Кузина. Беда

Неожиданный несчастный случай произошел в темное время суток, когда я услышал звонок и стук в дверь. Неприятно измотанная женщина неистово требовала открыть, громко крича о том, что нужно расписаться за телеграмму. Я, находясь в полуголом состоянии, открыл дверь и принял блокнот, чтобы подписаться. Она передала мне сложенный лист бумаги и быстро исчезла. Снова стало спокойно. Я прочитал содержание телеграммы и едва разобрал короткий текст: «Умер В. С. Макаров. Похороны состоятся в четверг. Нина».

Моя мама больше не работала на телефонной станции, она устроилась сторожем на почту. Она вышла в прихожую с ночной рубашкой заправленной под шею. Я передал ей сообщение и сильно затянулся, чтобы скрыть свое горе. Виктор Сергеевич Макаров – это мой дядя по отцу, замечательный щедрый человек, опытный военный штурман и летчик, который до сих пор перевозил студентов-парашютистов из Рязанского училища воздушно-десантных войск. Мама немедленно позвонила Нине по междугородней связи и, наконец, дозвонилась. Она медленно положила трубку на телефонный аппарат и сказала: «Действительно, Володя! У нас беда!» Затем она прижала меня к своей теплой груди и добавила: «Не езди со мной, я поеду одна...»

Я не испытывал страха или паники, просто уже видел достаточно гробов и венков. Прабабушка, Марина, Лариса, бабушка... Больше я не хотел этого видеть.

"Тем более, что я без работы", – сказала мама и начала собираться.

В пять часов она уже закрыла входную дверь. Я остался один в квартире, а в подъезде постепенно начали просыпаться жильцы.

Я лежал без сна, слушая как сосед сверху выводит шумного овчарку на улицу, соседка снизу готовилась идти мыть полы в школе, соседи по соседству ссорились из-за алкоголя. Веселая компания, безусловно!

В восьмом часу я дал звонок новому начальнику домой, кратко изложил ситуацию, и он, понимающий человек, предоставил мне неделю отпуска. Разумеется, насчет грядущего отпуска. Я приготовился как мог и отправился на дачу...

Хоть это и не очень правильно было поступить, но у меня не было другого выхода. В электричке было немного народу, я даже задремал на станции Чехова, а после Серпухова поднялся и вышел в промежуток перед тамбуром, чтобы не поехать в Тулу. На своей остановке я вышел и направился в лес, а через полчаса уже открывал дверь сарая.

Мы все еще строили дом, а жили временно в маленьком дощатом сарае размером четыре на три метра. Я распахнул дверь, бросил рюкзак на кровать и полег на полчаса, но случайно проспал целых четыре часа. Я лежал так, одной ногой на полу, а у двери ходила туда-сюда соседка. Она, как всегда, когда приходила ко мне, была одета в желтую футболку и короткую джинсовую юбку с разрезом сзади.

У наших соседей странная семья. Она, уже не молодая женщина с ярким характером, а он - чернобыльский ликвидатор, импотент. Я кажется слышал, как его зубы скрипят, когда я "обладал" его женой, точнее ее обвислой грудью с острыми сосками, царапавшими тонкую ткань майки. У нее всегда был повод: то нету соли, то нету сахара или просто ей было скучно. Когда она заходила в сарай она поднимала футболку и потягивала груди за соски, а я отодвигал ее на кровать и поднимал юбку выше поясницы. Во время наших стонов и страстей по радио звучала "Ригонда". Он любил свою жену,

а я "любил" узкое длинное влагалище нерожавшей женщины.

Так было и на этот раз, только юбки на ней не было, также как и соседа за забором с радио. Она была лишь в длинной майке, выходившей ниже задницы, словно платье, и тут же сняла ее, переступив порог. "Мой уехал в санаторий!", загадочно прошептала соседка, стаскивая с меня джинсы, "Теперь я могу у тебя остаться на ночь!".

— Вот и замечательно! — сказал я, проводя рукой по ее телу.

— Позволь... я... сама! — прошептала она снова.

Зачем шептать? Никого вокруг, обычный день.

Я лежал на спине, а она, то ли Эльвира, то ли Эльмира, уже забралась на старую скрипучую кровать и алчно принялась удовлетворяться моим членом, который давно встал.

Эльмира быстро достигла оргазма. Тут уже не до шепота. Она стонала так громко, что в лесу перестала куковать кукушка. Она кончила и снова начала двигаться. Затем я кончил в нее и Эльмира ушла. Кажется, она все еще надеялась на беременность, хотя месячные уже давно закончились...

Потом я выпил чай из термоса с сердитой птицей и поедал бутерброды с югославской колбасой из банки и тонкими ломтиками. Затем отправился на стройку нашего будущего дома, где был только бетонный фундамент, каркас с крышей из рубероида и яма для подвала. И тут пришла ненасытная Эльмира. Она спустилась в яму, где я медленно копал лопатой, и замерзла: "Прохладно!". Поэтому я не стал снимать ее майку, а только поднял выше лопаты.

Что можно сказать? Она кричала до потери голоса, держась руками за край ямы, а я, удерживая ее за груди, работал на полную мощность и зачавствовал старушку дважды. Затем помог ей выбраться из ямы по доскам, а она принесла миску татарских пирожков-эчпочмаков, и я снова удовлетворился эчпочмаками. А потом мы съели остывшие, но вкусные пирожки с мясом, картошкой и луком. Так прошло три дня до тех пор, пока моя мама не приехала со своей новой подругой - юной девушкой с красными глазами. Это была другая Марина, на этот раз моя двоюродная сестра.

Я знал еще двух Марин - Блинову и Кормухину, а эта оказалась третьей. Она была младшей сестрой. Родилась она через 15 лет после Ольги, на год позже того, как мы с Ольгой отдыхали у моего отца на даче, где нас одолевали комары.

Мама немедленно приступила к приготовлению супа. Она поставила на плиту кастрюлю с водой из колодца и, пока вода нагревалась до кипения, промыла рис в чашке. В процессе готовки она разговаривала и одновременно делала все необходимые движения, ее руки быстро перемещались, а Марина молча сидела рядом и безразлично слушала.

- Хорошо, что ты не поехал на похороны. Там было нечего хоронить - только один урн с прахом. И венки, венки, венки. Оля не получала никаких звонков. В любом случае она бы не смогла выйти из своей Африки так быстро. В Уганде там какая-то война.

Мы написали письмо Нине, и к тому времени, как она его получит, все уже будет позади.

Вода закипела, мама посолила ее и бросила туда "ножки Буша" и две горсти риса.

- А Нина улеглась после похорон и поминок,- продолжала мама, помешивая суп.- Она сейчас в госпитале. У нее проблемы с сердцем. А Маринку я привезла к нам. Ей некому остаться, да и пусть немного отвлечется. Я привезла одну пачку феназепама. Дай ей таблетку на ночь, а если нужно, можешь сам принять.

Она продолжала говорить что-то, а я смотрел на Марину. Она была совершенно не похожа на Олю, которая вышла замуж за дипломата-военного атташе. У Оли было круглое лицо без особых черт, у Марины же - узкое лицо со скулами. Оля была светловолосой шатенкой, а Марина - темноволосой. Ольга была выше меня ростом, а Марина - ниже меня. Оля была полноватой, а Марина - худой, даже тощей.

Мама попробовала суп, добавила немного соли и сказала: "Готово!". Затем она посмотрела на часы и встала со стула.

— Ого, мне срочно нужно идти! Я уже пропустила три дня!

И, вытащив из кармана большой пакет из полиэтилена, она быстро ушла через дверь.

— Это мои вещи! — внезапно сказала Марина. — Я хочу переодеться!

На ней было светлое платье с мелкими цветочками, подходящее для прогулок на даче. Но если она хочет поменяться, то пусть делает это. Возможно, у этого платья есть какие-то неприятные ассоциации?

Я бы на ее месте сначала поела супа, а затем уже переоделась. Но кто разберется в женской логике? Я сидел на пороге сарая и слушал звук полиэтилена, затем шорох одежды и тяжелое дыхание Марины. Мне очень хотелось поесть супа и курятину, поэтому я спросил: "Можно?" - и сразу же зашел внутрь.

Марина сидела перед зеркалом и красилась. Отлично, подумал я, это отвлечение. На себя она надела блузку без рукавов, очень похожую на мужскую футболку, и шорты в летнем камуфляжном цвете. В таком "боевом" наряде она выглядела гораздо старше.

— Теперь можно приступить к супу! — радостно объявила Марина. — Я люблю курятину!

Я взял половник и положил в ее тарелку отварное мясо и немного риса, а себе насыпал то, что осталось от окорочков, и всю порцию риса. Суп закончился.

Потом я решил тоже переодеться. Я раздражался в джинсах и рубашке. Решил надеть шорты и футболку. Я не стал отправлять гостью за дверь, снял джинсы, повесил их на вешалку, и тут Марина сказала:

— У Вас большой инструмент!

Ого! Мои бельевые перегородки скосились, и "сапог" любопытно "изучал" Марину своим узким глазком. Я быстро спрятал его обратно и надел серые шорты.

— Можно сходить прогуляться в магазин, — предложил я. — Если не спешить, мы дойдем за полчаса.

— Я не люблю ходить по магазинам, — ответила Марина. — Там всегда так душно.

— В этом магазине никогда не бывает душно. Это же не Москва!

Я решил не закрывать дверь. Соседка Эльвира сидела за сетчатым забором, уже раз двенадцать ставшим свидетелем наших прогулок, и смотрела на нас как-то особенно внимательно. А в сарае у меня, кроме некоторого инструмента, который я списал с работы, больше ничего интересного не было. Поэтому мы вышли на улицу: в сарае было уже очень жарко, а на улице было прохладно и очень комфортно для прогулок. И мы шли по улице, и я показывал Марине все достопримечательности окрестности.

Магазин был расположен на другом конце участка, а напротив первого дома под красной крышей жил огромный алабай. Он был похож на сенбернара, но выглядел глупым и злым. Возможно, это связано с тем, что он всегда жил в клетке.

Как только мы подошли к клетке, алабай начал лаять и пытался выбраться наружу. Хозяева быстро прибежали и не попытались усмирить его. Мы уже прошли мимо, а он продолжал лаять. "Очень глупый пес!" — прокомментировала Марина, и я с ней согласился. Он действительно очень глупый! Следующей достопримечательностью был дом-витрина, где жила "бригада абстинентов" — отец-бригадир и его двое сыновей. Вполне порядочные люди, но у них цены ого-го! Домик получился красивым, однако они забыли о гидроизоляции между бетонным фундаментом. "Симпатичный домик!" — отметила Марина. — "Я бы такой хотела иметь".

— У нас раньше была дача, но она сгорела зимой, — добавила она. — Какие-то бездомные люди подожгли! Папа...

Она внезапно замолчала.

— Где вы работаете? — спросил я, чтобы переключить ее внимание.

Она вздохнула и сказала:

— Я пока еще не работаю. Я учусь в колледже.

— Какую специальность изучаете? — удивилась двоюродная сестра.

— Почему такой вопрос? — удивилась она.

— Например, ассенизаторы изучают канализацию как объект работы. Теперь это достойная профессия, а не просто мужики со ведрами, которые распахивали носом.

Я сразу же рассказал ей анекдот о работе ассенизаторов из книги братьев Стругацких:

— Жили-были два ассенизатора — отец и сын. У них не было канализации, только ямы. Они вычерпывали содержимое ям ведрами и заливали его в свою бочку. Отец опускался в яму, а сын подавал ему ведро сверху. И однажды сын неудержал ведро и оно упало обратно на отца. Отец вытерся и посмотрел на сына сверху вниз: "Тебя толком нельзя использовать", — с горечью сказал он. "Ты просто бездельник, полезный только на поверхности".

Она смеялась от души, долго и громко. Даже покраснела, а носик побелел и появились веснушки.

— А вот это дом местного богача. Он приезжает сюда по субботам отдыхать и привозит с собой... компанию девушек, которые ходят по верандам...

Я осторожно выбирал слова, чтобы не обидеть Марину грубыми выражениями. Дом был странным: кирпичная часть внизу, затем бревенчатая и сверху узкая дощатая часть, окруженная верандами со всех сторон. Именно по этим верандам хозяин и его гости бегали по субботам в очень неприличной одежде.

— Так они там занимаются любовью? — нахмурила брови Марина.

— Д-да, именно так.

— Так и говорите. Я не ребенок!

— Расскажите лучше о своем «подвиге». Про техникум я уже знаю.

— У нас уникальная «авантюра». Мы проводим все семь дней в неделю, обучаясь и живя, не покидая территорию. Я стремилась укрыться от нашей мрачной реальности, но жизнь постоянно напоминала о себе.

— Это как Институт благородных девиц.

Я решил произвести впечатление на девушку и вспомнил все, что когда-то читал или слышал.

Мы повернули за угол, свернули в переулок, который круто поднимался к воротам. Здесь располагался магазин "На шести ветрах", где работала Наташа — не из тех, кого можно назвать красавицей: очки и брекеты на зубах, но большой привлекательный бюст. У нас была одна история с этой Наташей.

Она не одна управляла магазином, а делала это вместе с матерью. Сам магазин был скромным, простым — бетонная основа и стальные трубы в качестве каркаса. На нем была металлическая крыша, а стены состояли из панелей с отверстиями, через которые можно было увидеть продавца и два прилавка: один с чипсами и газировкой, другой с сыром и мясом. Товары мы доставали со складов где-то под Ясногорском на стареньком "Каблуке", Москвиче 2715. Однажды Наташа попросила меня помочь ей с грузом. И поскольку в "Каблуке" было только два места, ее мать осталась дома ждать санэпидстанцию.

Утром, рано мы выехали на склады. Они находились всего несколько десятков километров от нас, но как только мы выехали на М-2, началось приключение. Впереди ехал МАЗ и колесный экскаватор за ним, положивший ковш в кузов. Просто ехали бы спокойно до конечной точки. Но нет, Наташка решила обогнать и поехала вперед, а экскаватор неожиданно отцепился от буксира. И начал двигаться вниз, прямо на наш "москвич". Я кричал ей в ухо: "Срочно сворачивай!". Она не реагировала! Казалось, она либо испугалась, либо остолбенела. Я только вывернул руль, как Наташка проехала прямо под шальным экскаватором. Мы сумели угадать и уехали в кювет. Сидим, ждем кого-то, кто поможет выбраться. И тут до нее дошло. "Ты спас нас!", — сказала она. "Если бы не твоя реакция, мы бы сейчас были в гипсе". И она поцеловала меня. Ее грудь была большой и мягкой, словно две подушки-думки. Как хотелось лечь на одну из них и прикрыться другой. Наташка оказалась девушкой сообразительной — сползла под мои ноги, расстегнула блузку и вытащила свои прелести из-под лифчика. А затем раздела меня: расстегнула молнию на джинсах и извлекла мое достоинство. Между ее грудей, белыми и пушистыми, я испытал оргазм...

О Марине я не рассказал, только приветствовал Наташу и все. А она со мной на "ты", улыбается своими брекетами. "Это твоя подруга?" - спрашивает. "Нет" - отвечаю. "Сестра". "Похожи" - отвечает.

Взял разные чипсы, разные крекеры и двухлитровую бутыль газировки. Наша дача внизу, у самого леса, перспективы никакой, а тут солнце заходит, все становится розовым. Я повел Марину обратно верхней дорогой вдоль пустевшего поля, где только трава и полевые цветы. Сестра положила мне в руки пакет, собрала цветочки и сплела венок для себя. Этот венок делал ее еще красивее, стройнее и невиннее. А еще интересуются, зачем женщины себя украшают?

Пока шли, солнце уже село и в нашей ямке было почти ночь.

- Ну что, ложимся? - спросил я Марину.

- Нет, посидим еще! - попросила она, но сама зевает.

Устала девушка, устала. Я раскрыл матрас, расстелил простыни, поправил подушку. "Ложись" - сказал я. "Как тебя мама называет?"

Маринка зевнула, но ответила:

- Когда сердится - Маркой, когда хвалит - Ринкой.

Так без лекарств и заснула. А мне не спалось, хотя одну таблетку я проглотил, чипсы съел и газировку выпил. А Маринка так и в одежде и в венке уснула, лапочка...

Я повесил газету на лампу, чтобы ей не светило в глаза, достал книгу, хотел почитать "Сагу о Форсайтах. Том второй". Дядя Юра говорил, что эта книга помогает от бессонницы. Несколько страниц и ты уже спишь! И действительно, как только я прочитал фразу "приложившись холодным поцелуем к обеим лбам с бесчисленными морщинками, которые словно жаждали быть разглаженными его поцелуем", вышел человек, "провожаемый ласковыми взглядами", меня пронесло в сон. А может, транквилизатор сработал...

Но в темноте я все же проснулся от неглухих всхлипываний и рыданий. Вспоминая прошедшую ночь, я спешно приблизился к Марине. Она, зарыдав под одеяло, не смогла скрыть свое состояние даже в маленькой комнатке. "Что случилось, дорогая?" - спросил я.

- Мне снился отец, бледный и закрывший глаза. Он поднял руку и позвал меня. Слышите, как бьется сердце?

Она схватила мою руку и приложила ее к своей груди, а ее сосок уткнулся в ладонь. Я знал проверенный способ успокоить плач, поэтому задал ей глупый и неуместный вопрос.

- А как насчет вашего колледжа? Что вы изучали, как проводили время? У вас было хоть немного свободного времени?

Марина вытерла слезы ладонью, а я подал ей полотенце. Луна светила прямо через окно, и я видел следы черной косметики на белой ткани. Сестра вздохнула.

- У нас было свободное время?

- Да. После занятий, в спальне или где-то еще.

- Мы просто расслаблялись.

- А пили вы водку?

- Конечно нет! - сказала кузина и протянула руку. - В спальне мы... неловко говорить об этом...

- Но мы же все равно родственники, не так ли?

- Хорошо.

Она вздохнула, набравшись смелости, и сказала:

- Мы устраивали друг другу оральный секс! Вы знаете, что это значит?

- Знаю... - мне удалось только произнести эти слова.

Я не ожидал, что юные студентки "каладжа" способны на такое. Я думал, что они играют в шахматы, домино или даже карты, но чтобы лизать и сосать друг друга?

И я набрался смелости и спросил:

- И как часто это происходило?

- Всегда! Как только мы заходили в спальню, одна из девушек снимала трусики и раздвигала ноги, а мы по очереди делали ей оральный секс. Все девушки были разные по вкусу!

— А как насчет тебя?

— Попробуйте сами!

От ее плача не осталось и следа. Она сидела обнаженная, словно серебряная статуэтка в лунном свете, а ее губы притягательно темнели, словно короткая щетина, которая колола мой язык.

Воздух наполнился запахом чипсов и газировки. Или это исходило со стола? Я страстно целовал ее, пока не упал на пол, точно школьник. Затем она прошептала: "Спасибо" и заснула, безмерно милой, свернувшись калачиком. Я прикрыл ее одеялом, добрался до своей кровати и рухнул в сон...

Утро выдалось безветренным и солнечным, таким же, как вчера. Марина стояла возле плиты и что-то жарила. Оказывается, я уснул одетым и проснулся голым.

— Я вас раздела — сказала Марина. — Вы крепко спали и прогрелись.

— Ничего удивительного — буркнул я, пытаясь прикрыться руками. — Жара!

Она ловко манипулировала ножом, счищая обгоревший хлеб с сковородки, и ее грудки соблазнительно колыхались под тонкой майкой. Я отвернулся к стене и поспешно натянул трусы.

— Не стесняйтесь, мы же все-таки родственники!

И вот она запомнила свою шалость!

После легкого завтрака из двух пригоревших ломтиков хлеба я решил заглянуть в другой дальний магазин, большой и построенный из силикатного кирпича. Рядом было даже что-то вроде кафе с четырьмя столиками, где местная молодежь проводила вечера. Марина пристроилась ко мне. Солнце ярко светило, и я отдал ей свои темные очки.

Когда мы проходили мимо соседнего участка, я заметил жаждущий взгляд Эльвиры. Она раздвинула кусты боярышника и быстро подняла и опустила майку, на мгновение показав свисающие груди. Это был условный сигнал: "Сегодня я приду!". В ответ я показал ей пустую сумку и Марину.

Необходимо было пройти вправо по улице, затем подняться вверх к воротам и выйти на просторное поле, которое превратилось в луг. Подъем был крутым, а возле ворот лежало бревно. На него мы сели на короткое время, и Марина спросила:

— Кто это за отвратительная женщина, которая показывала свою грудь?

— Это Эльвира. У нее снова закончилась соль, — ответил я с усмешкой.

— А когда у нее заканчивается сахар, она что показывает?

Я надел бейсболку и не отвечал на вопрос о сахаре, а только сказал:

— Сейчас мы дойдем до того мыска с рыболовными принадлежностями, обойдем его и пойдем вдоль парка "Природа", затем вдоль завода "Атоммаш", а на его конце будет магазин, где есть все.

— Там действительно все? — засмеялась Марина.

— Почти все.

Мы вышли на поле-луг и пошли вдоль него. Я указал сестре на маленький зеленый островок.

— Это круглый лес. Там раньше жили люди из Африки.

Она удивленно раскрыла глаза.

— Люди из Африки?!

— Из Вьетнама тоже.

— Откуда они здесь?

— Не знаю. Поставили палатки и жили. Один раз я сойду с поезда, а впереди идет человек из Африки.

— Вы испугались?

— Конечно! Он был очень большой!

— И что произошло потом?

— Потом он достал хобот и начал...

— Что же он делал?

— Мочиться, вот что!

Я решил сменить тему и спросил:

— А почему мы до сих пор обращаемся друг к другу на "Вы"?

— Что произошло ночью?

— Оральный секс.

— Серьезно? Я думала, это только во сне...

Мы замолчали, обогнули лесистый мыс и продолжили идти вдоль парка "Природа".

— Это несправедливо! — внезапно возмутилась Марина.

— Что такое?

— Ты сделал мне оральный секс, а я ничего!

— Например?

— Я могу сделать тебе минет.

Вот так вот, подумал я, девушка в курсе дела.

Я оглянулся. Вдали светилась какая-то женщина с канистрой.

— Позже. А ты уже это делала?

— Нет. И тебе нравится?

— Мне многое нравится, — уклончиво ответил я.

— А Оля говорила, что нравится! — настаивала Марина.

— Оля?

— Оля. Она мне все рассказала! Ты думаешь, что я глупенькая девочка? А я давно уже не девственница! Вот!

— И кто этот счастливчик? Какой-то парень?

—

Вот еще! Это Оля!

— Оля?

— Да, Оля! — сказала Марина вызывающе. — Она перед отъездом меня пронзила! Вот!

— Чем же?

— Пальцем! Вот!

— Зачем же?

— Она сказала: «Так не достанешься ты никому!», и пронзила.

— Так что теперь я — женщина! — добавила она гордо и постучала сандалией по дороге.

— Не стучи! Пыль!

У магазина пухлая женщина отпирала дверь. В кафе, в тени сидела очень молодая пара и страстно целовалась.

— И что они едят? — спросила Марина.

— Наркотики, наверное.

— Я про продавцов. Они всегда такие полные!

Я усмехнулся. Внимательная!

В магазине было очень прохладно. Гудели два напольных кондиционера, а под потолком гигантский вентилятор разгонял волны холодного воздуха.

— Холодно здесь, — пожала худыми плечами Марина. — Я выйду постоять на солнце.

Продавщица выкладывала на прилавок консервы, масло, колбасу, сыр, хлеб, я все это складывал в бездонную сумку. Продавщица бросила на меня странный взгляд:

— Она кому?

— Сестра. Двоюродная. Приехала навестить.

— Я думала — дочь. Вы так похожи.

В сумку из кожзаменителя не поместилось все, и я перекладывал часть купленного в пластиковый пакет, расплатился и вышел на жару.

В кафе Марина сидела на коленях у девушки, они целовались, а светловолосый парень громко смеялся.

— Марин, пойдем!

Марина оторвалась от девушки, поднялась и, приближаясь, выплюнула в пыль.

— Я ей показала французский поцелуй.

— С языком?

— Да. А у нее зубы противные! Отвратительно!

— В сумку, француженка!

Я протянул ей пакет из полиэтилена. Нельзя все одному таскать.

По пути Марина вспомнила о круглом лесе.

— А там сейчас чернокожие есть?

— Сомневаюсь. Как-то проходил мимо Яковлево, там уже никого не было.

— Жаль. Хотелось бы посмотреть на "хобот".

— Притянула экзотика?

— Да! Но шутить нельзя!

Марина покраснела. Возможно, от тяжелой сумки или жаркого июльского солнца или французского поцелуя с языком. Поднялся ветер и развеял пыль по дороге...

У ворот на наши участки мы снова присели на бревно, которое было полировано задами до блеска. Рядом лежал использованный презерватив. Марина заметила мой взгляд и коротко сказала:

— У меня есть.

Мы поднялись, взяли сумки и пошли вниз по дороге. Когда мы проходили мимо соседнего участка, рабочий копался в огороде, а Эльвира ходила рядом без майки, тряся своей тяжелой обвисшей грудью.

Мы решили пообедать в яме под "крышей дома моего", где было прохладно. Я достал удлинитель из сарая, и мы включили плитку. Пока суп из пакета готовился, Марина опять заговорила о оральном сексе.

— Скажи мне, зачем тебе это нужно?

— Интересно, какая сперма имеет вкус!

— Хочешь попробовать? Суп уже готовится.

— Вы шутите? Я серьезно!

— Тогда договоримся на вечер.

— Да...

Во время нашего обеда, Марина неотрывно смотрела на мои шорты, и из-за ее взгляда они непристойно выпятились спереди.

— Ну покажи уже! — сказала она, между тем как мы ели. — Я вчера вечером не рассмотрела.

Что я мог поделать? Я показал...

— Ого! — прошептала сестра, все более настойчиво гладя пальцем головку.

— Если хочешь узнать вкус... — ответил я, еле сдерживаясь. — Подставь ложку, потому что... Ух!

Мой член выстрелил,

и я застонал от удовольствия, пока он не перестал кончать. Марина попробовала ложку и высморкала:

— Фу! Мне лучше суп!

Она достала платок и аккуратно протерла уставший орган...

— Еще?

— Вечером.

Пусть ждет!

После обеда я провел некоторое время копая землю, а Марина стояла рядом и спросила:

— У тебя есть бритва?

— А зачем тебе?

— Хочу подмышки побрить. Они заросли!

Она подняла руки, показывая подмышки, и я снова увидел ее груди в вырезе майки.

А к вечеру появилась наглая Эльвира. Не в майке, не в юбке, а в распахнутом халате на обнаженное тело. И с ней пришел ликвидатор и сделал мне предложение, также бесстыдное.

— У меня с Эльвирой не получается «секс», только «оральный». Если ты покажешь мне свою девушку, я заплачу тебе деньги!

— Сколько?

— Хотя бы сто тысяч!

Я немедленно вызвал Маринку.

— Этот мужчина хочет, чтобы ты разделась перед ним. Он готов заплатить.

— Ну, я не знаю... — задумалась Марина, чертя на земле полукругом своей сандалией. — А сколько денег?

— Сто тысяч! — оживился ликвидатор. — Половину сегодня, половину завтра.

— Тогда я разденусь завтра! — отрезала Марина.

— Но у меня нет таких денег сегодня! — взмолился сосед.

- "Прими, пожалуйста", - безразлично произнесла сестра и ушла в сарай.

Соседи ушли, и я тоже направился в сарай.

- Возможно, стоило бы согласиться, - задумчиво проговорила Марина. - За "каладж" они бы заплатили. А что он на самом деле хотел?

- По моему пониманию, он хотел наблюдать за тобой и иметь жену одновременно. Какое-то сочетание свинга и вуайеризма.

- Может быть, стоило бы согласиться, - вздохнула Марина еще раз. - Жаль его. Ведь перед врачом я раздевалась...

К вечеру сосед все же принес всю сумму, и мы устроили небольшую оргию. Два голых мужчины и две голые женщины: одна из них была пожилой, а другая - очень молодая. Марина на него все же положительно повлияла. Она так крутила задом, так широко раскрывала свое "моллюско", что у ликвидатора не только поднялся член, но и успел ввести его, поднявшегося из радиоактивной пыли, и сразу же кончить. Затем он начал снова, и опять кончил. Эльвира была счастлива, и они, наконец, покинули наш участок. Я остался наедине с Мариной.

Мне казалось, что не только мой член напоминает раздутую тыкву и покрыт яркими венами, как у культуриста, но и сам я - от головы до ног. Я показал Марине свой член, а она молча достала презерватив из сумки...

Утром она показала мне письмо. Без подписи, без адреса. "Это тебе Оля написала перед отъездом", - сказала Марина, отдавая мне голубой конверт.

- А что... там?

- Не знаю.

Она надела сарафан и взяла косметичку. Я дрожащими руками вскрыл конверт в ожидании каких-то неприятностей, вытащил из него сложенный пополам листок бумаги и прочитал:

- Володя! Марина - твоя дочь. Ольга Макарова, твоя двоюродная сестра. Я родила ее, а мои родители усыновили (зачеркнуто) удочерили. Всегда любящая тебя кузина Оля.

Возможно, я долго отходил от себя. Потому что, когда пришел в сознание, рядом со мной находились не только Марина, моя дочь, но и сосед-спасатель, и Эльвира совершала свои движения. Марина омывала мое лицо холодной водой из сложенных ладоней, а Эльвира подносила к носу ватку с ароматным спиртом.

Весь день я приходил в себя, укреплялся куриным бульоном и горячим чаем, а к вечеру приехала моя матушка. И первое, что она произнесла:

— Я связывалась с Рязанью, Нина все еще находится в больнице на обследовании. Возможно, ей придется поставить клапан. Позволь Марине остаться у нас еще некоторое время?