Олимпийский мишка

В 1979 году, в те замечательные времена, я активно предавался самоудовлетворению, глядя на все, что хоть отдаленно напоминало женский пол. Летние каникулы я провел на Кубани. Девушки, с которыми я общался, воспринимали мои попытки прикоснуться к ним как обычное хулиганство и отвечали мне пощечинами. У меня не было никакой возможности дотронуться до женского тела, поэтому я мог только наблюдать за купающимися девочками (не все тогда носили купальники) и затем, вспоминая их фигуры, предаваться самозабвенному удовольствию.

Лето незаметно подходило к концу, и вот уже середина августа, пора было возвращаться домой. Поезд Симферополь – Иркутск никогда не следовал по расписанию, и когда мы с мамой, имея заранее купленные билеты, попытались занять свои места, оказалось, что они уже заняты. Нам предложили доплатить значительную сумму и сесть в прицепной вагон с двухместными купе. У нас не было выбора, и бригадир, получив доплату, проводил нас в этот вагон. Но и там все оказалось не так просто. Места были, но только по одному в купе. Когда я вошел в свое купе, я застыл на месте. На полке сидела девушка и читала журнал, кажется, «Крокодил». На ней был сарафан на бретельках, и когда она наклонялась, можно было увидеть ее маленькие груди.

— Привет! — сказал я. — Куда едешь?

— До Красноярска, а ты?

— А я до Иркутска. Кстати, меня зовут Дима, — представился я. — А тебя?

— Лариса.

В ходе разговора я узнал, что Лариса отдыхала с родителями в Геленджике, и они едут в соседнем купе с пятимесячным братом. Мы болтали о всякой ерунде, она сидела на полке, скрестив ноги по-турецки, и из-под сарафана было хорошо видно ее трусики, обрисовывающие интимное место. Заметив, куда направлен мой взгляд, она смутилась, поджала ноги и ее очаровательные трусики исчезли из виду. Мы играли в карты, время от времени к нам заглядывали ее родители или моя мама, напоминая, что пора спать.

Поняв, что спорить бесполезно, я разделся и залез на свою полку. Вдруг до меня дошло, что Лариса вряд ли будет спать в сарафане и сейчас начнет переодеваться. Притворившись спящим, я залез под одеяло и через щелочку стал наблюдать за Ларой. Она сняла сарафан, но все испортило то, что она стояла ко мне спиной. Затем надела ночнушку и легла. Когда я проснулся утром, Лариса уже была одета и даже успела заплести косичку. Мне было неловко вставать в одних трусах, и я попросил ее выйти, чтобы я мог одеться. Она хихикнула, но все же вышла.

Наша поездка проходила весело, мы играли в карты, рассказывали на ночь страшные истории, которые тут же и сочиняли. Стеснение друг перед другом прошло, она спокойно переодевалась при мне, и я тоже, но любые мои попытки прикоснуться к ее телу она тут же пресекала. На станции Свердловск в поезд зашла продавщица газет и журналов, я купил у нее редкий тогда журнал «Америка» и необычный значок в виде олимпийского мишки из пластмассы. Он выглядел так, будто был не из нашего мира, подобных я никогда не видел. Лариса с родителями была в вагоне-ресторане и не видела этой покупки. С гордостью я прикрепил значок к футболке и стоял возле купе, надеясь, что кто-нибудь увидит мой значок и позавидует.

Тут вернулась Лариса с родителями, и я сразу же похвастался своим приобретением. Она широко раскрыла глаза и стала просить значок. Я разрешил ей немного его поносить, а вечером забрал. Она сильно обиделась и не разговаривала со мной весь следующий день. Но под вечер попросила меня подарить этого мишку. И тут меня осенило, что за него я смогу получить все, что хочу от Ларисы. Я предложил ей следующее: утром я дарю ей значок, а она в эту ночь лежит со мной, и я могу делать с ней все, что захочу, в течение трех часов. Немного подумав, она согласилась. В те времена воспитание было таким, что у нее даже мысли не могло возникнуть, что с ней могут сделать что-то греховное.

В поезде погасили свет, осталось только дежурное освещение, я разделся и лег. Лариса стояла в нерешительности, я сказал, что жду ее. Она немного потопталась и, не снимая сарафана, легла ко мне, сразу повернувшись спиной. Не зная, что делать, находясь с девочкой в одной постели, я сдвинул бретельки сарафана и стал гладить ее маленькие груди. Лариса никак на это не реагировала, и я осмелел, поцеловав ее в губы. Она тут же недовольно дернулась и сказала, что целоваться нельзя. Я напомнил ей, что она разрешила мне делать с ней все, что я захочу, и после небольшой перепалки она согласилась, что целовать тоже можно.

Целоваться я не умел, но вскоре у меня стало получаться. Мой член стоял, я целовал Ларису и гладил ее грудь, потом решился и попросил ее снять сарафан совсем. Зачем-то попросив меня отвернуться, она сняла его и снова залезла ко мне под одеяло. Такого удовольствия я еще ни разу не испытывал. Рядом со мной лежала девочка в одних трусиках, и я гладил ее и целовал губы и грудь. Не знаю, что мной двигало в этот момент, но я взял ее руку и положил на свой член. Ее глаза расширились, и она отдернула руку, сказав, что я дурак. Уже практически потеряв контроль над собой, я полез к ней в трусики.

Она убрала мою руку и попыталась встать и уйти, я сказал, что она не получит мишку. Немного подумав, Лариса снова легла ко мне. Я снова залез к ней в трусики и стал гладить ее маленькую промежность. Лариса была недовольна, но уговор есть уговор. В конце концов, я просто снял с нее трусики и с себя тоже, откинул одеяло и стал любоваться ее телом. Лариса отвернулась, видимо, не желая видеть мой член, а я жадно трогал ее везде и целовал, где только мог. Я гладил ее промежность, прижимался к Ларисе всем телом, и мой член терся о ее маленькую киску.

Я повернул ее на спину и попытался войти в нее, Лариса сжала ноги и стала меня отталкивать. Я уже не контролировал себя. Разведя ее ноги, я немного вошел в нее и, не зная, что делать дальше, просто лежал. Лариса уже не сопротивлялась, просто безучастно лежала и смотрела в сторону стенки. Я попытался еще глубже засунуть в нее свой член, и у меня, как ни странно, получилось, хотя никакой смазки там и в помине не было. Лариса стала извиваться и пытаться вылезти из-под меня, но я надавил посильнее, и он вошел полностью. Лариса завизжала, но я успел закрыть ей рот ладонью, и вместо визга получилось мычание.

Из ее глаз катились слезы. Видимо, повинуясь инстинкту, я понял, что надо двигаться в ней, и стал совершать поступательные движения. Лариса просто молча плакала, а я входил в нее с остервенением. Такого оргазма я не испытывал никогда, я кончал так бурно и так долго, что мне казалось, что прошла вечность. Я лежал обессиленный на плачущей Ларисе и пытался ее целовать, она спихнула меня с себя, вскочила, оделась и вылетела из купе.

И тут я испугался, что она сейчас пойдет и все расскажет своим родителям. Но пронесло, через какое-то время она пришла, видимо, помылась и, не раздеваясь, легла на свою полку. Я попробовал поговорить с ней, но она не отвечала. Я посмотрел на часы и понял, что она мне должна еще час с небольшим. Я залез к ней на полку и сказал о ее долге, пригрозив, что иначе мишку не отдам. Уже не спрашивая ее разрешения, я стянул с нее сарафан и трусики и стал жадно целовать ее губы, она не сопротивлялась, просто смотрела отрешенным взглядом. Я опять раздвинул ее ноги и вошел.

На этот раз все было гораздо лучше. Ее промежность, растянутая предыдущим сексом, охотно впустила мой стоящий член. Я трахал ее самозабвенно, совершенно не заботясь о том, приятно ли ей. Она даже не плакала, просто лежала и смотрела в сторону. Я кончил и, уже совсем обессиленный, забрался на свою полку и уснул голым.

Утром я еле проснулся, все тело ломило, как будто я всю ночь таскал штангу. Ларисы в купе не было. Найдя свои трусы, я оделся и пошел мыться и чистить зубы. Ларису я увидел, когда возвращался из туалета, она выходила из купе своих родителей. Я подошел к ней, отцепил от футболки значок и протянул ей. Она взяла его молча и, не глядя на меня, пошла в наше купе. Я пошел за ней, сел рядом и попытался обнять, она отстранилась. На все мои попытки разговорить ее, она отвечала молчанием. Ночью я попытался придти к ней, но она сказала, что сейчас начнет орать, и я, испугавшись, оставил свои попытки.

На следующий день ей уже нужно было выходить. Когда я вернулся из туалета, она уже была не в сарафане, а в красном брючном костюме и собирала свои вещи. На меня она не обращала абсолютно никакого внимания. Вот и Красноярск. Поезд там стоял 15 минут. Я вышел на перрон и увидел Ларису с родителями. Попрощавшись с ними, я уже хотел идти в вагон, но тут ко мне подошла Лариса и протянула листочек в клеточку. Зайдя в купе, я развернул его, там был написан ее адрес.

До Иркутска я ехал один в купе. Приехав домой, я решил написать Ларисе, но потом нашлись более важные дела… В общем, письмо я ей так и не написал.

Электронная почта автора: klirik@pisem.net