога:

- А родители твои знают о том, что ты гей?

- Ну да.

- И как они к этому относятся?

- Нормально.

- Ну что, прямо с самого начала нормально?

- А что в этом такого? Когда это твой сын, всё воспринимается совершенно легко.

- Ну а иметь семью ты не хочешь?

- Нееет! - ёрничал он, упёршись носом в мою грудь. - Это точно не для меня.

Я, конечно, себя одёргивал, попрекая тем, что пытаюсь ворваться в этот зелёный, пушистый мир молодого гея со своим псевдогетеросексуальным самоваром. С традиционным совдеповским воспитанием, в котором своё Я запрятано далеко-далеко, за заснеженными рельсами, в тёмные подъезды сталинок и не слишком свежие ванны с текущими кранами. Но он реагировал на меня спокойно. Видимо, мой член всё искупал. И ещё Лёнька часто повторял, что любит эксперименты. Однажды он заявил, что освоил подчинение, и попросил меня надавать ему пощёчин, а затем знатно сделал мне фут. Я как будто ещё раз лишился девственности. Но его отказ от моих ценностей выглядел каким-то невосполнимым изъяном, и я радовался тому, что не оказался на его месте.

А потом он куда-то пропал. Сменил номер телефона, подолгу не заходил на свою страницу в сети. Но я по-прежнему помнил тепло его ладони, когда он почти по-сыновьи трепал меня по щеке, сильный обхват его губ, податливость хрупкой юношеской попки... И новая встреча, по заезженному закону жанра, произошла в самых неподходящих координатах времени и пространства.

Жена потащила меня покупать новые ботинки: обувь горит на мне, как соломенная. Сажусь на пуфик, чтобы примерить очередную пару, и чувствую, именно чувствую под боком знакомое тело. Это Лёнька присел рядом, чтобы тоже примерить - что-то ультрамодное, замшевое, яркое. Я слегка толкнул его в бок. Он повернулся и тут же сделал каменное лицо.

- Лёнь, ты долго там? - услышал я где-то рядом женский голос.

Через минуту он уже выходил под руку с ней из магазина - нет, выбегал, покраснев, как застуканный врасплох девственник.

- Это кто? - спросила жена, протягивая мне ещё две пары на примерку.

- Работал у нас раньше. Странный парниша, - промямлил я, отправляясь к пуфику.

У меня стоял так, что я едва скрыл эрекцию.

В тот же день я написал ему снова. Он не ответил. Я отправил фото своего члена. Он не ответил. "Любишь эксперименты?" - написал ему я напоследок. Он прислал смайлик и больше не отвечал.