Совращение строптивой. Часть 1

Надо прямо сказать - женился я по любви. В эту высокую, милую, робкую, нежную девушку с русыми волосами, живыми карими глазами и крупной, статной, чрезвычайно женственной для ее возраста фигурой, в которой не осталось ничего от подростка, наверное, нельзя было не влюбиться. Когда я опускал руку на ее талию и она надежно фиксировалась на потрясающей попке, я просто с ума сходил от вожделения, представляя всю эту роскошь в обнаженном виде. И после недолгого ухаживания с гуляниями в городском парке и поцелуев украдкой там, где нас никто не видел, она, очаровательно покраснев, согласилась стать моей женой.

Свадьба была: Нет, точнее было БРАКОСОЧЕТАНИЕ, а вот на широкую русскую свадьбу средств не хватило. Событие скромно отметили дома в кругу самых близких. Под шампанское для молодых и водочку для приглашенных с традиционными домашними салатами и отварной курицей с рисом.

По крайней мере первое время нам предстояло жить вместе с ее родителями, где в бывшей столовой ширмой нам отгородили старую якобы полутораспальную нещадно скрипевшую кровать. В результате об интимной жизни приходилось говорить шёпотом под одеялом, а все остальное сводилось к поцелуям и поглаживаниям. Все дело в том, что в нашу первую брачную ночь, когда ее родители на один день заночевали у своих родственников, моя ненаглядная, облаченная в непроницаемую ночную рубашку, вначале более-менее пылко отвечала на мои поцелуи и ласки, но потом призналась, что у нее "пятидневка" и мое законное место уже занято тампоном. А там и родители вернулись. В результате каждую последующую ночь, когда я пытался раздвинуть ее ножки и, стараясь не скрипеть, войти, моя любимая начинала меня отталкивать, предупреждая, что мы перебудим весь дом, что ей неудобно в этой позе, и сдавленно жалобно стонала, что ей очень больно. После чего меня нежно, но решительно сдвигали с шикарного, но пока недоступного, тела на мой законный край кровати.

Но как-то вечером, пока родители где-то задерживались, после долгих уговоров, просьб "отложить на потом" , стеснения от того, что все делается при свете в позиции "я -на стуле, а она сверху" , а не в уютной постельке под одеялом (это чтобы не испачкать хозяйскую простыню) , мы все же успели избавить от невинности закрывавшую от стыда лицо и часть груди молодую. Но тут начались охи и ахи по поводу крови и боли. Кроме того, от страха у моей супруги все (не только горло) пересохло и даже минимальное проникновение оказалось сопряжено с неимоверным взаимным нервным стрессом. Прерываться на поиски вазелина было опасно. А потом из гостей вернулись тесть и теща и закончить процесс получением хотя бы теоретического удовольствия нам так и не удалось.

После этого отношение моей жены к сексу все же изменилось, хотя и не то чтобы в лучшую сторону. Все должно было происходить в темноте, под одеялом, чтобы не привлекать внимания родителей. Мне опять не было дозволено наслаждаться видом обнаженных прелестей моей новобрачной. Стоны сменились на смущенное шипение о том, что я ей все натер и исцарапал и у нее все еще все болит. Нет, определенные движения, лежа на боку или в "миссионерской позиции" , мы конечно начали потихоньку совершать, она готова была немного потерпеть, но только потому, что это необходимо для здоровья (в первую очередь, естественно, моего) и только так, чтобы народонаселение в нашей и без того перенаселенной квартире не прибавилось. То есть, просто не доводя дело до традиционного завершения. Лично мне на заключительной стадии полагалось пользоваться спрятанной под матрасом "половой" тряпкой.

Но как говорится "не было счастья". У меня в подмосковных Раменках умерла двоюродная бабушка - владелица хоть и плохонькой, но приватизированной однушки в доме-развалюшке, которую она загодя завещала мне, как единственному мужчине в роду. И мы, не откладывая дела в долгий ящик, перебазировались в ее конурку. Дом явно давно стоял без ремонта, многое требовало замены и мы с утра бегали по многочисленным инстанциям, оформляя документы, магазинам, покупая только самое необходимое, а потом подклеивали, подкрашивали и покручивали. В результате к вечеру о сексе (по крайней мере моей второй половинке) явно и думать не хотелось.

Но в конце концов процедурные вопросы были все решены, обои были подклеены, потолок где надо подкрашен, все ручки привинчены на свои места. Правда старинная не очень широкая деревянная бабкина кровать нас двоих так и не смогла принять. Развалилась, рухнув в самый неподходящий момент. Так что нам пришлось в дальнейшем спать на матрасе от нее, поставленном прямо на пол. И опять с выключенным светом, штор-то у нас еще не было, вдруг кто подглядывает (хотя окна выходили во двор заброшенного завода) . И под одеялом. Вату из рассохшихся окон мы по эстетическим соображениям вынули и по комнатке гулял легкий сквозняк, который мой супруге совершенно не нравился.

Неожиданно идея с "половой тряпкой" оказалась удивительно живучей. Да и предлагать начинать разнообразить позиции было как-то уже неудобно. С чего бы это вдруг? Ведь серьезные же люди: Так и оставались "миссионерами" , один из которых к тому же явно был великомучеником и терпел только ради спасения, нет не души, но брака. Я это понимал. Я знал, что она меня действительно любит, но ее высокая нежная романтическая любовь, явно была неспособна опуститься до чисто животных отношений. Было ясно, что секс для нее означал исключительно согласие на размножение (а оно в сложившейся экономической ситуации нам было противопоказано) .

Я понимал, что надо как-то дать ей почувствовать себя не заботливой, любящей супругой и надежным спутником на трудном и долгом семейном пути, а обычной женщиной, жаждущей своего мужика. Но как это сделать я не знал. Я просто боялся оскорбить ее своими "грязными" предложениями.

Тут надо сказать, что недалеко от нашего дома был заброшенный заводик. Его уже давно приватизировали, но по прямому назначению так и не использовали. Оборудование частью продали, частью растащили. Очередной нынешний владелец вроде безуспешно искал инвестора, чтобы открыть какое-то производство. А здание ветшало, хотя сторож дядя Петя все так же бдительно нес вахту в полуразвалившейся будке у давно неработающего шлагбаума.

Я часто возвращаясь с работы видел этого дядю Петю у пивного ларька на станции. И как-то душным вечером, прихлёбывая неизвестно чем разбавленное пивко, я подслушал его пьяную болтовню с другим "дядей" о том, как он воспитывал свою жену и как она потом "стала шелковой". И тут у меня внезапно созрел план. Я взял свою кружку и, подойдя к изрядно захмелевшим собеседникам, спросил: "А что, так только вашу можно было перевоспитать, или любую другую?"

- Да любую!

- Брось, бабы они все же разные: это наверно просто тебе такая покладистая попалась, - "засомневался" я

- Сказал любую - значит любую - стукнул кружкой дядя Петя

- И даже мою жену?

- Да проще простого! Тащи ее сюда!

- Ладно, ладно: будем считать, что поверил!

- А на спор! - взвился дядя Петя.

- Ну и на что будем спорить? - поинтересовался я.

- А на тысячу?

- Тугриков?

- Каких тугриков: Рублей!

- Тоже мне заклад, - засомневался я: - давай уж на пятьдесят тысяч

Услышав о такой сумме, дядя Петя аж поперхнулся пивом. Да и у его приятеля глаза загорелись. Но потом видно абсурдность темы до них дошла и второй "дядя" сказал: - Да у тебя малец и денег-то таких никогда не было:

И тут я вынул из внутреннего кармана конверт с отпускными и показал лежавшие там пятитысячные.

Через полчаса судьба моей любимой недотроги была фактически решена. Я уходил домой с чувством, что делаю что-то страшное, что потом уже не исправишь.

На следующий день и дядя Петя и второй "дядя" , оказавшийся Саней, уже поджидали меня за углом моего дома. И их еще не вполне трезвые глаза горели похмельной решительностью, так что отступать было уже поздно. Пришлось прикупить в лавки водки и колбасы и пройти в заводские помещения для их осмотра, а также для обсуждения и согласования плана.

Через два часа основные вопросы были решены и я пошел на другой конец поселка в магазин интимных принадлежностей, чтобы кое-что прикупить, а "укротители" стали готовиться к первому этапу.

1 этап.

Когда вечером моя половина сошла с электрички, к ней подошли два нетрезвых мужика и спросили, а не зовут и ее случайно Мариной, а ее мужа Виталиком. После признания этих очевидных фактов оказалось, что бедный Виталик по дороге на станцию подвернул ногу и теперь ждет ее в будке заводского сторожа, куда его довели случайные прохожие в надежде позвонить из будки в больницу. Однако оказалось, что телефон в будке давно срезали. В результате Виталик попросил сторожа и одного из прохожих встретить жену на станции и проводить к нему, чтобы она зря не волновалась.

Услышав такое, Марина поспешила на завод и первой вбежала в будку сторожа. Но там никого не было. Пока женщина пыталась сообразить, а что же ей делать, ее схватили сзади, зажали шершавой ладонью рот и стали выворачивать руки. Марина пыталась вырваться, но только разозлила нападавших. Ее стали душить пока она не потеряла сознание.