Сноха Настенька (1. Тематика: Снохач часть)

Уложив сына, Настя села на кровать. Свет от лучины и свечи у иконки едва освещал помещение.

В деревне Заёбкино стало тихо — Настя думала о своём. Почти всех мужчин и парней забрали на фронт, чтобы сражаться с проклятым немцем. Прошёл почти год, а от Федота, её мужа, не пришло ни весточки. Жив ли он или нет — кто знает?

Зато хоть тятеньку Степана Андреевича не призвали — косолапый с малых лет! Как же мне повезло — иначе что бы мы без него делали? Свёкор ведь наш кормилец! И свекровь Серафима Ивановна тоже меня очень любит. А мне-то какая с того польза?

Всё равно осталась одна-одинёшка! С Федотом-то я почти и не любила, его ласку толком не ощутила. Только ту единственную ночь после свадьбы буду вспоминать! Наутро его уже забрали...

По щеке девушки скатилась одинокая слеза...

Но вдруг она встряхнулась, улыбнулась и вытерла глаза кулачками.

— Не-е, всё равно есть счастье в жизни! Это мой Ванечка! И не могла даже представить, что после той единственной ночи окажусь матерью, а Бог-то есть! Я родила здоровенького мальца, да вот какой красавец!

Настя встала на колени и начала молиться за здоровье Федота и Вани. Позади подошёл тесть и глядя на согнутую спину зятя, её широкие бедра подумал:

— Вот ведь бедняжка страдает! Мальчика-то нету и поддержать её некому! А хороша она, чертовка, да ещё и фигуристая! Так и тянет по заднице хлопнуть...

Наконец произнёс:

— Молишься, Настёна?

— Молюсь, тятенька! – тихо ответила она.

— Ну от твоей молитвы у мальца во рту вкуснее не станет! Когда ты его кормить начнёшь?

— Спит наш маленький, совсем крошечный! Ему скоро только годик исполняется...

В соседней комнате раздался детский плач.

— Иду, Ванечка, иду, мой дорогой! – поспешила Настя в комнату. Тесть последовал за ней.

Она подняла малыша на руки, уселась на свою постель и начала его укачивать, бросив взгляд на свёкра.

— Кормить надо, доченька, не стесняйся! Мы ведь одна семья…

Настя почувствовала себя немного неловко из-за присутствия мужчины, но вздохнула и откинула воротник рубашки. Она достала полную молока грудь и прижала яркий сосок к губам малыша. Но он капризничал, вертел головой и никак не хотел брать сосок в рот.

Свёкор с жадностью смотрел на грудь дочери и глотал слюну.

— Вот озорник – думал он. – Даже сосать не хочет! Смотри какие у Настьки налитые груди! Я бы тоже не отказался бы взять да пососать их хорошенько!..

От этих мыслей у свекра поднялся член под брюками.

— Помочь тебе, доченька? – потянулся он своими жадными руками к обнаженной груди.

— Нет-нет-нет, тятенька! – увернулась от него Настя. – Я сама справлюсь!

Наконец мальчик схватил ярким ртом большой сосок и начал жадно сосать.

Свёкор недовольно хмыкнул:

— Ну ты зови меня тогда, дочь! Я помогу! Мы ведь теперь одна семья…

Настя грустила. Ей было тоскливо сидеть дома — ничего не приносило радости!

Сочувствовала ей Серафима Ивановна:

— Доченька, почему бы тебе вечером не прогуляться по деревне? Зачем сидеть взаперти? Поговори с подружками — на душе станет легче! А я присмотрю за малышом…

Настя сразу оживилась:

— Хорошо, мамочка! А папа не будет ругаться?

— Не переживай, не ругаться он не будет. А если что случится, я за тебя постою!

В комнату вошёл свёкор.

— Тятенька, маменька разрешила мне выйти на улицу. Можно?

— Иди, иди… Вспомни свою молодость. Но смотри, не шалишь! Береги себя от парней!

— Какие парни, тятенька? Всех уже забрали. Остались только мальчишки лет по пятнадцать.

Сноха вернулась домой ранним утром, когда все ещё спали. Она была довольной и уставшей и сразу легла в постель.

— Ах ты негодница! Ах ты распутница! – раздался грозный крик свёкра, который сдернул с неё одеяло и замахнулся плёткой. Голые ноги девушки и тёмная линия живота, мелькнувшие под сорочкой, заставили его на мгновение остановиться. Он подумал:

— Вот ведь бестия! Какое сокровище — даже бить жалко!

— Андреич, почему ты на дочку налетел? – прибежала свекровь на защиту.

— Почему? Узнаешь — если она в дом принесёт недоброе! Матвеич говорил, что видел нашу Наську вчера с мальчиками!

Свекровь растерянно остановилась.

— Ну так говори же, что было? Зачем ложные обвинения?! Убью — проклятая!!!

Настя в одной ночнушке упала к ногам хозяина дома:

— Ничего не было, тятенька! Это всё наговаривают на меня!

— Так уж и не было? – с насмешкой спросил свёкор и чуть снизил тон. — Ну-ка расскажи!

Оба уселись.

— Мы с подружками посидели, семечки поклевали…

— Ну-у-у!..

— Подошли парни. Те самые с окраины…

— Продолжай!

— Поговорили немного…

— Почему я должен из тебя информацию выуживать как клещами? Рассказывай без запинок!!!

— Позже Митрий Удальцов пошёл меня провожать. Одной страшно было! – оправдывалась Настя. — Сели мы на нашей лавочке. А потом он поцеловал меня один раз… Нет-нет, два раза!

Настя замерла в молчании.

— Убирайся отсюда! Старая, давай туда! – приказал свёкор свекрови. Она перекрестилась и, бормоча что-то себе под нос, направилась в другую комнату.

— И-и? – продолжал допрашивать свёкор.

Настя смутилась. А что ей оставалось делать?

— Слушай, Настасья, если ты что-то укроешь – гром небесный трижды тебя накажет! – пригрозил свёкор.

— Он стал проводить рукой по моим грудям, – призналась она, глубоко вздохнув.

У свёкра под одеждой появился заметный бугор.

— Ты о сарафане? Или он внутрь залез? – уточнял он.

— Внутрь… За ворот залез и начал там шевелиться и мять!

— И ты это терпела? – спрашивал он, потирая бугор.

— Я пихала его!

— Что?!

— Руку его я пихала! – объяснила сноха.

— И с сосками он тоже возился?

— Да, щупал и пальцами мял!

— А под подол рук не засовывал? – мучительно интересовался свёкор.

— Нет-нет! Я не дала ему, убежала...

— И всё?

— И всё!

Помолчали немного. Борясь с восставшим членом, свёкор поднялся:

— Ты тяжкий грех совершила, доченька — блудство! Наказываю тебя епитимьей на 40 дней! Замаливай свой грех у Спасителя и делай поклоны! И из дома — НИ-НИ!

Ночью, вновь представляя все детали рассказанного ему эпизода, Степан Андреич отыгрался на Серафиме Ивановне. Повернул жену на бок и крепко её обнял так, как хотел изначально. Помял её грудь и представил перед собой Настю, а затем с протяжным стоном завершил своё дело внутри неё.

— Тише ты, старый! Дочка за стенкой спит! – прошептала женщина в ночи - эх-хо как тебе не стыдно сейчас!

Наступила зима. Серафима Ивановна пожаловалась мужу:

— Андреич! Ты слышал ночью плач Настеньки?

— Не знаю… А почему так обливается?

— А потому! Мужа-то нет, а она молодая! И что нам теперь делать?

Они оба замолчали.

В декабре стояла морозная погода, и в субботу после утренней службы свёкор растопил баню. Темноты ещё не было, а баня уже была готова. Сильно топить не стали — дров немного запасли! Тепло – и хорошо!

— Ну ты, Настенька, иди! Помой малыша, а через час я подойду – заберу его, — сказала свекровь девушке.

Настя укутала мальчика и направилась в баню.

Через час Серафима Ивановна подошла к мужу:

— Иди за мальцом, Андреич, уже почти час прошёл!

— А ты что?

— Немного приболела я, плечо болит… Ты лучше сходи!

— Ладно, схожу…

Свёкор вошёл в предбанник, и морозный воздух резко ворвался внутрь. Предбанник мгновенно заполнился паром.

— Доча! Я пришёл за Иваном, готовь его!

Из бани раздался испуганный голос Насти:

— Тятенька, а маменька где?

— Маменька немного приболела. Это ведь не одно и то же?

Из бани послышался плач малыша.

— Тятенька, подай одежду, укутаю Ванюшку.

Свёкор взял с лавки пелёнки и одеяло:

— Держи!

Приоткрылась дверь бани, и Настя в полотенце протянула руку в предбанник. Свет из маленького окна едва освещал девушку, но свёкор заметил её стройную фигуру. Другой рукой она прикрывала низ живота. Её полные груди блестели от воды и располагались по бокам от живота с выразительными сосками. Свёкор так увлёкся зрелищем этой соблазнительной картины, что не смог отвести взгляд и наконец передал ей одежду. К его неудовольствию дверь закрылась.

Настя ловко завернула малыша и, снова открыв дверь, чуть приотступила, передавая его свёкру:

— Тятенька, держи!

Свёкор стал суетиться, обнимая ребенка, и его рука, скользнув по одеялу, приподняла грудь снохи. Тело мужчины словно пронзило иглами, а приятное волнение отозвалось внизу живота. Его член мгновенно отозвался на это прикосновение.

Настя стремилась отстраниться, но боялась упустить малыша из рук.

— Держи крепче! Я подстрахуюсь получше – хрипловато произнес свёкор.

Он начал двигать руками, невольно касаясь груди снохи. Они были настолько приятны на ощупь, что руки не хотелось убирать.

Настя тревожно спросила:

— Ну тятенька, ты взял?

Пришлось отвлечься от нежных прикосновений:

— Держу! – ответил свёкор и направился с малышом в дом.

Серафима Ивановна, проведя много лет с мужем, сразу заметила его возбужденное состояние и увидела выпуклость под одеждой.

— Давай-давай мальчонку – сказала она, принимая Ваню. – А ты бы лучше сходил в баню и потёр спину Настасье!