Уроки онанизма. Серия: Групповой онанизм

1. Моя река

(Из неизданного-2)

У каждого есть любимый город, любимая улица, любимая кружка и кресло. А недавно я понял, что у меня есть любимая река. И это не Волга или Ока, это небольшая неприметная речушка - река моего давнего прошлого. Она мелкая и неширокая, тихо несущая свои воды в более полноводный поток, но она моя. Моя река воспоминаний.

Получилось так, что все пионерские лагеря, в которые мне приходилось ездить, расположены по берегам моей реки, и много времени было проведено на её берегах. Тут мы купались и загорали, сюда убегали в тихий час или после отбоя, тут жгли костры и курили тайком от воспитателей.

До сих пор помнится, как мой друг Сашка в один из перерывов на сон бежит, поднимая кучу брызг, размахивая над головой своими чёрными трусами. А я, стесняясь так обнажиться, следую его курсом, весь измочившись. Потом, сожалею, что не стал оголяться, получая "пистон" от вожатого.

Теперь большинство лагерей разрушено, остался лишь один. По берегам полное запустение, и истоптанные некогда пляжи абсолютно нетронуты. Даже коровьих следов нет. Но река по-прежнему, тихонько журча на перекатах, несёт свои прохладные воды куда-то вдаль.

Вновь окунулся в прежнюю, дорогую, атмосферу я этим летом, случайно проезжая мимо. Торопиться было некуда, и я свернул с трассы. Благо крюк был небольшой. Оставив свою "Тойоту" у бывших ворот, я прошёл по поляне с развалинами. Стало ужасно грустно, и я поспешил к реке. Поросший лопухами лагерный пляж и заросли черёмухи - всё как раньше. Как будто я вернулся на 10 лет назад!

Я побрёл по заросшей тропинке вдоль берега, погружаясь в воспоминания. А вот и укромный пляж с поваленной ивой! Странно, но она по-прежнему удобно, как лавочка, предлагает свой ствол, чтобы посидеть. Только нет вокруг окурков и различных бумажек, как прежде. Именно тут мы курили между тайными купаниями, а иной раз и дрочили, когда очень хотелось.

Я посидел на удобном стволе, погладив кору, и разделся, чтобы искупаться. Вещи положил на иву, пристроив сверху и свои брифы.

В летний зной вода охладила. Я немного полежал в неглубоком омуте, а потом побрёл по реке, глубиной редко превышавшей 20 сантиметров.

Постепенно сегодняшние проблемы отступали всё больше, и я, как на машине времени, уносился далеко назад. Поел немного ежевики, нетронутыми ягодами свисающей с берега, и вдруг потихоньку побежал, поднимая брызги. Радость переполняла меня, и я бежал и бежал, то ускоряясь, то замедляя темп.

Наконец, совсем выдохся и упал на небольшой песчаный островок, переводя дыхание. Руки сами потянулись к паху. Левой рукой я стал мять яйца, оттягивая их вниз, а правой, постепенно увеличивая темп, начал дрочить. Головка то появлялась, то исчезала в моей ладони, оголяясь всё больше, до боли натягивая уздечку.

Это было просто восхитительно, как в первый раз! Тело само извивалось в неистовом возбуждении. Лицо исказила гримаса сладострастия. Всё вокруг перестало существовать - только мозг и член.

Онанизм - одна из разновидностей секса, и пренебрегать им глупо. Только так можно остаться наедине с собой настоящим, когда все чувства и мысли истинны, полностью в соответствии с природой. Ведь это животное влечение само вырывается наружу, заполняя собой всё пространство. Человек в эти минуты бесконечно искренен с самим собой, что в обычное время случается не часто.

Я дёрнулся в последний раз, и белое мутное пятно потекло по воде. Я проводил его взглядом, постепенно растворяющееся и уносящееся вдаль.

Мне было абсолютно наплевать на то, видит ли кто меня; да и откуда здесь свидетели?!

Отдохнув немного, я побрёл обратно к вещам, омываясь на ходу.

Так я попрощался со своей рекой - как оказалось, навсегда...

Июль 2005.

2. Беспечное время

(Из неизданного-3)

Ранним утром я бегу через весь посёлок к его окраине. Это первые 2 километра моего обычного маршрута. Скорее туда - к свежести и прохладе вековых деревьев, густо поросших травой полянок, далёкому, сейчас уже заброшенному роднику.

О тонкую ткань спортивок, надетых на голое тело, легонько трётся стеснённый ими член. Он так и просится на свободу!

Наконец я поднимаюсь на косогор, и зелёная стена скрывает меня от возможных наблюдателей. Да и откуда им взяться в этой глуши? Отбежав от опушки на какие-нибудь сто метров, я наконец внимаю "стонам" своего лучшего друга и снимаю спортивки, повязав их вокруг талии. Теперь при беге пареньку вольготно - он обдувается ветерком, переваливаясь с боку на бок при беге, а яйца легко мотаются в такт моим шагам. Лишь длинная майка, предусмотрительно купленная мной, несколько скрывает моё бесстыдство от окружающих. Да кто они - эти окружающие? Мухи, птицы, жуки? Пускай себе смотрят!

Когда-то давно у родника жили, вроде бы, монахи. Теперь же всё заросло, и лишь вода по-прежнему журчит в небольшом распадке.

Ещё два километра по постепенно всё более нехоженым тропинкам - и я у цели. Ускорившись перед финишем, потный и довольный собой, я останавливаюсь рядом с водой, переводя дух.

Здесь всё так же, как и год назад, в мой последний приезд на родину. Так же, как и многие годы до этого. Даже чья-то кружка так и висит на сучке ближайшей липы.

Остаюсь в кроссовках и бейсболке, пряча одежду в укромное место неподалёку. Разгорячённый, с удовольствием омываюсь водой родника, непроизвольно покрикивая от холода.

Следующие два километра - мечта моих долгих зимних вечеров. Совершенно голый, бегу по еле видным тропам, захлёстываемый нависающими ветками. Я полностью безбашенный и в то же время естественный сын природы.

Утомившись, падаю в траву на одной из многочисленных полянок, раскинув в стороны руки. Облака плывут высоко-высоко, и лишь кузнечики стрекочут в траве да деревья шумят под порывами ветра.

Руки сами тянутся к члену, заставляя его прижаться к животу. Постепенно движения пальцев становятся всё более осознанными. Я то ускоряюсь, то замедляю темп, желая продлить удовольствие. В этот раз мне удаётся остановиться в шаге от развязки. Усилием воли я отрываю руки от дрожащей плоти, перекатываюсь в траве, корчась в сладких конвульсиях.

Главное в этот момент не поранить тонкую, налитую кровью кожицу. Не как лет пять назад. Тогда кровь перепачкала не только руки, но и всё тело, которое не смогло остановиться в порыве страсти.

Высоко в небе серебристый самолётик. Его не слышно, но хорошо видно, освещённый солнцем. Интересно, может ли видеть меня оттуда кто-то? Навряд ли. Я для него точка. Хотя и он для меня та же точка.

Но его появление добавляет страсти в мой неистовый танец. Снова руки блуждают по разгорячённому телу, снова оно податливо выгибается навстречу их движениям. Теперь более резким, ритмичным, до боли натягивающим бедную уздечку. Кажется, она вот-вот порвётся. Но не успевает этого сделать - струя спермы бьёт вверх, и капли этой мутной жидкости падают вокруг меня в траву. Изрядная доля попадает и на меня.

Ещё минут десять я лежу, раскинув руки, постепенно успокаиваясь, а потом легко продолжаю свои занятия спортом. Теперь уже лёгким бегом отправляюсь обратно к роднику. Тут снова водные процедуры, теперь уже с омовением в том числе и натруженных причиндалов. И дорога домой с одеванием смятой одежды на себя у опушки леса.

Букет полевых цветов вместе с травой ещё долго будет напоминать мне об этом очередном приключении. Таком же, как и многие в прошлом. Таком новом, необычном и захватывающем.

3. Пастораль

(Из неизданного-4)

Они стояли по колено в воде недалеко от берега и почти не шевелились. А вокруг всё стрекотало и чирикало, журчала вода на близком перекате, ветер шелестел кронами деревьев. Они как будто ничего не слышали и никого не замечали. Просто стояли бок о бок, думая о своём.

Алиса казалась совсем безучастной, а Орлик лишь время от времени взмахивал своим роскошным хвостом, задевая подругу за круп.

Пока остальной немногочисленный табун продолжал спокойно пощипывать ещё зелёную июльскую траву, эти двое так и стояли, вероятно, и не думая о еде.

Я же мечтательно наблюдал за ними, лёжа на солнцепёке, подложив под себя дедову фуфайку. Интересная всё же вещь, днём создающая мягкое ложе, ночью защищающая от холода.

А ведь не сразу они замерли в таком молчаливом стоянии. Вместе со всеми брели по лугам, подгоняемые мной и вездесущим Шариком, пока не добрались к реке. Всем табуном поплескались на мелководье и снова разбрелись вокруг.

Я вдруг поймал себя на том, что мой член стоит, как палка, тараня штаны. Относительно друзей я обладаю одним из самых крупных аппаратов. И долго терпеть такой напряг было не в моих силах и правилах. Инстинктивно оглядевшись вокруг, поняв, что рядом никого нет, я освободился от оков, и моё копьё буквально вырвалось наружу.

Рука заскользила вдоль изнывающего ствола, постепенно то ускоряя, то замедляя свой ход. Штаны, собравшиеся на щиколотках, явно мешали и скоро оказались сброшенными в траву. Теперь меня было уже не остановить. Изгибаясь всем телом в сладких конвульсиях, я катался по траве, залупая член до боли в уздечке, затем милостиво скрывая лиловую головку в горячем кулаке. И через мгновение всё снова повторялось и повторялось.

Я не замечал ни камешков, ни колючек, а если бы появился оператор с камерой, то и его присутствие не смогло бы остановить мой неистовый брейк-данс.

Сколько это продолжалось - миг или вечность, но наконец я кончил с хрипом, вырвавшимся откуда-то из самой глубины груди, ещё некоторое время додрачивая плюющийся спермой член.

Напряжение было сброшено. Я очнулся от мечтаний и снова огляделся. Нет. Никто не видел моей похоти. Только Шарик. Член опал, хотя часть спермы перепачкала ноги и заляпала майку. С разбега я плюхнулся в воду прямо в ней, смывая прилипшую землю и отмывая пятна с ткани.

Снова посмотрев на парочку, я понял, что Орлик глянул на меня одним глазом, как бы оценивая моё состояние. Потом вновь погрузился в себя, прижавшись боком к подруге.

Больше кони не удостоили меня своим вниманием и долго-долго так и стояли в воде, прижавшись друг к другу боками.

Начали спускаться сумерки. Прискакал дед на Спрее (странное имя). Ночное - его любимое занятие. Мы развели костерок и поужинали. А тени Алисы с Орликом так и стояли в ночной воде.

- Ты их не будешь стреножить? - спросил я деда.

- Нет. Они и так никуда не денутся.

- У них будет жеребёнок.

- Ты-то не собираешься жениться?

- Нет ещё, - засмеялся я, тайком поправив член внутри штанов.

Июль 2011. Тверь