Секс-машины. Глава Секс рассказы Часть 5

После того, как приехали в отделение милиции, обоссанного деда уволокли отсыпаться в вытрезвитель, а меня посадили в клетку, напротив стола дежурного. Спустя некоторое время вошёл дежурный, невысокий, слегка хмельной капитан, и начал опрос:

— Тэ-экс-с... Что тут у нас? Нарушаем общественный порядок... Хулиганим, значит, гражданин?

— Ну, так, не до большого. Да он сам первый набросился!

— Все так говорят...

— Вы у продавщицы спросите, она всё видела!

— Спросим, спросим, как же,  — капитан зевнул от скуки,  — обязательно спросим.

— Товарищ милиционер, отпустите пожалуйста, меня девушка дома ждёт!

Дежурный хмыкнул.

— Это ты Ей пивчища набрал?

— Нам.

— Вот ведь молодёжь пошла! Всё им пиво да чипсы подавай! А как же здоровый образ жизни?! Ты за здоровый образ жизни?

— Так точно!

— Во-о-от! И Путин за здоровый образ жизни. Или ты против Путина?!  — милиционер зло сощурил красные от алкоголя и недосыпания глаза.

— Никак нет, товарищ капитан! Путин мой кумир! Дай бог ему здоровья и президентских сроков побольше!

— Так-то! Сразу видно — наш человек! В армии служил?

— Пока нет. С осенним призывом пойду.

— А потом к нам, в органы! Так ведь?

— Я подумаю ещё.

— Тут и думать нехуй. Гляди, какой детина вымахал! Плюс — патриот! Нам, в милиции, такие парни нужны. Как отслужишь — сразу к нам! Ясно?

— Ясность полная.

— Так-то...

Вошёл человек в гражданском, позвал дежурного. Тот вышел. Вернулся минут через двадцать, уже заметно пьяный, но ещё вполне твердо стоящий на ногах. Сел за стол, уставился на меня.

— Распиваем, значит?

И опять начал агитировать за ЗОЖ, заставлял славить Путина и ругать проклятый Запад, завлекал службой в "органах". Пытался ещё оформить протокол, но его вновь отвлёк "гражданский". Вернулся где-то через полчаса, уже крепко пьяный и начал всё заново: ЗОЖ, Путин, Буш, ВДВ, НАТО, "оперативная работа", безуспешные попытки оформления протокола...

Снова вошёл человек в гражданском. Они многозначительно переглянулись с дежурным. Мент обратился ко мне:

— Что там со штрафом, боец?

— Готов оплатить сейчас же, товарищ капитан!

— Триста рублей есть?

— Есть.

Мент встал и выпустил меня из клетки. При этом долго возился с замком, так как был слишком пьян. Зашли в какое-то тесное помещение типа бытовки. Я заплатил штраф, и тот тип в гражданском ушёл с моими деньгами за водкой. Капитан даже вернул мне пиво и чипсы, так как сам, будучи истинным патриотом, предпочитал водку с салом, а не эту "химозу". В бытовке даже нашёлся старый, но целый пакет, куда их можно было положить.

Когда я вышел, был уже шестой час утра. Подморозило. А до дома от ментовки с километр. Пройдя метров сто, увидел круглосуточный павильон с игровыми автоматами. Для меня, человека из двадцатых годов ХХI века, это было в диковинку. Неудивительно, что ноги сами понесли меня в заведение со столь гостеприимной, яркой неоновой надписью: "Вулкан". Поиграю немного, а заодно и погреюсь, думал я в тот момент.

Внутри было тепло, ярко горели автоматы и громко играла музыка. Народу в такой час было немного.  

На двадцать с лишним автоматов — три человека, считая меня. Охранник даже разрешил пить своё пиво, а не из бара, но только если я сяду поиграть.

Я присел за автомат с какими-то лягушками. И с первого же полтинника поднял пятьсот рублей. Взял нормального пива в баре, жареных креветок, а пакет убрал в сторонку. А что, думаю, должно же мне, наконец, повезти! Так я и смартфон назад выкуплю! И понеслось! Сижу, значит, хрумкаю креветками, хлюпаю чешским нефильтрованным, жмакаю кнопки. А игра идёт, бабло поднимается! Вот уже и желанные пять тысяч на счету, но мне всё мало, и я решаю сорвать куш — пятнашку! Фортуна ведь сегодня на моей стороне!

Спустя час я сижу на лавочке возле своего подъезда и с грустным ебальником прихлебываю "Волгу" из горла и грызу чипсы. Ни денег, ни мыслей. Азартные игры — зло! В этом я убедился на собственной шкуре.

— Эй, ты чего тут делаешь?  — слышу я до боли знакомый голос.

Поднимаю тяжёлую голову:

— Тебя жду, ёпта.

— Я же сказала, что только за пять тысяч ты свою хреновину обратно получишь. А если что дурное задумал, я щас на весь район закричу. У меня голос — как сирена!

Я знал, что она блефует. Голос у мамки тихий и тонкий. Стоит в нерешительности, сжимая сумочку в руках и озираясь. Одна.

— А где хахаль твой?

— Ты о ком?

— Об Алике, о ком ещё.

— На рынке он, где ему ещё быть. И он мне не хахаль, а просто друг. Помогает мне иногда.

— А Танька?

— Что, Танька?

— Она кто тебе?

— Лучшая подруга.

— А зачем тогда ты у её парня телефон стащила?

— Телефон?!

Блядь, проговорился по пьяни!

— Ну, почти. Его можно и как телефон использовать.

— Вот уж не подумала бы никогда! С виду какой-то дисплейчик, и всё. И да, я его не крала. Это Танюха мне отдала. Говорит, загони на рынке. Мол, твой Алик разберется что с ним делать.

— А деньги тоже не ты взяла?

— Да не брала я ничего у тебя. Успокойся. Разбирайся со своей Танюшей, а мне домой пора.

Она прошла мимо лавочки к подъезду, а я вдруг заплакал. Нет, не заплакал, а заревел в голос. Сам, говоря по правде, не ожидал от себя такого. Раньше за мной подобного не водилось. Видимо, сказалось нервное перенапряжение двух последних дней.

— Ну чего, ты чего,  — Люба нежно погладила меня по трясущейся спине, от чего слёзы потекли ещё обильнее,  — разревелся как девчонка, честное слово!

Люба смеялась и гладила меня по спине, а я ревел и размазывал слёзы по лицу рукавами. Позорище!

— Всё, всё проеба-а-ал... И телефон, и деньги, и дом...

— Ну-ну, не плачь, малыш! Такой большой, а плачешь!

Её голос, хоть и такой молодой, всё же оставался голосом моей матери. Я потихоньку успокаиваюсь и перестаю реветь, вытираю лицо предложенным платком. Мамина ласка творит чудеса! У меня даже привстал слегка. Попытаться обнять в ответ? Нет, мамка таких движух 

не любит. Она предпочитает галантных кавалеров, а не наглецов. Убираю приподнятые было ладони обратно.

— Извини, Люб.

— Да ничего, бывает,  — и продолжает гладить меня по спине, сидя рядом на лавочке. Да, мама всегда оставалась неравнодушна к мужским слезам,  — Какие дальнейшие планы?

— Не знаю... К Таньке возвращаться придётся, наверное...

— Ох, уж эта семейка...

— А что не так с ними?  — встревожился я.

— Да как мужик появляется на горизонте, только пиздой и думают! Пока все соки не высосут, не успокоятся. Чего тебе пообещали?

— Пять тысяч...

— А, ну ясно. Хер ты увидишь с постным маслом, а не пять тысяч. Будут кормить "завтраками", вот увидишь, а потом пошлют куда подальше. Тебе что, жить негде?

— Нет...

— А ты откуда сам? Одет как-то странно. Москва, Питер?

— Нет. Я из Казахстана, из Алматы. Мы с папой переехали недавно, поселились в деревне, в Куликово, тоска там, хоть вешайся, вот я и сбежал,  — сочиняю я на ходу.

— Это в Казахстане, что ли, такие чудные телефоны делают?

Я улыбнулся:

— Делают в Китае. Новая сверхсекретная разработка. Мне директор выдал.

— Ох, и мутная у тебя история! Чего-то ты не договариваешь, Андрюша.

— Сам в шоке, но всё так и есть. Слушай, а можно я у тебя перекантуюсь? Хотя бы помоюсь, а?

— Да ты что! Отец дома, он и тебя, и меня прибьет!

— Да нету его дома. Его в вытрезвитель увезли ночью. Сам видел.

— Ну, слава богу, хотя бы один день дома спокойно будет. Ну, пошли тогда, если не врёшь. Только без глупостей!

— Обижаешь! Я как шёлковый себя вести буду. Про Алика я помню.

— Вот и молодец. Ну, вставай, пошли, бедолага.

Мы зашли в подъезд, поднялись на восьмой этаж. Люба убедилась, что дома никого нет и впустила меня.

— Ты уж извини за бардак. С этим алкашом и дебоширом не до чистоты.

В квартире действительно грязно. Пахнет табаком и мочой. Мебель вся старая и разбитая, обои ободраны и заляпаны. Ремонта не было с момента постройки дома, то есть лет пятнадцать. Ничего, кроме планировки, я в своей квартире не узнавал.

— Да я понимаю. Пьяница в доме — горе в семье.

— Ванная вон там.

— Да, я понял.

Я зашёл в ванную, разделся, включил душ и стал мыться. Дверь вдруг приоткрылась. Заглянула Люба, одетая в домашнее, и протянула полотенце.

— На вот тебе свежее.

— Ничего, что я голый?

— Да что я, голых мужиков не видела,  — она опустила глаза в район паха,  — хотя с таким стояком пожалуй что нет.

А стоял у меня будь здоров! Но я не стал прикрываться и дал своей матери насладиться по полной зрелищем моего стояка. Она стояла и как завороженная смотрела на мой большой, раздувшийся член.

— Ты его бреешь, что ли?  — только и смогла она промямлить.

— Да, а что?

— А то, что я такие только в порнухе видела! Я думала, что у Алика большой, но куда ему до тебя!

— Хочешь его?

— С ума 

сошел, дурак! Ты же меня порвешь этой дубиной! И я же сказала: без глупостей. Или ты забыл?

— Помню, как же...

Член мой тоже приуныл.

— Я там чай заварила. Как искупаешься, заходи на кухню.

— Я лучше по пиву.

— Смотри, не спейся!  — Люба засмеялась и вышла.

Я яростно скоблил себя мочалкой, злясь, что опять обломался тогда, когда удача, казалось, просто не может не улыбнуться. Ну что за баран! "Хочешь его?" Ебанулся что ли, донжуан херов! Нежнее надо с мамой, тактичней! Ты же знаешь её характер! Она ласку любит, комплименты, а не нахрапистых мужланов со стояками наперевес. Ну, ничего, не мытьём, так катаньем, но своего я добьюсь!

На кухню я зашёл, замотанный по пояс в полотенце. Люба пила чай. Окинула меня оценивающим взглядом, но ничего не сказала. Я налил пива в чашку. Пили молча. Говорить, от чего-то, совсем не хотелось. Я смотрел на мамино хитрое, но всё равно прекрасное, лицо и тихо хмелел. Закончилось тем, что она проводила меня, полупьяного и засыпающего на ходу, в мою будущую спальню и уложила на свою кровать.

Снился дом, мама. Она раздевалась и одевалась, одевалась и раздевалась, но всегда не до конца. Образ её был смутным и уплывающим. Она то становилась взрослой, то юной, то смеялась, как восемнадцатилетняя, то разговаривала со мной, читая невнятные нотации из 2021-го. Член стоял колом, но она не обращала на него никакого внимания. Да ещё Наська постоянно мелькала на заднем плане!

Проснулся я от того, что кто-то сосал мой детородный орган. Я открыл глаза и увидел разрывающую мой мозг картину: моя мамка, абсолютно голая, восемнадцатилетняя, со зверским аппетитом насаживала свою белокурую головку на мой хуй! Я инстинктивно дёрнулся. Мама вынула член изо рта и поглядела на меня, продолжая надрачивать.

— Что, неприятно?  — голос её слегка охрип, то ли от минета, то ли от волнения. Глаза блестели.

— Приятно, очень! Продолжай...

И она продолжила. Сосала она не слишком умело, не глубоко, но мне большего и не нужно было. От самого этого зрелища у меня сносило крышу! Мама, которую я так долго и безуспешно добивался, сама насадила свой прелестный ротик на мой огромный хуище! Конечно, я долго не выдержал и выстрелил ей в рот, несмотря на несколько палок прошлой ночь, мощную струю спермы! Люба давилась, но глотала. Проглотила, что смогла, но часть всё же пролилась мне на живот. Она всё это слизала и проглотила с довольной миной.

Член и не думал падать.

— Ну что, боец, теперь по взрослому давай?  — Люба легла, широко разведя ноги и выставив напоказ гладко выбритую розовую киску.

Два раза меня приглашать не пришлось. Я навалился на маму и вставил с ходу в её текущую щель. Внутри было жарко и тесно. Мама обхватила меня ногами и прижала к себе.

— А говорила, что порву. Вон как легко вошёл!

— Это от того, что я перевозбудилась.

— А пизду для меня побрила?

— Да, увидела твой 

бритый хуй, так и решилась!

— А чего ломалась так долго?

— А чего ты вялый такой? Я люблю напористых!

— Серьёзно? А я думал, наоборот,  — и начал медленные возвратно-поступательные движения.

— Нет, о-о-охххх... Люблюууу... О! О! О! Когда мужик доминирует!

— Когда ебёт, вот так?! Так?! Так?!! Так?!!!

— Да! Да! Да! Еби! Еби!! Ебиииии!!!

— Как шлюху?

— Да!

— Как кого?!

— Как шлюху! ШЛЮ-ХУ!!!

— На! На!! На!!! Получай, шлюха!

Я с рычаньем кончал в маму, вдалбливая её в кровать. Все простыни смялись, мама краснела и блестела от пота, глаза её закатились, она кончала.

Спустя час и ещё пару палок мы сидели на кухне голышом и пили крепкий сладкий чай.

— Ну ты и жеребец!  — улыбка не сходила с маминого лица.

— А то! С такой шлюхой, как ты, и не в такого жеребца превратишься!

— Не надо меня шлюхой вне постели называть, ладно?

— Окей, окей, извини.

— Надо что-то с телефоном твоим решать, секс-машина ты моя.

— Да, надо. Можешь с Аликом поговорить?

— Могу. Думаю, он мне не откажет,  — при этом она развела ноги, продемонстрировав свою красную, раскрытую от долгой ебли пизду.

— Всё-таки ты шлюха,  — засмеялся я.

Вдруг раздались звуки открывающегося замка.

— Бля, мамка с работы пришла!

Мы в панике, разлив чай и разбросав табуретки, ломанулись в спальню, одеваться.

— Любка, ты не одна?  — раздался голос бабушки из коридора.