Мои три сестры и мама. Секс рассказы мама и сын Часть 1

Я вырос в окружении женщин — в семье, где не было ни одного мужчины. Мой отец трагически ушел из жизни в результате несчастного случая, когда мы с сестрой-близнецом только начали познавать мир. У нас с Джеки, разнояйцевыми близнецами, были много схожих черт, но я унаследовал темные волосы от отца, а у Джеки они были рыжевато-медовыми, как у мамы. Наша мать была вынуждена вернуться на работу и поэтому старшая сестра Бекки стала для нас почти матерью. Она была на пять лет старше и взяла на себя немалую ответственность, помогая нашей матери справляться с трудностями.

Слава богу, вскоре ей стала подмогой Дон — всего на два года младше Бекки. Мама старалась убедить меня в том, что после смерти отца я стал "главой семьи". Однако это обычно сводилось к рутинным домашним обязанностям: выносу мусора, уборке листьев и стрижке газона. И хотя мама пыталась поддержать мою значимость, мои сестры часто подшучивали надо мной — особенно Джеки.

С возрастом мое влияние и уверенность росли, но поддразнивания со стороны сестер становились всё более напряженными и иногда перерастали в настоящие драки. Особенно это касалось Дон: хоть она была чуть старше меня, всегда стремилась напомнить мне об этом и временами физически утверждала свою власть. Бекки часто вмешивалась в наши конфликты; однако несколько раз наши споры достигали такой же серьезности, как и те драки с Дон.

Примерно в тот период, когда я стал подростком и начал интересоваться девочками, моя мама собрала всех моих сестер и провела с ними, как мне показалось, секретный разговор обо мне. Это меня очень разозлило и вызвало любопытство о том, что же она им рассказала. Я заметил, что они часто перешептывались между собой, и вдруг наши привычные споры стали реже.

Я следил за тем, как растут мои сестры. Бекки была самой старшей и всегда казалась мне обладательницей достаточно заметной груди. Однако в тот момент я не придавал этому особого значения. Как и у мамы, казалось, что грудь просто всегда была на месте; я понимал, что она росла, но не так заметно, чтобы вызвать мой интерес. Наверняка это связано с тем, что я сам ещё не достиг половой зрелости.

С Дон и Джеки все было иначе. Когда Дон начала меняться, это произошло стремительно и довольно неожиданно. У моей матери тоже была большая грудь, и вскоре стало понятно, что такая же ждёт Дон — ее формы изменялись почти каждую неделю. Джеки также рано начала развиваться; хотя её грудь была меньше Беккиной, я понимал по тому, как менялась Дон и обе сестры одновременно, что они быстро становятся женщинами.

Я видел своих младших сестер множество раз прежде, но в начале они не вызывали у меня особого интереса. Однажды я столкнулся с Бекки — она быстро прикрылась своей грудью и выгнала меня из своей комнаты. Я пару раз видел маму в ванной и даже спрашивал её о волосах на теле. Хотя этот разговор не привел к обсуждению «птиц и пчел», мама сказала мне, что это признак женственности и вскоре у меня тоже появятся волосы — символ того, что я становлюсь мужчиной. В то время я еще не задумывался о женщинах в ином свете и поэтому не проявлял особого любопытства к тому, как развиваются мои сестры.

За две недели до того, как Бекки уехала учиться в колледж в другой части штата, я увлеченно погрузился в свое любимое занятие и не обратил внимания на то, как поздно ночью открылась дверь моей комнаты.

— Джейк? Ты не спишь? — тихо спросила Бекки, войдя в спальню. Только тогда я осознал её присутствие, но было уже поздно: она успела заметить, чем я занят.

— Ой, прости! — быстро произнесла она, закрывая дверь и уходя обратно в коридор. Несколько секунд спустя я услышал, как она вернулась к себе в комнату. Слишком смущённый, чтобы что-то сказать или предпринять, я ожидал насмешек утром, но ничего подобного не произошло. Бекки так больше и не упомянула об этом инциденте, и вскоре я забыл о нем.

Отъезд моих сестер в колледж стал значимым моментом в нашей жизни: мы больше никогда не собирались всей семьей под одной крышей. Дон вышла замуж сразу после окончания средней школы и переехала неподалеку. Хотя мы продолжали встречаться с ней и её мужем каждые выходные или около того, близость между нами с сестрами постепенно угасала.

Мама тоже ощущала эти перемены. Несмотря на то что она имела несколько свиданий за последние годы, ей так и не встретился тот человек, за которого хотелось бы выйти замуж. Теперь, когда все дети разъезжались по своим делам, её подавленность становилась всё более очевидной; нередко по ночам мне слышалось ее тихое плачущие звуки из спальни. Когда же мне сообщили о принятии в тот же колледж, который недавно закончила Бекки, меня охватило беспокойство оставлять маму одну. Джеки уже дала понять о намерении остаться дома с ней; однако из-за своей работы она часто задерживалась допоздна и проводила мало времени рядом с мамой.

Безусловно, у меня возникло множество противоречивых эмоций. С одной стороны, я испытывал невероятную радость от того, что снова увижу свою сестру. Она устроилась на отличную работу в рекламном агентстве и приобрела довольно дорогую трехкомнатную квартиру недалеко от колледжа. Чтобы помочь мне с расходами во время учебы, она предложила мне пожить у себя и даже устроила на неполный рабочий день в своем офисе. Хотя мы периодически встречались на протяжении многих лет, это были не такие уж частые визиты, поэтому я с нетерпением ждал возможности провести с ней больше времени.

На ночь перед тем, как поехать к сестре, я лег спать рано после долгого рабочего дня. Джеки была на работе, и хотя это была моя последняя ночь дома, я чувствовал сильную усталость и решил быстро лечь. Весь вечер я провел с матерью за несколькими бокалами вина, но это лишь увеличивало мою сонливость. Я понимал, что мама продолжит пить оставшееся вино одна, и не хотел иметь дело с её депрессией в тот момент.

Я точно не помню момента пробуждения, но проснулся из-за необходимости в туалет и направился по коридору к ванной. После этого меня вдруг охватила голодная волна — захотелось заглянуть на кухню и найти что-то перекусить перед тем как вернуться обратно в постель. Проходя мимо маминой спальни, мне показалось, что я слышу её тихие стоны во сне. В очередной раз меня охватило беспокойство о том, что она плачет — особенно после моего ухода и всех этих обстоятельств. Я не мог просто оставить это без внимания и решил войти к ней поговорить о том, что всё будет хорошо.

Когда я открыл дверь её комнаты в ожидании увидеть её лежащей в постели с слезами на глазах, меня ожидал самый неожиданный сюрприз в жизни. На мгновение я остолбенел от шока: моя мама лежала полностью обнаженной на спине — одной рукой лаская свою грудь, а другой глубоко погружаясь между ног. Стоны исходили явно не из печали о моем уходе — они были результатом её самоудовлетворения. В одно мгновение наши взгляды встретились; однако вместо того чтобы оставаться там еще секунду дольше, я развернулся и выбежал из комнаты так быстро как только мог — даже не потрудившись закрыть дверь за собой.

Я поднялся по лестнице в свою комнату и рухнул на кровать, ощущая, что моя голова вот-вот лопнет. В моем поле зрения оказалась только моя мать, которая касалась себя и теребила свои соски, поглаживая грудь. Ранее я никогда не воспринимал её с сексуальной точки зрения и даже не задумывался о том, что у нее могут быть какие-то интимные желания.

Внезапно я почувствовал возбуждение и ощутил сильную эрекцию. Мысль о том, что меня заводит вид моей матери, вызывала тревогу. С одной стороны, она была моей матерью, но с другой — оставалась весьма привлекательной женщиной для своего возраста с большими красивыми грудями и эротичными сосками темного оттенка. Кроме того, её откровенная поза с широко расставленными ногами и рукой, работающей над собой, навсегда отпечаталась в моем сознании.

Я невольно начал ласкать себя, когда дверь в мою спальню вдруг распахнулась. Похоже, ни один из нас не имел привычки стучать перед входом, что и стало причиной этой неловкой ситуации. И вот я оказался в столь непростой позиции с руками на себе, когда моя мать вошла без предупреждения.

Снова возникло странное чувство дежа вю — мы стояли друг напротив друга, но теперь всё было наоборот. В отличие от моего бегства из её комнаты в свою спальню, мама зашла внутрь и закрыла дверь за собой, остановившись и смотря на меня.

Не имело смысла отрицать происходящее или своё явное возбуждение от увиденного. Я лишь колебался относительно того, что произойдет дальше. Я никогда раньше не видел такого необычного выражения на лице моей матери. Откровенно говоря, это трудно описать однозначно: возможно «похотливое» было бы одним из вариантов слова; а «почти безумное» — другим. Было очевидно также то, что она сама испытывала внутреннюю борьбу со своими желаниями.

«Я планировала зайти сюда и извиниться перед тобой за то, что ты увидел, что я делала», начала она. «Однако это бессмысленно, так как я замечаю, что ты сам делаешь то же самое».

Я все еще был немного потрясен этим необычным поворотом событий, и хотя я отстранил руку от своего полового органа, он все еще находился в эрегированном состоянии и даже слегка пульсировал. Я сразу понял, что моя мать сейчас пристально смотрит на него.

«Мне всегда было интересно, станешь ли ты таким же большим, как твой отец», с любопытством сказала она, поражая меня. «И я должна признаться, что ты легко стал таким же или даже больше!»

Мама пересекла комнату и подошла, чтобы присесть рядом со мной на кровать. Она продолжала не отводить глаз от моего твердого члена, обсуждая его словно это было самым естественным занятием в данный момент.

Однако в данный момент я почти не обращал внимания на это, так как теперь сам наблюдал за ней. Мать накинула свободное платье, очевидно спеша зайти ко мне в комнату. Когда она села на кровать, платье раздвинулось, и одна из ее упругих полных грудей стала видна. Она даже не пыталась прикрыться, хотя я не уверен, осознавала ли она, что одна из ее грудей высовывается из-под платья.

Прежде чем я успел сказать или сделать что-либо, мама протянула руку и внезапно схватила своей рукой мой эрегированный член. Она выглядела почти как в трансе. Это было жутко или даже странно можно сказать. Я начал беспокоиться о том, что она осознает то, что делает со мной и приходит в себя. Проблема заключалась в том, что я чувствовал себя хорошо.

«Мама?» — произнес я, шепча так тихо, что засомневался, услышала ли она меня в первый раз. Поэтому я повторил это снова.

«Мама?»

«Шшшш!» Она ответила почти так же тихо, как и я к ней обратился. Это напомнило мне о том, как, когда я был маленьким, она шипела каждый раз, когда я плакал, стараясь успокоить и утешить меня так же, как делает сейчас. Только теперь я уже не тот малыш, которого она мыла в ванной и говорила: «Нужно помыть твою игрушку». То, с чем она играла сейчас и что держала в руках, никак нельзя было назвать «игрушкой».

Тот факт, что мне нравилось её прикосновение и игры с моей рукой вызывали у меня множество противоречивых мыслей. Я понимал, что это неправильно — ужасно неправильно. Но при этом не хотел, чтобы она прекращала это делать. На самом деле, мне хотелось большего — гораздо большего!

В старшей школе, хотя я встречался с девушками, только однажды дотронулся до груди другой девушки. Это произошло в темноте на заднем сиденье машины; несмотря на захватывающий момент этот опыт оказался менее впечатляющим, чем я ожидал. Я даже не видел её груди толком — не говоря уже о чем-то большем. Хотя мы несколько раз после этого «трахались» как сумасшедшие, настоящих ощущений за пределами одежды мы друг от друга не испытывали. Поэтому прикосновение руки моей матери стало для меня первым опытом во многих отношениях.

Кроме того, её прочная и полная грудь была так откровенно видна для меня и так легко доступна, что я действительно сделал это без каких-либо задумок. Я ожидал, что мое прикосновение разбудит мою мать от этой радости, которую она испытывала, и положить конец этому непристойному поведению, в которое мы оба погрузились. Вместо этого она издала стон при касании моей руки к ее мягкому телу и затем наклонилась, чтобы полностью принять в свой рот мой возбужденный член.

"О... черт!" - вырвалось у меня сквозь стиснутые зубы. Я никогда за всю свою жизнь не произносил "черт" перед матерью, даже в гневе. И сказать это сейчас показалось не только уместным, но и почти прекрасным, потому что ощущения ее губ, когда она сосала меня, и наслаждение ее языка, когда он ласкал и щекотал чувствительную головку моего фаллоса, отправили меня в невероятное блаженство.

Я продолжал массировать ее грудь, прищипывая ее торчащие соски и вызывая у нее приятные стоны. Ее страсть возросла, так же как и моя, поэтому когда она наконец перестала ласкать меня и встала, сняв халат, который она носила, я не произнес ни слова. Больше не обращая внимание на то, что мы делаем. Возможно, я был неправильным в своих действиях, но все равно хотел, чтобы это случилось.

Мать оседлала меня и провела рукой между своими ногами для краткого прикосновения к себе, затем убрала руку и предложила попробовать свой вкус. Я принял его так же как она раньше давала мне ложку с шоколадным пудингом или вылизывала со своего пальца каплю аромата точно так же, как я делал этим инструментом.

Следующие слова, которые неожиданно сорвались с моих губ, застали меня врасплох. Никогда раньше я не задумывался об этом или о том, как они могут повлиять на нее, когда я их произношу. "Я все ещё невиновен", - только это успел я сказать. А затем приятное и шелковистое ощущение ее влагалища, скользящего по моему члену, привлекло всю мою внимание.

Глупо звучит, но я был так взволнован и потерян во всем происходящем, что больше боялся потерять эрекцию, чем кончить раньше времени. Моя мать, конечно же, понимала происходящее и спокойно направляла меня вперед, поддерживая словами до тех пор, пока сладость ее киски не победила и не заставила мой член вернуться к состоянию полного возбуждения. Я бы мог поклясться, что он стал больше и тверже.

"Трахни меня сильнее, Джейк! Трахни меня жестко!" - она умоляла меня. В следующий момент я с такой силой вошел в нее, как только смог, сжимая ее задницу руками и проникая внутрь нее своим членом. Она ответила тем же безумием и настойчивостью, которые, похоже, давно ей не хватало.

В некотором смысле она перестала быть моей матерью. В любом случае, не такой, какую я знал раньше. Она стала горячей, возбужденной и чувственной женщиной без запретов. Она хотела удовольствия и знала, как его достичь. Ощущение ее тела прижатого ко мне было превосходным. Когда я ласкал их груди и чувствовал, как они подрагивают в моих руках, это выходило за рамки чувственности - далеко за пределы всего того, что может предложить или делать обычная мать. Нет... это была женщина из фантазий и мечтаний, которые никогда не осуществлялись. И все-таки это происходило!

— Дай мне знать, когда будешь готова, — сказала она. «Я хочу, чтобы ты закончил, но не во мне, а в другом месте!»

Через некоторое время мы приняли позицию 69. Хотя я раньше не испытывал удовольствия от кунилингуса, я представлял себе, как это должно быть. Однажды я случайно услышал разговор Бекки с Доном, где она рассказывала о своем наслаждении от ласк и поэтому это стало для меня большой фантазией.

Возможно, я был неопытен, но то, чего мне не хватало в опыте, я компенсировал своим энтузиазмом. Это и то, что я внимательно слушал ее реакции на мои прикосновения - то, что ей нравится и как она реагирует на разные движения. Ласка ее клитора быстрыми и нежными движениями языка показалась ей особенно приятной. Я продолжал делать это часто и чередовать его с легким обхватыванием ее половых губ губами и нежным сосанием.

«О, Джейк! Я так давно не испытывала оргазма. Очень давно!» она шептала.

Эти слова только усилили мое желание продолжать. В этот момент я был полностью поглощен вкусом ее киски. Мои собственные ощущения и оргазм были на заднем плане, для меня главное было слышать стоны и вздохи удовольствия от матери, когда я продолжал ласкать ее языком. Это значило для меня больше, чем все мои фантазии.

О, господи, Джейк! Пожалуйста, сделай это сейчас! Заставь меня испытать оргазм, дорогой, заставь меня достигнуть вершины блаженства!

Я протянулся и нашел одну из ее грудей, начав нежно ласкать сосок, точно так же, как я видел ее делающей самой себе тогда, когда первый раз ворвался в ее спальню. Это ощущение в сочетании с тем, что я теперь страстно ласкал ее клитор языком - словно облизывал каждую частичку ее груди - было достаточным для того чтобы свести ее с ума. Мама испытала фонтаном струйки мокроты, которую я не ожидал и не был полностью готов к этому. Я знал о так называемом "вагинальном выделении", природной смазке, которая облегчает половой акт – узнал об этом из различных источников. Но я не представлял и не осознавал насколько некоторые женщины могут быть пылающими фонтанами подобного рода выделений. Я почти задохнулся в этой первой струйке ее женского нектара. Однако, когда шок от того, что она делала, прошел, я принялся пить из ее влагалища как будто находился в истерии, обнаруживая, что теперь мне не хватает даже этого теплого сладкого сока для удовлетворения.

Когда она наконец стала слишком чувствительной, чтобы продолжать, мама отстранилась от меня и заставила меня прекратить поцелуй на ее клиторе. Опустившись между моих ног, она приступила к минету с не менее интенсивной страстью, и я знал, что через несколько мгновений она высосет из моего члена каждую каплю спермы.

Звуки матери сосущей мой член были невероятными. Она набросилась на него словно голодная женщина – в определенном смысле это и было правдой. Но услышав почти гортанные звуки, которые она издавала при "облизывании" головки моего члена - это вызывало желаемый эффект у меня. Через несколько мгновений я почувствовал, как сперма начала подниматься по стволу моего члена и вырывается из глубины моих яичек.

"О, черт возьми, мама! Я прихожу к оргазму, это невероятно!" Несмотря на предыдущие ее слова, я полностью ожидал, что она освободит мой член до того, как поток моего удовольствия захлестнет ее. В конце концов, она пристала ко мне словно вакуум и, когда первая волна пронзила меня, я почувствовал ее жадность и страсть в поглощении моей спермы так же быстро, как я ее производил.

Спустя долгое время после того, как я был полностью удовлетворен, мама продолжала нежно сосать и ласкать мой член, следя за каждой каплей спермы. Ее прикосновение перешло из страстной настойчивости в успокаивающее ласковое обнимание, которое напомнило мне о временах давным-давно - когда я был больным или раненым. В определенном смысле она вернула то близкое отношение, которое мы разделяли раньше.

В какой-то момент я заснул и не слышал уже ее выхода из комнаты. Проснувшись утром, медленно осознал, что произошло между нами. Мои мысли заполнились эмоциями - виной, смущением, стыдом и даже гневом. Но не на мать - на самого себя. Безразлично к тому, насколько она была уязвима или нуждающейся в этом, я не имел права воспользоваться такой ситуацией. И хотя она сама подтолкнула к этому акту, я знал уже тогда, что мама была в неправильном состоянии духа, и если бы я отказался или даже остановил ее силой, она бы поняла наше погрешное поведение.

Я быстро оделся и поспешил вниз в её комнату. Однако, к моему удивлению, она уже была на ногах. Ещё более шокирующим было то, что её кровать была заправлена, а сама комната сияла чистотой. Я не видел её спальню в таком состоянии уже несколько месяцев, если не больше. Пробравшись через раздвижные двери в кухню, я обнаружил её там. Но и на этот раз я не был готов к тому, что меня ожидало.

«Доброе утро, милый! Ты хорошо выспался?» — спросила она. Этот вопрос явно был риторическим, так как она сразу же перешла к делу и сообщила мне о том, что завтрак почти готов и собиралась звать меня вниз, чтобы еда не остыла. Кухня выглядела идеально – единственными признаками активности были несколько тарелок, замачивающихся в горячей мыльной воде. Если бы я не знал лучше, мог бы подумать, что она провела всю ночь за уборкой в доме, стараясь справиться с ужасом того события, которое мы пережили вместе.

«Мама?»

«Да, дорогой».

«Нам нужно обсудить прошлую ночь».

Она лишь улыбнулась и даже рассмеялась в ответ на мои слова.

«Это была лучшая ночь в моей жизни», — начала она неожиданно для меня. «Не помню случая, чтобы я спала так крепко или просыпалась такой отдохнувшей и полной сил как сегодня».

Сидя перед собой с тарелкой горячего картофеля и оладьями с домашним вареньем, я уставился на еду и фактически ничего не видел; мысли мои занимали вопросы о том, действительно ли ей удалось каким-то образом забыть произошедшее или это просто её способ справиться с ситуацией. Даже когда мягкость её груди коснулась моего затылка при подаче тарелки передо мной — что заставило меня вздрогнуть — она не обратила внимания на этот контакт и продолжала наливать мне апельсиновый сок и свежесваренный кофе.

— Теперь тебе стоит поесть. У тебя впереди долгий путь, если ты хочешь успеть в колледж к вечеру. И, зная твою сестру, она будет переживать за тебя, особенно если ты задержишься.

Я заметил, что мама старается избежать обсуждения произошедшего, и решил, что лучше всего просто сделать вид, что ничего не случилось. Я уже принял решение больше никогда не поднимать эту тему и считать это инцидентом, который не должен повториться и уж точно не обсуждаться.

«У меня есть несколько вещей, которые Бекки забыла взять с собой. Так что доедай свою еду, а я всё соберу и подготовлю для тебя перед отъездом», — сказала она.

С этими словами мама вышла из кухни, оставив меня наедине с моими мыслями. Она выглядела вовсе не потрясённой или сильно расстроенной, как я ожидал. Напротив, она была такой же, какой я помнил её раньше — «мамочкой», которую я давно не видел. Внезапно меня охватила голодная волна, и я начал быстро уплетать большие порции еды, которые она мне оставила.

Когда я закончил и поставил грязную посуду в раковину для замачивания, мама вернулась вниз с ещё одной упакованной сумкой с вещами моих сестер.

Мысль о том, что я впервые покидаю дом ради жизни в другом месте, накатила на меня неожиданно сильно. Я снова почувствовал угрызения совести из-за своего ухода; хотя моя сестра-близнец останется здесь с ней и ей не будет одиноко, мне все равно казалось, что я покидаю её или хотя бы ухожу в тот момент, когда наши чувства остаются неопределёнными и ещё не обсужденными честно.

— Я буду по тебе скучать, — вымолвил я.

Мама обняла меня крепко, прижав к себе, и тихо заплакала на моем плече. Но это не были слезы утраты и разочарования, которые я слышал в ее комнате многие ночи, а слезы радости и принятия того факта, что её сын начинает свой путь в жизни и покидает родное гнездо.

«Я тоже буду скучать по тебе, Джейк. Но не стоит забывать, что мы увидимся очень скоро. Через две недели — День Благодарения, и мы с твоей сестрой приедем к тебе и Бекки. Так что вскоре увидимся, а затем жду вас обоих здесь на Рождество в следующем месяце!»

Слова мамы были правдой, но вдруг я ощутил себя иначе. Я понимал, что больше никогда не переступлю этот порог с осознанием того, что действительно живу здесь. Я собрал свои чемоданы и направился к выходу; мама шла за мной. На двери она проводила меня с любовью: мы обнялись в последний раз и поцеловались — как я ожидал, это был обычный прощальный поцелуй «до скорого». Однако мать поцеловала меня так глубоко и долго, как никогда прежде; у меня не осталось сомнений в том, что она вспоминает о наших совместных днях. Я просто стоял там в ответном поцелуе, не зная, что сказать или сделать в этот момент, ожидая завершения этого мгновения — которое наконец настало.