Меры любви. Тематика: Пикантные рассказы о любви

Моей любви никто не может смерить,

Мою любовь свободе не учи!

Явись, о смерть, тебе лишь можно вверить

Богатств моих злаченые ключи!

Явись, о смерть, в каком угодно виде...

М. Кузмин

Я тебя хотел в простой повседневности – каждый день. И – не надоесть.

Просто мне надо.

Просто ты был.

Был.

– А это кто? Это ты?

– Да, а разве незаметно...

– Руку протяни мне свою.

Ты есть.

Я тебя хочу в простой повседневности – каждый день. И – не надоесть.

Просто мне надо.

Просто ты есть.

Есть... Как хлеба попросит нищий на паперти храма. Как ответит солдат на самый бессмысленный приказ генерала. Как в победном восторге прокричит атлет.

* * *

Вылизать твое тело и задержаться там, где больше всего понравится – в тебе. В удовольствиях можно бесконечно долго упражняться. С телом все понятно. Сплетение рук и ног можно долго не разрывать. Можно в экстазе забыть себя – забыть, помня, что есть только ты. А губами почувствовать силу, меру твоей любви – это возможно? Какая она – твоя любовь? Как дотронуться, как дотянуться до нее этим обрубком мышц, вытягивающимся изо рта в твою глубину. Или когда ты до отказа входишь в меня, как дотянуться до твоих губ своими губами? Может быть, душа не выдержит на мгновение бешеного ритма твоих толчков – глубже, глубже и глубже – во мне, и на секунду вырвется изо рта в рот – в мою грудь, в мои легкие, в мое сердце. Две души – они заставят меня взлететь.

Я люблю летать.

А ты не любишь – самолетами...

Где она любовь, когда твоя сперма течет по моим губам, заполняет мой рот, рвется в легкие, вытекает через ноздри. Чем ты наполняешь меня? Собой? Любовью? Через все мои отверстия ты что – то вливаешь в меня: но я вижу в основном только потоки твоей серебристой спермы. Неужели с ней просочится туда и твоя любовь?

Где она, где она?

Что она, что она?

Из какого отверстия моего до нее проще всего дотянуться? Если только через всего тебя, меня.

Шел какой – то странный фильм. Мы сидели в последнем ряду. На треть заполненный зал амфитеатром проваливался под нас рядами кресел. Мы говорили...

– Помнишь, того пятнадцатилетнего мальчишку, который признавался тебе в любви. Ты вошел в него своей рукой так глубоко – до локтя: ты чувствовал его всего насквозь, но ты ведь не видел на его лице ничего, кроме...

– Разве это была любовь. Разве эти стоны, крики – слова любви?

– А разве у любви есть свой язык?

– О, язык у нее, действительно, свой.

– Обыкновенно два...

– Отчего же, разве тебе не знакомы три языка?

– Мне знакомы уже больше, чем три, но с каждым в отдельности мы слишком рано прощались. А когда оставались втроем, то одному всегда не хватало места.

– Просто один всегда норовит вместо...

– Да, наверное...

– Нет, про любовь на троих – это слишком сложно.

– Но возможно?

– Возможно все.

– Да, наверное...

– А тому мальчишке, в котором ты был до локтя, больно не было ?

– Которому?

– А! Их было несколько?

– Нет, просто это было восемнадцать лет назад. Пятнадцатилетний Юркун.

– Стоп, что это было с тобой тогда: 27 лет минус 12?

– Наверное, жаль, что не со мной.

– Так ему было больно?

– Нет, он любил тогда и ничего не чувствовал, ничего – даже боли.

– Значит, ты так никогда и не почувствовал меру любви?

– Мне кажется, что сейчас я это чувствую. Вот сейчас прижму твою ладонь к своей. Вот сейчас коснусь своими губами твоих губ и замолчу...

– Мера любви...

– Хочу стать землемером нашей любви.

– Меры любви...

– Хочу стать инструментом нашей любви.

– Размеры любви...

– Хочу, хочу и хочу.

– О, размеры это вообще особый разговор.

– Да, собственно, любовь и складывается из постоянного процесса сложных измерений при абсолютном отсутствии каких бы то ни было измерительных приборов.

– Кроме твоего рта и твоей...

– Стоп, и где мы набрались этого "хабальского" жаргона – приборы, инструменты... Я не хочу писать порнорассказов, достаточно и того воздушного налета эротики, который случился у нас в этот раз.

– Случился... Разве мы уже успели сегодня случиться друг с другом?

– Перестань. Просто безобразие какое – то.

– Естественно, ведь язык не успокаивается, а так и рвется показать тебе меру моей любви.

... Фильм продолжался. Мы вышли из синематографа, сели в автомобиль.

Отправились принимать меры любви.

* * *

Приняли.

Разъехались.

Разговариваем по телефону.

Больно...

– Знаешь, оказывается не обязательно было так далеко проникать, чтобы это почувствовать.

– Но мир не перевернулся?

– Мир есть, а у него – центр тяжести, поэтому не важно, в каком он сейчас положении – наш мир. Он все еще есть...

17 – 21 июня 1999