Водитель автобуса

К дню автомобилиста.

— I що вiн до мене причепився ? - буркнул в сердцах водитель автобуса, бросив взор в зеркало заднего вида.

Зеленая "шестерка" привязалась к нему как только выехали из Загорска. Вишневый с белой юбкой " Ikarus 250" , мощный и быстроходный, мчался на Калязин. На лобовом стекле табличка "Экскурсионный", а в салоне в полумраке опушенных штор, подремывают, откинувшись на белые чехлы подголовников, утомленные походом по Лавре студенты.

.... Сбросит водитель "газ" - и "шестерка" тоже, выжимает педаль, так что из выхлопной вырвется сизо-бурая пелена, преследователь поотстанет, пока не рассеется вонючий дым.

— А блядь! Цэ-о это тебе не "шанель" нумер пять! - мелькнула на миг злорадная мыслишка и он принялся мурлыкать про себя:

— В городе Калязине, Нас девчонки сглазили,

А если бы не сглазили-и-и....

Он прибавил газу и резко крутнул влево, на встречку, а потом перестроился на свою полосу.... "Шестерка" избегая столкновения свернула на обочину, проскочила по ней, взметая шлейф мелкого гравия и грязи.

— То мы-ы бы-ы с них не слази-л-и-и... - пропел вслух, растягивая слова.

Пассажиры не заметили этого опасного маневра, продолжали дремать. Водитель сознательно шел на конфликт, чтобы понять : зачем привязалась эта "шестерка". Шоссе было пустынным, он обогнал выехавший из Веригино молоковоз и прибавил "газку". Стрелка дрожала у отметки 90-то. Миновали поворот на Нагорное, 70-й километр... До Калязина оставалось всего ничего.

И опять в зеркале замаячила эта самая "шестерка"...

— Блядь! Опять причипився!!! - зло выругался он, крепко сжав рулевое колесо, так что побелели костяшки пальцев.

Сидевшая в кресле экскурсовода женщина, повернулась к нему. Щекотнув взглядом, произнесла менторским тоном:

— То-ва-рищ водитель, тут же дети-и...

Его так и подмывало отрезать : "У ваших детей, уважаемая, яйца в стакан не залезают", но сдержался и одарив ее дружелюбной улыбкой, произнес "Извините, Зинаида Николаевна..."

"Причипився" - Володька Никульцев перенял от своего сослуживца Юрко Михальчука, винницкого хохла, щуплого, чернявого с густыми бровями, сросшимися на переносице. Он был на полгода младше призывом, "дух". Восклицал так, когда "замок" - сержант Абсалямов посылал его драить "очки", изводил придирками... От этого рыжего татарина досталось в свое время и Володьке. Этот гад любил бить со всей дури в грудную клетку, так что она долго болела и после того, как сходила синева. На его смуглом теле с крестом волос синяки были не так заметны... По лицу Равиль бить опасался. Только что вышел грозный приказ МО СССР об искоренении "неуставных взаимоотношений", сиречь "дедовщины". А когда дембель неизбежен, в дисбат ой как не хочется! Но Абсалямов пользуясь своими правами и так "заебывал" сверх меры.

"Будешь жить ты по уставу, завоюешь честь и славу!" Порой "по уставу" служить еще тяжелее. Так что, Равиль отыгрывался на ноябрьских "духах", опасаясь, и не без основания, майских "молодых". А особенно "тамбовских волчат" - Володьку Никульцева и Сашку Нечаева. Он лично принимал их в "черпаки", с остервенением отвесив им по голым задницам двенадцать ударов звездчатой бляхой, чуть кобчики не отбил. Вроде промахнулся.

А Михальчука так и прозвали - "Мене"!

N. B. Для любознательного читателя. Равиль кончил плохо. На дембель его выбросили из электрички на ходу, между Подлипками и Лосиным Островом, какие-то неизвестные гражданские...

Зинаиде Николаевне водитель понравился при первой встрече. Выше среднего, стройный и подтянутый брюнет со смеющимися черными глазами на смуглом, чуть с "рябинками" лице. Светло-голубая рубаха с галстуком еще более подчеркивала эту смуглоту. Что то чувственно-восточное было в его облике от носа с горбинкой с хищно вырезанными ноздрями, узком подбородке и румяных губах. Как влитой сидел на нем темно-синий костюм с золотистым значком на груди и нашивками классности на обшлагах, как у моряков. Весьма импозантен и уважителен. К тому же он оказался весьма начитан и умен. В этом она сама убедилась, когда с ним отстали в Лавре от основной группы... Володя знал такие подробности о Смутном времени, об осаде Лавры, об Авраамии Палицине, которые невозможно причерпнуть из учебника "средней, общеобразовательной" школы, где история обглодана как селедочный хребет.

— Вы учились в институте? Откуда такие глубокие знания? - изумилась Зинаида Николаевна.

— Да, нет, что вы... Просто люблю читать и много прочел. Эту любовь мне привила мама, - в его голосе появились теплые нотки, - Да и от деда, её отца кое-что осталось, дореволюционного, что не успели продать в голодуху или сжечь...

— Жечь книги? Какое варварство!

Он взял ее мягкую ладонь своей крепкой, жесткой и сказал понизив голос:

— Дед был директор школы, сначала его сняли с работы, а потом пришли... Когда делали обыск всех посадили на стулья и положить руки на колени... Когда увели и увозили,

Белка, моя мать, бежала за машиной, истошно кричала : "Папа! Папочка!" - мужская рука была горячей, казалась прожигала кожу, - она упала и разбила коленки о булыжник мостовой.... Деда осудило в сорок девятом ОСО, пять лет 58-10 УК РСФСР, ч. 1-я...

— А откуда такие подробности? - перебила его женщина, мягко освобождая занемевшую руку .

— Ой, простите. .. Я сделал Вам больно? - словно опомнившись, смущенно бормотал Володя.

Он взял обе ее руки, поднес ко рту и стал дуть на покрасневшие пальцы. Зинаида Николаевна застыла словно завороженная этой лаской. Пальчики женщины, полненькие у основания, утончались с каждой фалангой и увенчивались длинными перламутровыми ноготками.

— Вернемся к автобусу, я немного устала... - сказала она прерывающимся голосом. - Проводите меня Володя, пожалуйста...

Голос у нее был низкий, глубокий, зазывный. Володя взял ее под руку. Женщина не противилась. По дороге он докончил свою семейную сагу.

— Имя мамы Нина, но у них в семье были домашние прозвища, которыми они и сейчас пользуются: Валя - Ляля, Мария - Муся, Катя - Котра... Старая русская традиция. Она из них самая живая, пробивная... Окончила учительский институт, преподавала в Курганской области, потом у нас в сельских школах... Потом была библиотекарем в городской школе. Смутно помню полуподвал, стеллажи с книгами, подшивки газет на которых она устраивала мне ложе. Брала с собой, когда в саду был карантин... Вот откуда любовь к книгам!

— Вам бы учиться, хотя бы заочно...

— А зачем? Я и так неплохо зарабатываю... Ну, а если преподаватель будет красивая, как вы, никакая наука в голову не полезет... А если что другое?...

— Замолчите, злой язык! - Зинаида Николаевна, шутливо шлепнула ладошкой по губам. Он перехватил ее запястье и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Я сказал правду! - нарочито обиженно сказал он. - Мне так хочется поцеловать вас, но боюсь...

— И чего же? - отозвалась с сочувственным вздохом, а взгляд между тем серьезный, цепкий, испытующий.

— Обидеть вас... - выдохнул Володька, тяжело, словно перед этим намахался кувалдой, осаживая уголками прикипевший борт покрышки.

— В автобусе и поцелуешь... Пойдем скорее! - сказала она игриво-требовательно, любуясь его готовностью. - Ну, или передумал?

"Ох, и трудно с этими интеллигентными женщинами! - мелькнуло в голове и он крепко прижал ее полную руку к своему боку. Ускорили шаг. Володька сунул руку в боковой карман. Под пальцами фольгою хрустнули квадратики с выпуклыми тугими колечками. Словно щипач (карманный вор), извлек незаметно и переложил в карман брюк, справедливо полагая, что от пиджака избавиться в первую очередь, а брюки можно не снимать, ведь салон автобуса не гостиничный номер. А может все ограничится только ласками, времени остается мало.

"Но, за щеку надо дать обязательно! "

Увы, этим планам не было суждено сбыться. Сзади их окликнули, группа нагоняла свою преподавательницу и водителя. Зинаида Николаевна немедля высвободила руку и пошла им встречь.

— Куда же вы пропали, Зинаида Николаевна? Мы уж волноваться начали... Не заблудились ли...

— Все в порядке, ребята... Просто голова разболелась и попросила Володю дать мне таблетку из аптечки...

Он кивнул головой, подтверждая слова женщины, посмотрел на нее. Ее лицо на миг стало растерянно-виноватым...

N. B. Пока прервем это повествование... При здравом взгляде на жизнь, часто покоряешься тому, что необходимо.

При сохранении черновика из-за сбоя в Сети исчез довольно большой отрывок, написанный экспромтом... Все самое удачное выходит экспромтом, главное успеть записать, на любом клочке, листке... Увы не успел! Понадеялся на электронику.... Теперь надо все пережевывать в памяти.

С Уважением Рlаinаir.