Женские потребности и хрупкое мужское эго. Приведет ли равноправие к исчезновению секса

Прогрессивное современное общество становится все более эгалитарным. Уже не первое столетие мы постепенно движемся от мира, в котором женщины становились собственностью мужа, к миру, где женщины возглавляют корпорации. Приведет ли равенство полов, которое, казалось бы, не соответствует эволюционным скриптам, к исчезновению секса?

Эволюционная теория сексуальности говорит о том, что в нас тысячелетиями формировались программы, призванные повысить наш сексуальный успех: влечение, флирт, ухаживания и желание — все это подчиняется эволюционным целям продления рода.

Однако за последние сто лет мир рванул вперед с такой скоростью, что даже культура не поспевает за экономикой, что уж там говорить об эволюции.

В 2014 году в газете The New York Times вышел нашумевший материал «Чем равноправнее брак, тем меньше секса? », который ссылается на исследования данных начала 1990-х годов в Америке.

Согласно ему, если мужчины в браке выполняли работу, которая традиционно считается «женской»: мытье полов, стирка, готовка, уход за детьми, то в таких браках было меньше секса, а если они ограничивались зарабатыванием денег, выносом мусора и стрижкой газона — количество секса было больше аж на 17,5%.

С другой стороны, многие исследования показывают, что вовлеченность мужчины в быт является предиктором большего счастья и удовлетворенности женщины в браке, а неравенство в распределении бытовых обязанностей повышает риск развода.

Действительно, украшенный подтеками детского пюре самец с пылесосом может не вызывать немедленного романтического энтузиазма, но то же касается и женщин. И эта картинка указывает на несколько важных моментов.

А есть ли у нас вообще время на секс?

Наш перенаселенный мир таков, что очень небольшое число семей могут позволить себе жить на доход лишь одного человека. Изменение экономической структуры привело к тому, что современные молодые женщины уже не готовы нести риски, впадать в финансовую зависимость и терять карьерные возможности.

В итоге в лучшем случае мы получаем пары, состоящие из двух успешных профессионалов (не говоря уже о тех, кто работает на двух работах, чтобы свести концы с концами), которые после восьми-десяти часов в офисе поровну впрягаются в быт, домохозяйство и заботу о детях. И даже если небольшое количество из них может позволить себе платную помощь, она все равно не снимает с них менеджмента этой самой платной помощи.

И вот к 11 вечера пришло время двум измученным ответственностью и делами людям удовлетворить сексуальные потребности друг друга. «Американская мечта» — have it all — доводит до невроза и выгорания не меньше, чем ушедшее в прошлое «сиди дома».

Лет сто назад муж работал, а жена занималась детьми, домом, бытом, готовкой и всем остальным. Каждый имел свой личный полный рабочий день.

И вот к этим двум полным загрузкам добавилась третья полная загрузка — карьера женщины. Даже при разделении домашнего труда идеально поровну у обоих в паре получается полтора рабочих дня в сутки.

Возможно, дело не столько в том, кто тащит на себе быт, сколько в том, что совершенно объективно полная загрузка пары с детьми оставляет немного сил и времени на интимные приключения.

Новая парадигма — сексуальные потребности есть у обоих

Удивительная дилемма: если жена приходит домой, обнаружив там свинарник и грязь, то ей вряд ли вскружит голову романтически настроенный партнер на диване, даже если он пышет маскулинностью. Но и хозяюшка с бородой и пылесосом тоже не является символом сексуальной привлекательности.

Вот если бы мужчина мог все пропылесосить и убрать, уложить детей, а потом быстренько соорудить из себя знойный секс-символ и встретить меня в чистой квартире с бокалом игристого… Не много ли я хочу? Собственно, а разве не именно этого требуют от женщины?

Традиционное общество к списку женских обязанностей — дом, быт, дети — всегда добавляло еще одну — «быть привлекательной, доброжелательной и удовлетворять сексуальные потребности мужа».

Что ж, прошло сто лет, случайно выяснилось, что сексуальные потребности есть и у женщин, и удовлетворять их — это тоже своего рода труд, который вообще до недавних пор не считался необходимым.

Когда в эгалитарном союзе мы поровну делим обязанности, выкладывая на стол переговоров списки: дети, покупки, кружки, домашка, школа, отпуска, чистота, продукты, кухня, быт, — забота о сексуальной удовлетворенности в паре становится также общим делом.

Оргазмы зависят не от того, у кого пылесос, а от того, кто умеет эти оргазмы дарить. И это приводит к важной третьей мысли.

Количество не значит качество

Вообще идея того, что женщина может заниматься сексом по собственному желанию, а не из чувства долга, и что этот секс еще и должен ее радовать, к сожалению, достаточно нова.

Принцип согласия, а также взаимности в удовлетворении сексуальных потребностей друг друга вполне может означать, что женщина просто не хочет секса столько, или не хочет секса такого, или не хочет столько такого секса с этим конкретным мужчиной.

Возможно, минус 17,5% секса в эгалитарных браках — это минус 17,5% такого секса. И говорить нам стоит не о разнице в формате брака, где жена делает всю работу и не смеет отказать, а о новой норме секса в браке, включающей в себя, впервые в истории, поправку на желание женщины.

Мы живем в эпоху, когда нормы того, как выстраиваются отношения в сексе, меняются.

От активного «истребователя» и пассивной «дающей» мы переходим к встрече двух взрослых, равноценных личностей, каждая из которых имеет право на свои желания (часто не совпадающие с желаниями другого), на свой отказ (часто обижающий другого) и на свои потребности (часто невозможные к удовлетворению другим).

И качество секса начинает зависеть от того, насколько двое умеют говорить, обозначать свои желания и делать все то, что большинство делать, к сожалению, не умеет.  

Хрупкое эго 

Согласно статистике США, общество пока не очень хорошо переносит ситуацию «добытчица — домохозяин».

Данные последней переписи населения показали, что если в семье женщина зарабатывает больше, то, отвечая на вопросы о заработках, мужчины в таких семьях склонны завышать свой доход, а женщины — занижать. Меж тем таких семей все больше: 38% жен зарабатывают больше мужчин.

Бизнес и рынок развиваются быстрее, чем культура, пока не готовая принять идею успешной женщины-лидера с той же скоростью, с которой мир наполняется успешными женщинами-лидерами. Риск развода в таких семьях выше на целых 33%.

От чего же страдает хрупкое мужское эго домохозяина, не от пылесоса ли? Нет, оно страдает от обесценивания домашнего труда — того самого, которое уже сотни лет знакомо женщинам.

Хочется отметить, что проблема пока имеет узкий характер: даже в Америке, несмотря на то что количество «мужчин-домохозяек» удвоилось за последние десять лет, их общее количество по-прежнему смехотворно, и большинство домашнего труда все еще выполняют женщины.  

Большое исследование 2021 года, которое было проведено среди молодых людей в 23 странах о связи эгалитарных — равноправных — ценностей и сексуального поведения, показало, что на уровне стран эгалитарные ценности имеют прямую корреляцию с безопасностью секса.

Это работает и в обратную сторону — ученые обнаруживают у тех, кто следует патриархальной системе ценностей, более низкий уровень так называемой «сексуальной эффективности», а именно способности получать безопасный и удовлетворяющий сексуальный опыт.

Они чаще соглашаются не пользоваться презервативами, реже отказываются от неприятного секса, реже способны заявить о своих сексуальных предпочтениях.

Самое крупное в мире исследование компании Durex о сексуальных привычках разных стран, в котором приняло участие 317 тысяч человек на всех континентах, обнаружило, что чем в стране выше уровень равноправия мужчин и женщин, тем больше в среднем сексуальных партнеров у человека за всю жизнь, но это, пожалуй, единственная прямая корреляция.

Никакой корреляции между равноправием и количеством секса, количеством оргазмов, длиной полового акта не обнаружено.

Однако страны с более эгалитарными ценностями лидируют по падению интереса к браку и более позднему вступлению в брак.

Так, в Канаде более половины мужчин и 40% женщин возраста 25–34 лет сказали, что не верят в брак как идею, а 29% — что им прекрасно живется и так.

Получается, сама постановка вопроса, приведет ли равноправие к исчезновению секса, ошибочна. Равноправие влияет не столько на количество секса в браке, сколько на осознание, что моногамный брак длиною в жизнь уже не работает как основная модель.

Как говорит психотерапевт Эстер Перель: «Впервые в истории мы экспериментируем с сексуальностью, которая основана на принципе равенства и должна длиться многие десятки лет.

Ожидать, что один человек будет нашим бизнес-партнером в корпорации под названием “семья”, лучшим другом и жарким любовником, — нереальное требование для любого. Всегда будет какая-то часть, которую партнер не сможет нам дать. И мы должны принять это.

Это парадокс, в котором можно жить, а не проблема, которую нужно решить». Наблюдая за тем, как разрушаются знаки равенства между «супруги» и «родители», между «секс» и «брак», я думаю, что равноправие не приведет к исчезновению секса. Но к исчезновению брака — вполне.