Руслан и Людмила (Генеалогическое исследование)

24—28 июня 2001

«Елда двуглавая торчала,

Как герб российский, величава... »

И. Петенко

Наш князь Руслан был ё#орь знатный,

Любил е#аться день и ночь,

Хоть вид имел весьма отвратный,

Мог х#ем стёкла растолочь.

Он был в округе знаменитым,

Имев двуглавую елду,

И каждой даме именитой

Её засаживал в манду.

(Разворотил х#ём манду).

Желанье тешиться с п#здою

Не покидало ни на миг,

От вас, естественно, не скрою,

Он был внушительный мужик.

Когда садился на кобылу,

Кряхтела жалобно она,

Поскольку толстая х#ина

Висела сбоку от седла

И, как дубовая дубина,

Конягу била по бокам,

Когда Руслан — большой мудила,

Скакал е#ать придворных дам.

За день, пожалуй, штук по восемь

Он успевал оттрахать вдрызг,

Когда ж был трезв и озабочен,

Елду свою с тоскою грыз.

Е#ясь с сознаньем и по делу,

Снискал себе большой почёт,

Был обожаем без предела

Б#ядями этот обормот.

Узоры дивные рисуя,

Он спермой брызгал в потолок,

И на лепнине в форме х#я

Зацвёл воняющий цветок.

Волнуясь, ждали его б#яди —

Ну, что ж не едет этот чёрт —

И потупляли скромно взгляды,

Припомнив, как он их е#ёт.

Отъё# их всех во все их дыры,

К своим размерам растянув —

Ох, непоседливый проныра —

Туда, сюда — чуть не проткнув.

Чтоб меньше тратить на разъезды

Порой семейку всю е#ал,

Плевал на всякие инцесты —

И мам, и дочек ублажал.

Расставит рядышком всех раком,

Елдой погладит между ног,

И с маху всадит её в сраку,

Успеют только вскрикнуть «о-о-х!... »

Но дамам этого и надо,

Их п#зды сочные блестят,

Ждут с вожделением награды

И об пол матками стучат.

Бывали, правда и проблемы,

Когда вдруг чей-то вздорный муж

Не мог решить простой дилеммы —

Помочь е#ать, иль выпить пунш...

Руслан при том не обижался,

И возражений не имел,

Как воин быстро собирался,

И дальше кречетом летел.

Однажды, с е#ли возвращаясь,

Кемарил мирно он в седле,

Уставший х#й его, болтаясь,

Кобылу шлёпал по спине.

Но вдруг раздался голос грозный:

«Какого хрена прёшь, мудак? »

Продрал глаза — пердун навозный

Сидит, засунув х#й в кулак.

Руслан тут сразу обозлился:

«Пошёл с дороги, старый хрыч,

Совсем, ты, вижу, обдрочился,

Воняешь здесь, как дохлый сыч».

Тебе другого леса мало,

Где сперму грязную излить?

Заткни поганое хлебало,

Как смеешь князя ты хулить? »

Старик весь злобою налился:

«Ты на кого, пижон, попёр?

Опять до чёртиков напился,

Не видишь, кто я?  — Черномор! »

Руслан от страха обоссался,

Он сказки Пушкина читал,

И щас припомнить постарался,

Как там мудак один летал,

Ещё — до девок был охочим,

И даже вые#ал одну,

Хоть не хотела она очень,

Он бородой пролез в манду.

Тут кровь в Руслане возыграла:

«На девок заришься, козёл,

Мне самому их здеся мало,

Ещё с тобой делиться!? Пшёл!... »

Но дед не робкого десятка:

«Заткнись, неё#аный щенок,

Мне срать на здешние порядки,

Взгляни-ка лучше между ног».

Руслан взглянул и чуть не умер —

Замест елды висит шнурок...

А Черномор опять воркует:

«Теперь иди, е#ись, сынок... »

Забыл бедняга, что был магом

Е#учий этот Черномор

И раньше мог единым махом

Елдой свалить любой забор.

Залился князь наш громким плачем:

«Прости, родной, попутал бес,

Садись ко мне, вдвоём поскачем,

Здесь рядом б#ядь есть, через лес... »

Старик лишь только ухмыльнулся:

«Ты, что ж, е#учий таракан,

Зачем на деда золупися,

Тебе тут что ли ресторан?

Куда заехал ты с кобылой?

Теперь здесь вотчина моя...

Россия, верю, не забыла

Про красный х#й богатыря...

Твои мне б#яди все до сраки,

Таких е#ал я эшелон,

В их п#зды красные, как маки,

Свой хер засаживал, как лом.

Коли не веришь, щас узнаешь,

Сейчас побольше раздрочу...

Ведь ты совсем не представляешь,

Как я им в жопе ворочу».

Но тут кобыла глаз скосила —

Змея ужалила 

за бок —

И аж от смеха подскочила,

Увидев княжеский шнурок.

Заржала громко, до упаду,

Но тут ей стукнуло в мозги:

Не будет больше ей услады,

Коня такого не найти,

Чтоб ей доставил наслажденье —

Хозяин лучше жеребца

Е#ал её почти с рожденья

Елду вдвигая вдоль хребта.

А чем теперь е#ать Руслану?

Обжёг мучительный вопрос —

Ведь он не сможет даже спьяну

Своим шнурком залезть под хвост.

Кобылу гневом подхлестнуло,

Восстала круто на дыбы

И старикашку п#зданула

Меж глаз копытом — рок судьбы...

Вокруг всё громко задрожало,

Пошёл огонь и грянул гром,

Гавном каким-то завоняло —

Руслан нос спрятал под седлом...

Деревья ветром покосились,

К земле припали, как кусты,

По небу молнии носились —

И князь насрал себе в трусы.

И в миг, замест навозной кучи

Шишак поднялся над землёй,

Завились пыли грязной тучи,

И всё накрылось, как п#здой.

Чем дальше в лес, тем интересней —

Вдруг из-под шлема вылез бес,

Он вид имел весьма чудесный —

Х#ями был обвешан весь.

Руслан раскрыл своё е#ало

При виде мерзости такой

И блеванул себе в забрало,

Плащом накрывшись с головой.

А бес запрыгал перед князем,

Держа х#и наперевес,

И домогаясь грязной связи,

В штаны руслановы полез.

Но тут Руслан, как тигр взъярился,

Рванул себя он за шнурок

И томным голосом взмолился:

«Не торопись, нежней, дружок... »

Кобыла ж, видя это дело,

Стоит ни жива, ни мертва,

И от стыда аж покраснела,

Услышав мерзкие слова.

А чёрт тем временем лютует,

Ему давно уж невтерпёж,

Руслана в жопу он целует

И х#ем пробует «крепёж».

А князь совсем размяк, бедняга,

И с грустью смотрит на сапог —

«Ведь надо ж стать такой бодяге,

Была б елда, а то шнурок... »

Он смог бы х#ем двухголовым

Рога все бесу отшибить

И той дубиною пудовой

Козлу хребтину перебить.

Но щас он вынужден смириться,

И завязав шнурок узлом,

Х#ями беса насладиться,

Уткнувшись в землю потным лбом.

Заплакал князь от тяжкой доли,

Поскольку бес уже залез...

И стонет он от сладкой боли

На весь дремучий жуткий лес.

А чёрт е#ёт неугомонно,

Х#ёв на нём, как вшей в бомже —

Воняет спермою зловонно,

И бедный князь визжит уже.

Тут аж кобыла встрепенулась:

Ну как хозяина спасти?

Сама хвостом бы повернулась,

Да страшно очень, чёрт возьми...

Но долг её сильнее страха —

И повернувши к бесу хвост,

Так перданула всею сракой,

Что отлетел у чёрта нос.

Опять деревья задрожали,

Огонь и вонь, и проча хрень,

Но чары б#ядские пропали —

Присел Руслан на трухлый пень.

Прикрыл глаза — припомнить страшно

Какую муку претерпел,

Когда меж ног шнурок ужасный

Замест елды он вдруг узрел.

Но сквозь противные виденья

Он слышит чей-то нежный глас:

«Е#и меня без промедленья,

Хоть ты теперь и пидорас... »

Руслан разинул свои очи,

Дивясь, кого опять е#ать

Среди бессонной длинной ночи,

Когда так хочется поспать.

И в это «чудное мгновенье»

Явился «гений... красоты» —

Стояла шлюха в положеньи

Как раз для е#ли, сняв порты.

Была она под стать Руслану

И телом дивно хороша —

Получен в дар ей был от мамы

Огромный клитор в два вершка.

Как хер она его дрочила,

Зажавши крепко в кулаке,

И тёрла тёплым вазелином,

Качаясь голой в гамаке.

Она росла и хорошела,

В забавах балуясь с п#здой,

И так расширила все щели,

Аж залезала внутрь рукой.

Её прозвали «злое#учей»

В народе злые языки,

Ведь х#же гадины ползучей

Бывают наши ярлыки.

И Черномор, пердун вонючий,

Прослышав это, захотел

Её как следует отдрючить,

Но, как мы видим, не сумел.

И разозлившись, старый пидор,

Её в змею оборотил,

Оставив только чудный клитор,

Размер лишь вдвое сократил.

И вот, спасённая нежданно,

Она увидела судьбу,

Устав от сладких ожиданий —

С двумя золупами елду!

И в благодарность за 

спасенье,

И в предвкушении утех,

Готова дать вознагражденье,

Не видя в этом тяжкий грех.

И дева робко подступает,

Клоня к золупам свой пробор:

«Меня Людмилой величают,

И ё# меня тот Черномор...

И хоть неплох был старый ё#орь,

Не мог он должного мне дать

И засыпал, как хрыч, меж бёдер,

Забыв, что надобно е#ать.

Но вот теперь опять свободна,

Как лебедь-птица или б#ядь,

И с кем хочу, когда угодно

Могу без удержу гулять... »

Руслан от радости опешил:

«Ты девка, чё, обожралась?

Коль так, сейчас тебя потешим,

Чтоб от услады усралась... »

Его багровые золупы

Блеснули гордо на свету,

К ним Люда жадно тянет губы,

И вот уже сосёт во рту...

Людмила ласково мурлычет,

Хоть рот растянут до ушей,

П#зда давно уж соком брызжет,

И дрожь по телу всё мощней.

Елда ж всё пухнет и крепчает,

Руслан хрипит, едва живой,

И, рухнув, с воплем изливает,

Как из брандспойта, сок густой.

Людмила с жадностью глотает

Пол-литра спермы дармовой,

И облегчённо воздыхает:

«Погладь мне попку, дорогой... »

А князю ж вовсе не до жопы,

Так сердце бешено стучит,

Дрожат все нервы, словно стропы,

И хер безжизненно висит.

Но наша милая Людмила

Желаньем пламенным горит —

Схватив елду со всею силой,

В свой анус всунуть норовит.

Так провозившись с пол-минуты,

Добилась цели наконец —

Сидит верхом, х#ём проткнута,

И в жопе пляшет молодец!

Тут князь немного оживился

И стал подмахивть елдой,

Аж пот по жопе заструился,

И Люда вздрогнула мандой.

Елда опять налилась кровью,

Приняв привычный свой размер,

И жопа Люды, как коровья,

Раздалась вширь, вобрав весь хер.

Людмила сладко застонала,

Весь х#й почувствовав в кишке,

И мелкой дрожью задрожала,

Скользя на нём, как на поршне.

Она крутилась и скакала,

Вращаясь, как на вертеле,

И жопой яйца уминала,

Плещась в горячей малофье.

Руслан наш снова бездыханный,

Уже клянёт свою судьбу,

От этой е#ли окаянной

Готов топиться он в пруду.

Но до пруда ещё добраться,

А до п#зды рукой подать,

Так что приходится е#аться

И снова бабу ублажать.

Людмила — смелая бабища,

Схвативши зубками яйцо,

Всей расщеперенной п#здищей

Залезла князю на лицо.

Руслан едва не захлебнулся,

Вкушая сладостный нектар,

Но вдруг он чем-то поперхнулся

Во рту почувствовав пожар.

Людмилин клитор был размером

Не меньше, чем обычный х#й,

И щас, раздроченный тем хером,

Он жаждал сладкий поцелуй.

Уста Руслана разомкнулись,

Приняв сокровище, как дар,

И оба чуть не задохнулись,

Гася бушующий пожар.

Когда же клитор раскалился,

Руслан чуть горло не обжёг,

И так, родимый, возбудился,

Что влез елдой себе в сапог.

Людмила нервно рассмеялась:

«Ты что же делаешь, наглец,

П#зда моя не нае#алась,

А ну-ка, всунь в неё конец... »

Руслан, краснея от натуги,

Елду поглубже засадил,

Людмила ж слаще жаждет муки —

Чтоб х#ем матку ей пронзил.

Такое снилось ей ночами —

Пылал в п#зде её огонь,

И черти длинными х#ями

Крутили в ней, как вертелом.

Вонзивши ногти в его спину,

Она пронзительно орёт:

«Пройди п#зду мне всю х#иной

Войди ей в рот через живот... »

Хоть он испробовал немало,

И переё# две тыщи баб,

Золупа в матку не влезала —

Такое мог лишь Эскулап.

Хоть бабы были то, что надо —

Поленом можно их е#ать,

Но не видал ещё той б#яди,

Способной в матку х#й вогнать.

Людмила ж требует упорно,

Желая всю себя отдать,

И вновь подпрыгнула проворно,

Чтоб х#й сквозь шейку вглубь загнать.

Едва не треснула золупа

Чуть не порвавшись на клочки,

Когда застряв в кольце упругом,

Хотела в шар ей проскочить.

Руслан застыл от изумленья,

Золупой чувствуя огонь,

И зарычал от вожделенья,

Поняв, что пройден Рубикон.

Да так задвинул от волненья

На всю длину свою елду,

Что у Людмилы потемнело

В глазах от боли, как 

в аду.

Людмила взвыла, завизжала,

Золупу в шар свой погрузив,

И каждой клеточкой дрожала,

Своё нутро разворотив.

Она уж вовсе шас не рада,

Что ей взбрело такое в ум —

Уж лучше в жопу два снаряда,

Чем в матку всунуть руськин х#й.

Но постепенно боль уходит,

Людмиле сделалось легко,

В себя она вполне приходит,

Приняв х#ину глубоко.

Да и Руслан немного ожил,

Золупы начал шевелить,

Теперь, действительно, похоже,

Что можно в матке х#й дрочить.

И наваливши на Людмилу

Свои почти что семь пудов,

Пошёл гонять по ней дубину,

Как ё# когда-то он коров.

Людмила радостно стонала,

Когда х#й в грудь её толкал,

И так п#здою сотрясала,

Что волком выл навзрыд Руслан.

(Что волком выл наш друг Русла)

Но наконец прорвало шлюзы,

И из огромного х#я

Вся сперма хлынула наружу,

Заполнив матку ей до дна.

Людмила дико заорала

От жара взбитой малофьи,

И так в восторге х#й зажала —

Едва бедняга не погиб.

Наутро князя откачали,

Зажили раны на х#ю,

И вместе дальше продолжали

Своё блаженство, как в раю.

Но как бы долго не кончали,

Всему приходит свой конец,

И возвращаются печали —

Любви той сказочной венец.

Так жил Руслан, е#я Людмилу,

А с нею всех других б#ядищ,

И воспитали чудо-сына,

Назвав его — Лука Мудищев!