Юля

Я лишилась девственности, когда мне было n лет. Моим первым мужчиной был мой отец. Моя семья неблагополучная. У меня три брата. Они сыграли не последнюю роль в моей судьбе. Мой отец алкоголик. Моя мать умерла — рожая меня. Отец любил ее, если вообще был способен испытывать это чувство. До сегодняшнего дня я не могу понять как он ко мне относился. Он и любил меня и смертельно ненавидел. Наверное он любил во мне мать и ненавидел меня... или себя.

Тогда, когда мне было n, он работал в магазине грузчиком. Домой он приходил редко, в основном отсыпаться, а так торчал с дружками в этом вонючем магазине, пил в подворотне или околачивался у какой-нибудь бабы. Вообще с женщинами ему не везло. Он был с ними груб. Даже любительницы остренького не выдерживали его крутого нрава. Хотя он был не уродлив, не смотря на то, что его способ жизни стал отражаться на его внешности. Он был высок, плечист и силен как бык. Темно рыжие волосы были так же густы как и 20 лет назад. Позже я узнала, что они у него густые и жесткие по всему телу, но об этом позже. Мою мать он знал со школы.

В 8-м классе она забеременела и отец, показав чудеса благородства, женился на ней, хотя ему самому едва стукнуло 18. Так родился мой старший брат Артем. Он старше меня на 7 лет. Я его плохо помню — он сбежал из дома, когда мне было 5. Через 4 года мать родила Антона, а еще через год — Пашу. Трое детей для грузчика и парикмахерши — это тяжело. Но надо отдать им должное — они старались изо всех сил. По крайней мере, судя по рассказам соседей и знакомым. Отец иногда выпивал, но не больше чем положено. Пьяный он мог поколотить мать, если ему вдруг казалось, что она кому-то улыбнулась. Но это не переходило границ того, что было повально во всех семьях.

У них был тогда как раз период обострения отношений, когда я была зачата. Отец нашел неплохую работу на заводе, появились деньги, дышать стало легче. Они сблизились и резвились точно подростки. Отец настаивал на аборте, но мать уперлась. Она говорила, что это благословение. Кроме того, ей очень хотелось девочку.

Она умерла на третий день после родов. Наверное, хорошо, что я ее не знала. Она была доброй. А если бы в начале своей жизни я узнала, что такое доброта, я бы не смогла все это пережить. А так... Когда не знаешь, что теряешь — терять легче. Отец со мной не церемонился. Я всегда его боялась. Но до потери сознания он меня не бил. Иногда по его взгляду мне казалось, что он еле сдерживается, но чувствует, что если сорвется, то прибьет. Я это знала, боялась и старалась не попадаться ему на глаза.

В n лет я стала сильно меняться, округлилась, налилась. Да, на мою беду я рано созрела. Мне давали все 15. И я стала чувствовать себя взрослой, мне хотелось выглядеть красивой, одеваться по взрослому. Однажды в поисках одежды я нашла мамины вещи — платья, туфли, немного бижутерии. Я разумеется сразу все это напялила и стала изображать из себя женщину, крутясь перед зеркалом.

Я его даже сразу не заметила. А потом поймала его отражение в зеркале. Он стоял в проеме двери и очень странно на меня смотрел, будто привидение увидел. Потом сказал как-то тихо и ломано:

— Это вещи Аллы.

Я очень сильно испугалась. Пролепетала:

— Да, папа. Прости, папа. Я сейчас переоденусь.

Я думала он не уйдет, но он еще немного посмотрел на меня и пошел на кухню. Я стала судорожно все с себя снимать и натягивать привычные майку и джинсы.

С тех пор что-то изменилось. Я чувствовала. Отец чаще стал бывать дома и подолгу смот-рел на меня, как я готовлю, убираю, стираю. Однажды он мне сказал:

— Оденься как мама. Я не посмела ослушаться и весь день ходила в ее вещах.

Теперь я старалась больше времени проводить на улице или у подруг, чтобы не встречаться с ним. В тот день я пришла домой в 9. Знала, что братья в походе и дома только отец, хотела оттянуть время. Отец сидел на кухне, рядом стояла полупустая бутылка. Но судя по его со-стоянию эта была уже не первая. Он поднял на меня глаза и я вздрогнула — такая в них была ненависть.

— Где ты была?

— Я... у... По... лины. — Ответила я не своим, прерывающимся голосом. Шестое чувство, которое потом никогда меня не подводило, вопило мне: «Это конец. Беги, спасайся. Это конец. « Но это было только начало.

Отец встал и тяжелой поступью подошел ко мне:

— Где ты была, дрянь?!

— Полина — еле шевеля языком пролепетала я.

— У Полины... — задумчиво повторил отец. И тут ничего не объясняя он ударил меня по лицу наотмашь так, что я пролетев через кухонный проем, упала только в коридоре. В го-лове помутнело, все плыло и меняло свой цвет. Я его не видела, но слышала голос, приближающийся ко мне:

— Она была у Полины, дрянь, сука, у Полины..

Он подошел вплотную. Я сжалась, обхватив голову руками, но это меня не спасло. Град ударов отзывался во всем теле. Он бил так быстро, что казалось меня бьет целая толпа. Мне стало трудно дышать, нос и рот были заполнены кровью. Чтобы дыхнуть я расцепила руки на голове и вместе с кровью изо рта вырвался стон. Не знаю почему, но это его остановило.

Я лежала на полу, вся в крови и ждала продолжения. Он стоял надо мной. Я не видела, но чувствовала его и слышала его свистящее дыхание где-то сверху. Потом он повернулся и пошел в ванную. Я стала ползти, не понимая куда, главное подальше. Он вышел из ванны с полотенцем, опустился передо мной на колени и стал смывать с меня кровь. Медленно, осторожно. Я ждала удара и потому почти не чувствовала боли от его прикосновений. Затем он встал и отнес грязное полотенце в ванную. Вернулся, взял меня на руки и понес в комнату, уложил меня и вышел.

Я лежала в темноте. Шок стал проходить, но на его место пришла боль. Болело все тело. Боль накатывала волнами, не давая дышать. Я не знаю, сколько я так пролежала. Скрипнула дверь и на пороге появился он. Видимо он еще пил, потому что шатало его очень сильно. Он подошел и опустился на кровать рядом со мной. Старая кровать на пружинах пронзительно заскрипела и прогнулась в его сторону. Я почувствовала, как стала сползать к нему. Пересиливая боль, я судорожно цеплялась за простынь, пытаясь удержатся на месте. Зря. Он сам, протянул руку и прижал меня к себе. Сильно, не думая, что у меня все болит. Стал что-то хрипеть в волосы:

— Прости... люблю... нельзя... люблю

Потом затих и я поняла что он заснул.

Я практически не спала в ту ночь, находясь между сном и реальностью, боясь пошевелится, чувствуя нестерпимую боль там, где меня придавливала его рука. Он проснулся в 8. Напрягся всем телом, поднял голову и посмотрел на меня мутными глазами. Потом сел на кровати, закрыл лицо руками и так посидел минут 5. Затем встал и вышел.

Я пошевелилась. К моему удивлению, вроде ничего не было сломано. Видимо спасла куртка на ватнике, которую я так и не успела тогда снять. Покачиваясь из-за головокружения я кое как поднялась и вышла из комнаты. Судя по звукам он был на кухне. Я добралась до ванны и взглянула на себя в зеркало — вид был ужасный. Заплывший глаз, кровь в волосах, рассеченная губа, вздувшаяся щека. Я кое как умылась, переоделась и вышла в коридор.

— Ты куда?

Он подошел близко, а я и не заметила. Стоял прямо за моей спиной. Я медленно повернулась. Он смотрел спокойно, без ненависти. Я смогла выдавить:

— В школу.

Отец сказал спокойно и деловито:

— В школу с таким лицом ты не пойдешь. Одевайся, поедем на дачу. Надо сказать, что от маминой матери нам остался домик в лесу, недалеко от города. Мы там бывали очень редко: ужасное место — мрачное, никаких удобств и на километр один сосед и тот старик пьяница. Но я даже не подумала возражать. Автоматически что-то собрала в рюкзак. Он меня ждал в коридоре. Взял меня за руку и шагнул из квартиры...

Продолжение следует...

Буду рада получить отзывы ото всех, кому понравилось или не понравилось мое творчество. Пишите на stаny19@уаndех. ru