Memoirs of the Elven Whore part 2

На следующий день я уже потягиваю скверное вино в одной из припортовых забегаловок. Расчет у Харриет получил сразу же после ухода Айдана, и половину суммы у меня уже отобрали местные уличные грабители, не успел я вдохнуть вонючий портовый воздух. Они бы отобрали все, но я предусмотрительно разложил деньги в разные места, в том числе и в обувь, а они обыскали только карманы и сумку. Нашли в сумке шелковое белье и флакон со смазкой, сказали, что если я посмею работать шлюхой в их квартале — то могу распрощаться или с собственными ушами или с двумя третями платы. Ответил, что понял — а что еще я мог им ответить? И на том спасибо, что не избили.

И вот я сижу, потихоньку трачу оставшиеся монеты и меланхолично предаюсь любимому занятию — размышлениям «ахштожемнеделать?». После шелкового белья и приличной еды втягиваться в прежнюю нищебродскую жизнь тяжко вдвойне. Да и подрастерял я юношеский запал, честно признаться.

Вино до того скверное, что не лезет в глотку. На заплеванном полу валяется несколько выбитых зубов. На грязных столах явственные отметины от ударов ножом. Подвыпившие матросы и солдатня воняют мочой, потом, нестиранными носками, говном, и цингой. Не стесняясь отрыгивают и громко ржут от звуков отрыжки. При одной мысли, что мне, возможно, для зарабатывания на жизнь придется с ними... нет, даже думать об этом не хочу. К горлу все явственней подкатывает тошнота.

Вдруг обычный кабачный гомон — маты, ругань, пьяный гам — умолкают. Все настороженно следят за благородным в полном доспехе, заявившимся в портовую рыгаловку. Благородный размеренным шагом идет по залу. В моем направлении идет. А я милого узнаю по именному щиту. Привет, Айк, хули ж ты тут делаешь?

— Можно сесть? — это он у меня спрашивает, значицца. Какие мы вежливые.

— Разумеется, — я тоже умею быть вежливым, ага.

Кладет шлем на стол, садится напротив меня. А он все такой же, да и с чего бы ему меняться, если мы в последний раз виделись только вчера. Я ничего не говорю, просто потому, что не знаю, что тут можно сказать. Шум в забегаловке возобновляется — посетители узрели, что мордобоя в ближайшее время не будет и все вернулись к своим занятиям.

— Я тебя искал, — наконец говорит он.

— Всегда к вашим услугам, — отвечаю. Это древняя мудрость: ежели не знаешь, что сказать, ляпай что-то вежливое и бессмысленное.

— Вчера я не попрощался, как следует. Извини. Сегодня я хотел снова с тобой встретится и... — он умолкает, явно не зная, как лучше выразиться. Что ж, значит он снова пришел в бордель, чтоб переспать со мной, но меня уже не было, и он решил отыскать меня здесь. Я даже могу себе представить, как Харриет уговаривала его согласиться на другую шлюху, и какая кислая мина у нее была, когда пришлось объяснять Айку, куда я мог пойти. Наверное эта забегаловка уже не первая в портовых кварталах, куда он заходил. Лестно, что я ему так угодил. Или это ему опять романтика в голову ударила?

— Я уже не работаю, — осторожно говорю я, — но если вы хотите повторения нашего вчерашнего... общения, то я не против.

А и в самом деле, почему нет? Мне с ним было хорошо. К тому же он вряд ли отпустит меня с пустыми руками. А даже если и отпустит — я хоть ненадолго отвлекусь от нынешнего безрадостного бытия.

— Пойдем со мной, — и он безапелляционно поднимается.

Мы молча идем друг рядом с другом прочь из уже осточертевших мне за один день портовых кварталов, в направлении королевских садов. Они хоть и называются так, но король в них гулять не заходит — у него есть сады при дворце, охраняемые намного лучше. Сады занимают огромную площадь, и тянутся от дворца почти до входа в квартал ремесленников. Они огорожены, и каждый вход охраняется стражниками. Нас пропускают без вопросов, так как Айк — благородный, а меня принимают за его слугу. Мы идем по дорожке, небо полыхает закатным багрянцем, стрекочут какие-то кузнечики и прочая мелкая поебень... ой, то есть дребедень, разумеется. Романтично, конечно, но трахаться здесь я не очень хочу — все эти травинки-веточки так и норовят впиться в самые нежные места, а мошкара постоянно пытается влезть в неподходящие для нее отверстия.

Когда мы заходим достаточно глубоко в сады, Айк останавливается и поворачивается ко мне.

— Далиен, уезжай со мной в форт Зирракс, — вдруг говорит он.

Я от удивления аж дар речи потерял. Что? Куда? Зачем?

— Ты мне нравишься и я хочу, чтоб ты стал моим наложником, — пожимает он плечами с таким невозмутимым видом, будто предлагает мне передать солонку за столом.

Что за нах? Это шутка или я перепил? Я зажмуриваю глаза и мотаю головой, но окружающий мир выглядит реальным, а Айк — серьезным. И ждущим ответа. Наложником значит. После разового траха. Охренеть.

— Я... Вы уверены? — глупо спрашиваю я.

— Конечно уверен.

— Но я шлюха.

— Мне об этом известно. Особенно учитывая обстоятельства нашего знакомства.

— Я эльф.

— Я заметил.

— Я мужчина.

— Это я тоже заметил.

— Я вас старше в полтора раза.

— Мне все равно.

— А вашим родителям?

— Далиен, — вскипает он, — хватит придумывать отговорки. Да или нет?

Я молчу. С одной стороны — нищета, вымогатели и пьяная солдатня на вонючих тюфяках. С другой — позиция ненавистной для родителей, солдат и прислуги остроухой подстилки, соблазнившей юного неопытного героя и живущей за его счет. И с увлечением затравливаемой публично, когда надоест оному юному герою. Чем-то похоже на выбор между повешением и утоплением. Айк растолковывает мое молчание по своему:

— Далиен, я понимаю твои сомнения. Мы ведь знакомы не так уж долго. Но поверь, я постараюсь, чтобы со мной тебе будет не так уж плохо. А захочешь уйти — силой держать не стану. Что тебя смущает?

Я не могу точно сказать, что именно смущает меня. Казалось бы, надо с радостью цепляться за такую возможность. Только как-то я не верю в свою способность так очаровать парня с первого перетраха. Зачем молодому, знатному парню содержать какого-то изрядно потасканного эльфа, если он может с легкостью заполучить десяток юных красоток? Но спросить это прямо я не решаюсь.

— Тогда я понимаю твое молчание, как согласие, — и он целует меня в губы. Ладно, кого я обманываю — с ним у меня гораздо больше шансов на счастливую жизнь, чем в портовом квартале. Ну в конце-концов, чего я тут разнылся. Официальный наложник, или как говорят в Приграничье, суложь, в Хенсарии — не самое последнее положение. Прав поменьше, чем у супруга, но и обязанностей тоже меньше. И есть некоторые приятные стороны. Например, господин обязан обеспечить своим суложам безбедную и безопасную жизнь, дать откупные в случае разрыва отношений, признать своими рожденных от суложи детей и обеспечить им должное воспитание, а также принять на себя заботу о ближайших родственниках суложи или его/ее детях от первого брака. При отсутствии официальной супруги суложь может исполнять любые ее функции. К тому же суложь может быть любого пола, происхождения и расы, а с официальными браками ограничения строгие. Позиция суложи при знатном командоре форта — это в моем положении просто подарок. Конечно, если кое-кто прекратит изображать остроухое бревно и ответит на поцелуй.