Рецензия

Сижу на работе, никого не трогаю. Починяю компьютер. Жёсткий диск стал периодически “отваливаться”.

Вдруг звонок – я аж вздрогнул. Наташа, жена.

— Да, Натик.

— Прочитала твой рассказ.

— О! И как?

— Рассказ – ничего. Но в нём искажены события. Хочу прорецензировать…

— Вот это да! Наконец-то дождался. Ты так редко снисходишь до моих писаний. Интересно! И что же хочет сказать госпожа-критик?

— Не сейчас. Вечером. Готовься к генеральной. Я рецензию на жопе твоей напишу, – и положила трубку.

Рассказ этот – “Квартирный вопрос”, основанный на реальных событиях нашей с ней совместной жизни, можно сказать автобиографический, недавно был опубликован в разделе “порнорассказы” одного журнала. Не читали еще? В Интернете его легко найти по запросу “Квартирный вопрос Наташа порно”. В Google прямо в числе первых выскакивает.

Натик мой читать любит, но не мои произведения. Меня читает редко, скорее вынуждено. Не загонишь её моё читать. А тут прочла…

Мы очень любим играть с ней в разные сексуальные игры, особенно я…

Но она тоже нередко загорается. Роли – самые разнообразные. Я, вообще, любую могу принять и играть, какую хотите: рабовладелец, господин, полицейский, доктор, медбрат, бандит или, с другой стороны – пациент, паж, слуга, заключенный, раб, пидар даже, да всё, что хотите. Всё мне нравится с Натиком.

Больше всего, конечно, мне нравится Натика ебать. Из любой роли, в любом сюжете. Но не обязательно.

Натик, например, когда не хочет давать, ставит меня на корточки и порет ремнём от домашней сумочки. А я должен дрочить и кончить при этом непременно.

Это трудно, потому что порка с одной стороны возбуждает, с другой – отвлекает. Больно же!

Но если перед этим полежать с Натиком поцеловаться, пообниматься, поприжиматься то дальше идет легче.

Целуемся, целуемся, а потом, она вдруг, вместо естественного продолжения, говорит:

— Пора! Вставай, ибать буду ремнем! – и пошло дело! Ещё ни разу не было, чтобы я не кончил. Она именно “ибать” говорит – через “и”.

В этой игре она обычно возбуждается, увлекается и порет больнее, чем в других играх. Синие полосы потом остаются. Рассечения ещё ни разу не было, а синие полосы неделю или даже две потом сходят.

— Кончай, сучка ёбаная! Кончай, а то запорю, — кричит она и порет, порет. Раскраснеется, лучше, чем на фитнесе.

Если при другой игре я могу уклониться, то здесь мне самому хочется продолжить дрочить, и я дрочу, дрочу, при таком мощном сочетании боли и удовольствия.

Натика я тоже порю ремнем, розгой или кнутом, но редко, скорее символически. Ну, вот когда имею её сзади, могу держать в руке ремень и стегануть её разик-другой. Розовые полоски на белой коже дополнительно возбуждают. Она этого не любит, но для поддержания игры иногда терпит.

А вот шлепать её по попе ладонью в это время мне не возбраняется. Но это, по-моему, все делают. Как можно удержаться не шлёпнуть по удобно подставленной, круглой, великолепной женской Ж!? В этой чудесной позе любая попа – красавица! А уж у Натика!

Так что после того её замечательные ягодицы розовые со следами моей пятерни, иногда даже отдельные пальцы отпечатываются.

Я её попу потом с удовольствием зацеловываю. И то, что ниже тоже…

Да, но себя пороть как-то более основательно она практически не даёт. Я же даю всегда, и она это делает частенько. Это здорово возбуждает нас обоих.

Несколько лет назад она предложила новый ритуал. Говорит мне:

— Во время наших игр ты можешь в любой момент отказаться от порки, прервать её, скорректировать силу, что нередко и делаешь.

Но должна быть раз в полгода-год генеральная порка, с привязыванием, затыканием рта и невозможностью прекратить. Это придаст нашим играм дополнительный смысл, придвинет их к реальности.

Ой, меня не надо долго уговаривать. Наташку я люблю и доверяю, как себе, плохого она мне ничего не сделает. Надеюсь, она любит меня тоже. Попробовать мне всё интересно, и нашим играм это, конечно, придаст дополнительный смысл и окраску.

Ну, назначила она тогда первую генеральную порку. Через два месяца, на конкретное число. Отметила на календаре. Ну, и живём дальше, вроде, как обычно. Но я всё время думаю об этом, как это будет, понравится мне или нет, не испортит ли это всё.

Поделился с Натиком своими мыслями.

— Ты знаешь, меня тоже это волнует. Но это же хорошо. Ты обратил внимание, у нас секс ярче стал в последнее время? Мне кажется, мы должны попробовать.

— Ну, давай, — что тут ещё скажешь?

И вот настал день Х. Утром помылись в душе, позавтракали…

Потом смотрю, Натик сидит и протирает свою скакалку ваткой со спиртом. И ремень от её сумочки, который обычно использует. Протирает и многозначительно на меня смотрит.

— Что? – спрашиваю, — Тебе обычного нашего ремня не хватит, ты хочешь ещё скакалкой?

— Да, как видишь. Раздевайся, давай.

Я разделся полностью. На ней тоже остались только чёрные чулки на резинках – моя любимая форма.

Наташа вытащила на середину гостиной кресло.

— Иди сюда!

— Взяла меня за шею и перегнула сзади через кресло. Стала привязывать поочередно каждую ногу и руку к ножкам кресла. Ноги – к задним ножкам, руки – к передним. Своими старыми чулками. Придумала же. Я оказался зафиксированным на тяжелом старом кресле.

— Потом засунула мне в рот свои трусы вместо кляпа.

— Ну, начнем, благословясь, — сказала она, и стеганула ремнем.

— Любишь меня? – я энергично закивал, и она стеганула еще раз.

— Любишь меня целовать? – я заугукал и получил еще сильнее.

— Раз любишь, терпи, а я буду тебя учить любить еще сильнее, и дала по другой ягодице.

— Любишь меня ибать? — я опять очень энергично закивал, заугукал и получил уже очень сильно.

— А других баб любишь ибать?

Я молчал и получил уже очень больно.

— Не молчи, когда я тебя спрашиваю, и перетянула по бёдрам ниже попы. Очень больно.

— Да, — замычал я.

— Вот, правду сказал. Кто же нас не любит ибать. Но вот тебе за правду, — и дала так, что я завыл даже через кляп.

— Ничего, потерпи, тебе полезно. Ты должен знать, зарубить себе на носу, засечь на своей заднице, что лучше меня, моей пизды, моей попы у тебя ничего не будет.

И стеганула еще раз.

— Или ты собираешься, рассказать ещё кому-то, что тебя можно пороть, трахать рукой в зад и всё прочее? – и смачно с размаху приземлила ремень на моей уже порядком исполосованной жопе. Попала по уже битому месту, и я стал дергаться, пытаясь вырваться.

Наташа отошла, посмотрела на мои дёрганья и сказала:

— Я могу отвязать тебя, но тогда в порку мы больше играть не будем. Это теряет смысл. Она становится совсем игрушечной. Отвязать?

Я молчал.

— Поняла, сказала она и взяла в руки скакалку. Понимаешь, генеральная порка должна отличаться от игровой тем, что должно быть рассечение. Здесь просто синих полос не хватит.

— Ага, “просто синих полос”, – подумал я. Знала бы она, как это бывает больно, обжигает.

— Приготовься, — она уселась и закурила, что делала редко. Выкурив полсигареты в тишине, она встала, переложила сигарету в левую руку и подошла к лобному месту. Я застыл в ожидании.

— Сейчас, сейчас, получишь положенное, – рассекла несколько раз воздух скакалкой, пугая меня, а потом вдруг ударила, как мне показалось, со всей силы. Я завыл, задергался.

— Прекрати, — сказала она. – Рассечения нет, только опухшая полоса.

Докурила и ударила со всей дури так, что мне показалось – ягодицу полоснули ножом. В глазах потемнело от боли, я завыл и стал задыхаться от соплей.

— О! Получилось!, – воскликнула Наташка, мой прекрасный палач, и стала вытаскивать свои трусы у меня изо рта. – Сейчас, потерпи еще немножко.

Она сфотографировала мою задницу и стала тщательно обрабатывать её спиртом. Она всё делает тщательно. Вы уже заметили, наверное. Я опять завыл от жгучей боли.

— Всё, всё, всё уже. Ты молодец. Развязываю.

Но вместо этого взяла меня за яйца, запустила в них свои ноготки и стала целовать мою попу, умиротворяя ситуацию. Потом стала развязывать мне руки, помогла подняться и подала носовой платок. Я с трудом стоял на ногах, голова кружилась, и я думал, что никогда, никогда больше ей это не позволю. Она отвязала мои ноги и помогла перейти на диван, на который я лёг на бок.

— Смотри, что получилось, — сказала она и протянула мне телефон, на котором красовалось фото моей избитой задницы. По правой ягодице стекала струйка крови.

— Видишь, рассечение! – сказала Наташка. – А я думала, у меня не получится.

— Вижу. Сидеть не могу.

— Так в этом же весь смысл. Теперь я буду медсестрой, а ты моим пациентом. Вылечишься, станешь, кем захочешь.

— Кем захочу?! И в попу дашь?

— Далась тебе эта попа. Есть же другое место! Ты же знаешь, мне нельзя в попу.

— А пороть с рассечением можно?

— Можно и нужно! – сказала она и поцеловала меня своим длинным-предлинным поцелуем так, что я забыл обо всём на свете. Умеет же, зараза!

Вот интересно, женщины бывают палачами? Настоящими, не понарошку, как Наташка?

Это было давно уже. С тех пор было еще две генеральных порки – примерно раз в год. Каждую я, конечно, помню в деталях. На последнюю подругу пригласила. Порола при ней. Я ей ещё куннилингус потом сделал. С оргазмом! Ебать её Наташа не разрешила, хотя та не против была, и я, конечно, тоже хотел. Ну, зато и себе разрешила сделать куннилингус, хотя обычно не любит. А потом дала мне по высшему разряду, когда подружка ушла.

Ну, вот, а теперь опять генеральная порка. Третья. Полтора года не было… Рецензия, так сказать… Распишет, не хуже Виссариона Белинского, только ремнем.

Тогда, после первой порки на кресле, прошёл год, примерно, и вдруг – звонок в дверь.

— Кто? – спросил я.

— Курьер, — отвечает, посылка для Натальи такой-то. И заносит ящик.

Я получил, расписался и полдня не мог понять, что это такое. Там детали какие-то деревянные, подставки кожаные… Инструкции не было. Когда собрал, догадался, что это станок для BDSM-игр. Для фиксации одного из партнёров… Можно для порки, можно для ебли.

Но для ебли зачем фиксировать? Наоборот, нужно стремиться к обеспечению максимальной подвижности, свободы партнёров. Чтобы руки были свободные, чтобы позу можно было поменять быстро, чтобы подмахивать, наконец. Вот тогда любовники хорошо сделают общее дело!

Короче, ясно – для меня заказан был этот станок-козёл. Для большего шику при порке. Не пользоваться же всё время старомодным креслом. Надо идти в ногу со временем…

Я тогда, как только станок собрал, она меня сразу же на нём и выпорола – как раз с работы пришла. А потом мне все выпоротое перецеловала и отсосала так, что я до сих пор помню. Славно получилось. Сюрприз удался.

Ну вот, собрал я этот станок в очередной раз. Для рецензии… Помылся, сижу, жду.

Прилетела моя прелесть. Весёлая, раскрасневшаяся, с бутылкой шампанского.

— О, молодец, всё готово! Станок собрал, ремень и скакалку приготовил! Я целый день предвкушала! Раздевайся, я – в ванну.

Разделся я, бокалы для шампанского приготовил, сижу. Она выскакивает, без ничего, вся такая желанная:

— Открывай шампанское!

Я выстрелил пробкой, разлил. Чокнулись. Наташка сказала тост:

— Чтобы у нас было еще много-много ярких-ярких оргазмов впереди.

А что, отличный тост, по-моему. И вам того желаю. Выпили…

— Ну, что, дружок – в станок! – и улыбается, зараза.

Залез туда – в позу “раком”, естественно, поставил в нужные места руки и ноги. Она тут же пристегнула. Стала сзади и ремнём посвистывает.

— Ждёёёшь?

— Да, моя любимая госпожа Наташа.

И она тут же стеганула.

— Ну как?

— Спасибо, госпожа моя.

И стоит дальше, ремнём посвистывает, не порет.

— Ждёшь?

— Да, любимая.

— А, знаешь, мне понравился рассказ. Как ещё раз в круиз сходила. Вспомнила ту качку… Вот тебе в награду! – и стеганула сильно-сильно ещё раз и тут же ещё раз. Я завыл. – Но на сегодня хватит. Отменяется генеральная! Пиши еще. Приказываю! Мне нравится быть героиней твоих рассказов. А будешь писать плохо, так, что мне не понравится, вот тогда драть буду, как сидорову козу, запорю.

Расстегнула меня, я слез с козла, разлил шампанское, мы звонко чокнулись, выпили, поцеловались и немедленно отправились в спальню. В прятки играть. Кто не спрятался, я не виноват…