Инвентаризация II

«Инвентаризация — это проверка наличия имущества организации и состояния ее финансовых обязательств на определенную дату путем сличения фактических данных с данными бухгалтерского учета».

Википедия

Утром следующего дня Марина Александровна Лепешкина позвонила Вовке сама и сказала глубоким, как Марианская впадина, голосом:

— Володя, я приду через полчаса. Будем проверять малоценное имущество. Жди!

Макаров перешел в другую комнату и принялся ждать.

Вчера ему было хорошо целых три раза. Три раза по пять секунд – это целых пятнадцать секунд. Пятнадцать секунд сплошного удовольствия, когда Вовкин член старательно орошал Маринкину вагину. Кстати, никто не считал, сколько времени мужчина сотрясается от восторга? Макаров как-то посчитал, что если кончать хотя бы раз в неделю, то за шестьдесят лет активной половой жизни можно испытать целых четыре часа чистого оргазма. О, как! И излить за это время около шестидесяти литров чистейшего белка! Шесть ведер спермы!

На этот раз она пришла, как доктор по вызову, в белом халате под тем же пальто, а вместо тяжелых сапог надела зимние башмачки с опушкой из искусственного меха.

— А у меня под халатиком ничего нет! – голосом невинной гимназистки пролепетала Марина и развязала поясок. – Я голенькая всю дорогу так и шла.

— В летке не свистело? Ветерок на улице.

Марина не ответила. Потому что она была занята разглядыванием своих прелестей в старом овальном зеркале, которое давно нужно было выбросить. При дневном свете женские достоинства Марины выглядели еще внушительнее. Она поглаживала свои дыни, трогала сосочки и любовалась шелковым блеском завитков на лобке. Макаров присел и прижался небритым лицом к Маринкиному гладкому бедру. Она резко повернулась к Вовке, изогнулась назад и развела ноги.

— Полижи пизденочку, полижи! – попросила Марина.

Вовка принюхался. Ее «пизденочка» отчетливо пахла редькой. Возможно, с морковкой под майонезом. Такую закуску Вовка любил, а потому высунул язык и осторожно лизнул клитор. И на вкус тоже: редька с морковкой под майонезом.

Марина закатила глаза и с придыханием прошептала:

— Еще, еще!

А вот ее клитор размером ни на редьку или морковку был совсем не похож. Скорее, на корнишон. А вместо укропа, хреновых и дубовых листьев его окружали черные волосы, и один из них, поддавшись языковому напору, попал Макарову в рот. Он принялся шарить языком уже по своим губам и плеваться.

— Вовочка, тебе не понравилось? – удивленно спросила Лепешкина. – Ну, тогда давай просто поебемся!

Вовка, наконец, нашел кудрявый волосок и показал его Марине.

— Что это? – забеспокоилась она. – Неужто гнида?

— А у тебя есть вши? – упавшим голосом спросил Макаров.

— Вообще-то нет. Надысь в субботу была в деревне, может там подцепила...

Вовка тут же вспомнил старое кино, где военный врач читал стишок:

Раз однажды у солдата

Еремеева Кондрата

По невежеству, незнанию

Не слыхавшего про баню,

Завелися паразиты,

Те что делают визиты

И в постель и в колыбель

И в рубаху и в шинель...

Макарову стало нехорошо. Ему уже не хотелось ни лизать, не трахать Маринку во все дырки. Он встал с колен, а Маринка в распахнутом халате замерла в недоумении.

— Ну, ты чо?

— Надо брить твой куст. Иначе дальше никак!

Вовка выскочил из кладовой и, пока Лепешкина не опомнилась, всунул в пробой навесной замок и побежал на кафедру искать бритву и ножницы. Парикмахерских принадлежностей он не нашел, а обнаружил доцента Шестаковского, который, мурлыча «Вы жертвою пали в борьбе роковой», пытался оторвать от паркета выходные ботинки, приклеенные мстительными студентами эпоксидной смолой. Отклеить их удалось, но вместе с паркетинами. «Как лыжи», – задумчиво сказал Андрей Сергеевич. – «Вот черти! ». И только после этого он заметил нависающего над ним Вовку Макарова.

— Володимер, тебе чего?

— У Вас бритвы нет?

— Какой? У меня много бритв есмь. Искрическая, опасная, безопасная...

— Мне бы безопасную. И ножницы.

— Есть и ножницы. Только тупые.

— Пойдут и тупые. Давайте!

— Не знаешь, как отклеить? – спросил Шестаковский, все еще вертя в руках ботинок с паркетиной.

— Тут терапия не поможет, – задумчиво сказал Макаров. – Резать надо. А вообще-то я эпоксидку растворял ацетоном. А можно паяльной лампой деревяшки выжечь.

— М-да.... Надо попробовать...

— Вы только бритовку-то дайте, – осторожно напомнил Вовка.

— А, ну да. Будет вам и белка, будет и свисток, – напевал Шестаковский, торопливо шаря по ящикам. – Ах, вот она! И ножницы!

Когда он ворвался в кладовую с ножницами наперевес, Маринка испуганно вскочила с табуретки.

— Ты что задумал, Макаров?

— Будем делать из тебя девочку. Брить, то есть. И мандавошек погоняем! Садись обратно и раскорячься посильнее.

— ой, сомневаюсь я что-то. Может, не надо? Может, их там и нету?

— Может, и нет, – философски заметил Вовка. – А может, и есть. Не сан же эпидстанцию вызывать. И потом, я же не предлагаю брить тебе голову. Хотя надо бы...

Левой рукой он оттянул Лепешкины волосы, а правой – выразительно пощелкал ножницами. Да, работы много, подумал Макаров, ну и волосатая же ты Марина Александровна Лепешкина.

Глядя на Маринкины заросли, Вовка вдруг вспомнил кое-что забавное.

— Ты знаешь, как негры в Африке бреются, нет? – сказал он Лепешкиной, которая сидела, закрыв глаза, и старательно корячилась, держа толстые ноги обеими руками.

Она удивленно раскрыла глаза.

— Нет, а что?

— Они накручивают волосы на спичку и...

— Поджигают?! – в ужасе выкрикнула Марина.

Макаров хотел, было, сказать «выдергивают», но не стал, а лишь выдохнул:

— Да!

И сделал страшные глаза.

— Хочешь, попробуем? Представляешь, пылающая пизда!

Неожиданно Марина согласилась, но спросила:

— А чем гасить будем, если что?

— Огнетушитель углекислотный ОУ-2 устроит?

— Тебе виднее, ты же лекции по технике безопасности ходил.

Смелая женщина, подумал Вовка, примерно, как Мария Кюри, или даже как Рихман, который на себя молнии ловил. Макаров поднял с пола кладовки четвертную бутыль со спиртом и выразительно побулькал прозрачной жидкостью.

— Итак, приступим!

Вовка налил в ладонь спирта и плеснул ей прямо в розочку. Лепешкина чиркнула спичкой, и ее промежность озарило синее пламя.

— Гори, гори ясно, чтобы не погасло! – напевал Макаров, глядя, как огонь пожирает Маринкины волосы.

— Что-то припекает! – удивленно сказала она, вдыхая спиртовой дым и запах паленой щетины. – Может, пора гасить?

Ни слова лишнего не говоря, Вовка сорвал с огнетушителя пломбу и, нажав на рычаг, направил ледяную струю на пылающую промежность.

— Надо же, гасит! – удивилась Лепешкина. – А ну-ка, еще пшикни!

Вовка пожал плечами и снова пшикнул.

Марина тщательно ощупала свои гениталии и сунула руку к анусу:

— О, как! И на жопе волосы сгорели!

Макаров оставил в сторону наполовину пустой огнетушитель и присел, вглядываясь в Маринкино нутро.

— Ну, что там?

— Нормально. Стерильно. Только красное все...

— Пизда синяя – жизнь тоскливая! Пизда красная – жизнь прекрасная! – пропела Лепешкина и встала со стула.

— Мужская сперма обладает сильным заживляющим эффектом, – медленно сказал Макаров. – Об этом еще Чехов писал в «Душечке». «Она протерла его раны спуском». А еще выйдешь на улицу, набери в ладонь чистого снежку, и к пизде приложи. Поможет точно!

— Я сейчас, я быстро! – забормотал Вовка, расстегивая брюки и спуская трусы. – Еще бы драгметаллы проверить, а?

— Знаешь, я пойду, – сказала Лепешкина, медленно сползая с табурета. – На лигатуру я тебе Верку или Нину Ивановну пришлю.

— Нину Ивановну не надо! – быстро сказал Макаров. – У нее сердце слабое! А спирт? Спирт будем проверять?

— Разведенный спирт не горит! – со значением ответила Марина, осторожно трогая промежность. – Уж я-то знаю!

Она сама натянула белый халат, а пальто надеть Вовка ей помог. Мужик он или кто?

Открыв окно, и скособочив шею, Вовка видел, как Марина Лепешкина, выйдя на улицу, расчистила ладонью вершину сугроба, набрала снега и с сомнением покачала головой. Затем отступила на несколько шагов назад и, воровато оглянувшись, задрала подолы. Потом она разбежалась и плюхнулась в снег «пылающим» гузном. Затем повернула к Вовке сияющее блаженством лицо и подняла большой палец...