Ожерелье Киприды. Строфы 154—175

И вот однажды утром ранним,

Когда в числе других рабов

Я убирала дом Павсания,

Какой-то странный разговор

Я вдруг услышала случайно

В соседнем зале... Этот мир

Жесток к страданьям нашим... Тайна,

Что как позор мой брат хранил,

Открылась мне тем теплым утром

В пустой досужей болтовне,

Которой тешилась прислуга...

Их слово каждое во мне

Такою болью отзывалось,

Что потемнело вдруг в глазах...

На части сердце разрывалось...

Но не смолкали голоса...

Я вдруг узнала то, что знали

В именье все, кроме меня:

Что как с ума сошел Павсаний;

Что скоро уж средь бела дня,

Ничьим присутством не стесняясь

(И верно, что уж тут скрывать

От всех?) иметь он будет брата;

Что невозможно стало спать

Несчастной страже, что покои

Должна хозяина хранить;

Что видно ждать уже недолго,

Когда поселится он в них;

Что тот покой из ночи в ночь

Он страстным криком оглашает;

Что в доме все его давно

Хозяйской шлюхой называют...

И на меня известья эти

Катились словно камнепад...

Решила я, что это сплетни...

Не мог пойти на это брат...

Один из стражников заметил

Меня в углу... Он проходил

Случайно мимо в это время...

Наверно в доме он один

Не изнывал от томной страсти

И не заигрывал со мной...

Являл лишь доброе участье

Мне в ту минуту взгляд живой.

Меня на свет он молча вынес,

И с состраданьем вопросил,

Что за несчастие случилось.

И вдруг скрывать не стало сил...

Из глаз источник вдруг пробился

Давно носимых в сердце мук,

И как дитя в слезах залившись,

Я рассказала все ему...

Он лишь смотрел... И в этом взгляде я читала,

Что утешать меня не в силах он ничем,

Что только правду в это утро я узнала...

Одно лишь горько вопрошала я:  — Зачем?...

Кто может это мне сказать?...

И как — то странно

Он посмотрел вдруг на меня:

— А ты не знаешь?...

Ведь это все из-за тебя... Грозил Павсаний

При непокорности его тебя отдать

На развлечение рабам, и обещанье

Готов был в случае отказа он сдержать

Без промедления...  — За что же?...

За что?... О боги!... Нет, поверить

Я не могу... То невозможно...

Неужто вправду хуже зверя

Чем человек на свете нету?

За что, Эвмен?... Иль я с ума

Схожу сейчас?... Но мне ответа

Никто не дал. Его сама

Нашла я в сердце потрясенном.

Вдруг стало ясным мне все то,

Что раньше ум мой ослепленный

Не мог понять... И лишь — за что? —

Ответа не было... В то утро,

Когда свершилась эта сделка,

Боясь, чтоб бешеным поступком

Мой брат чего-нибудь не сделал,

Павсаний стражника припрятал

В своих покоях... Так невольно

Всему свидетелем он стал вдруг...

Рассказу честному Мирона

Не верить было невозможно...

— А что до криков,  — он сказал, —

То не кричать — себе дороже.

Уж если взялся ублажать,

Всему придется научиться...

Хозяин любит, чтоб под ним

Твердил одно лишь твой братишка:

— Еще, мой добрый господин...

И чтобы кричал сильней в экстазе...

Он это требует всегда...

Он любит власть, и этой страсти

Он не скрывает никогда...

Я больше слушать не могла...

Все словно в страшном сновиденьи...

О, лишь теперь я поняла

Причину поздних пробуждений...

И почему ему теперь

Дают вечернюю работу...

Я словно вихрь открыла дверь...

Едва проснулся он... О боги...

Меня увидев, приподнялся он,

Но не успел он и вздохнуть,

Как жгучей болью раздираема,

Ему я кинулась на грудь.

И как листок приникнув к брату,

В слезах твердила лишь одно:

— Зачем?... Зачем?... Вонзить стократно

В него хотелось мне как нож

Вопрос свой горький... Испугала

Тогда 

я брата не на шутку,

Вдруг ощутив, как задрожала

Его рука, что он запутал

С такою нежностию милой

В густой копне моих волос...

— Скажи скорее, что случилось?...

— Молчи, молчи... Я знаю все...

Зачем нам жить?... Была б сладка

Мне смерть сама в сравненьи с этим...

И отстранив меня слегка,

Он так спокойно мне ответил:

— Ты помнишь ночь на корабле,

Что увозил тогда нас в рабство?...

Как таял день в печальной мгле,

Отца и дом у нас отнявший...

Погас закат... луна взошла,

Посеребрив ночное море...

И ты уставшая спала,

Забыв во сне печаль и горе...

Дрожала робкая звезда

Как огонек в ночи приветный...

Богам суровым я тогда

В слезах молился до рассвета...

Я заклинал их на коленях

И бился об пол головой,

Чтоб муки все и униженья,

Что уготованы судьбой,

Лишь мне достались... Я сильнее,

И я все вынесу... Лишь зла

Не причинить молил сестре я...

Ее невзгоды мне послать...

Зачем судьбу мне обвинять?

Случилось то, чего хотел я.

Они услышали меня...

И не изменит мне терпенье,

Покуда живы мы с тобой,

Пока я буду тебе нужен...

И небо жалобной мольбой

Я не прогневаю... Не слушай,

Что говорят они... Поверь,

Не стоит нежных твоих ушек

Шипенье глупых этих змей...

Он может тело взять, но душу

Купить не в силах... Я его

Лишь презираю. Знай, родная,

Не я в постели у него,

А тень моя... Он это знает...

И здесь бессилен он... Мой вид

В нем больше ярость вызывает,

Чем вожделенье... Как гранит

Волны порывы разбивает,

Так гаснет страсть, когда она

Не лед, а камень жжет напрасно...

На свете чаши нет без дна...

Я пью ее за наше счастье...

Понятно было все без слов...

Обнявшись, долго мы молчали,

Друг друга чувствуя любовь...

Она светила нам в печали

Как безымянная звезда,

Чей бледный свет мерцал той ночью нам...

С тех пор я знаю — лишь одна

Беда есть в мире: одиночество.

Меж тем Павсаний стал давать

В своем имении пирушки,

И стал кабак напоминать

Старинный дом... Под утро лужи

Вина и скверны мы с полов

Все с отвращеньем убирали,

А в это время у столов

Как свиньи гости его спали...