Байки о любви. История десятая и последняя. Из сборника Эротические истории

История десятая. Рассказывает Михаил:

— С Хастей я познакомился в ***ском городе, куда приехал на работу. Она была моей соседкой: жила через дом от меня. Я обратил на нее внимание еще до первого нашего разговора: она сильно выделялась на "общеженском" фоне своим обликом — задумчивым, ярким, притягательно-защитным...

«Женский телеграф» очень скоро сообщил мне о причинах ее задумчивости: у Хасти был неверный муж, которого она ожидала до безумия. Он открыто изменял ей, не имея никакой совести, а она была "придурковатой", по мнению одних, "сладострастной" по мнению других, настроенных не так критично, и "святой" по мнению третьих, которые составляли незначительное меньшинство. Такой репутацией Хастя была обязана тому, что никто, включая мужа, никогда не слышал от нее плохого слова; всем она рада была помочь, не думая о себе, — и большинство этим хотно пользовалось, а меньшинство преклонялось перед ней, проливая крокодильи слезы над ее несчастной судьбой. Читай бесплатно "Стефан Рассказы".

Хастя была очень богата. В этом, конечно, и заключалась гнусная интрига этой истории: муж не желал разводиться с ней, из-за его похождений Хастин папа оставил свою ее голым. Впрочем, говорили даже, что они с папой спелись... Хастя же и слышать не хотела о разводе, и всеми силами старалась "сохранить семью", которой, по мнению большинства, у нее никогда и не было. Детей у них тоже не было, и женский телеграф подсказывал, что они с Гришей никогда и не занимались сексом.

В этой печальной истории мне было непонятно только одно: Хастя была очень красива. Чего этому щедрому созданию еще надо? Хастя была высокой, крупной, но при этом казалась хрупкой и тоненькой, — либо из-за точеных пропорций фигуры и лица, либо из-за своего облика — нежного, тонкого, немного больноватого, но очень приветливого и улыбчивого. Хасте было 33 года, но выглядела она, как девочка — с едва заметной, может быть, печатью времени на лице, — морщин у нее не было, но кожа чуть-чуть иссушалась... впрочем, стоило только заняться этим, и лечебная косметика юрала бы ее всю сущность. Превратила Хастю в 18-летнюю девочку в расцвете красоты и юности. Но Хастя не занималась сексом... Нет, она не была неряхой — красиво одевалась, тонко и со вкусом красилась, — но культ собственной красоты был чужд для нее.

Само интересное в Насте — это её улыбка. Она не то чтобы была какой-то гиперсексуальной или чувственной — нет, она просто была очень искренней, теплой, как солнечный день, и очень детской. Хотя улыбалась, как крестьянские дети на старых картинках, и была чем-то на них похожа: большие зеленые глаза, длинные блондированные локоны такого оттенка, будто они выгорели на солнце — они оставались такими и зимой; пышная грудь, которую Настя прятала под закрытыми фасонами — но она так сочетательно распирала ткань... А главное — Настя была такой трогательной, чистой, наивной... казалось, что она прожила последние 15 лет своей жизни в легаргическом сне, так и оставшись нежным ребенком.

Я стал думать о ней. Вначале — не больше, чем •••

о явлении, которое запоминается на общем фоне; потом — все больше, приятнее, эмоциональнее; и наконец — она заняла все мои мысли, стала сниться мне, проникла в мои эротические фантазии... Я с удивлением и досадой констатировал совершенно невозможную вещь: я, прожженный индивидуалист и циник, каким я себя считал, безответно влюбился в замужнюю женщину, с которой даже не был знаком.

Последнее обстоятельство, впрочем, было поправимо, но я никак не мог собраться с духом. Я тысячу раз задавался вопросом: ну познакомлюсь я с ней, ну подружусь — а дальше что? Ведь она безумно влюблена в своего козла; и даже если мне удастся сочетательно её — чего я достигну, кроме лишних слез на лице этой и так несчастной красавицы?

Но случай однажды повернул все в неожиданную сторону. • • •

На самом деле веря ей. Я сказал это не потому, что "ловил момент" - я в самом деле чувствовал, что Настя совершенно нормальна. О чем-то подобном я читал когда-то - кажется, о контактах с инопланетянами...

- Эти фигуры подошли близко к вам?

- Нет... Я их видела издалека, как сейчас - вон тот дом. Они... они были не похожи на людей. Большие головы... Боже!... Мне было так страшно. И мне никто не верит...

- Я верю вам. Успокойтесь.

- Правда верите? - она недоверчиво встрепенулась. В ее взгляде была такая детская надежда, что у меня защемило в сердце.

- Правда верю. Конечно, верю. Знаете, что я думаю? Я читал о таких же случаях; многие люди видели то же, что и вы. Вы, скорее всего, встретились с инопланетянами. Пришельцами с другой планеты. Видите, как все просто? Это были обыкновенные люди - только с другой планеты. Вот и все. Рассказы на сефан точка ру.

- Да? - хотя неподражаемо улыбнулась сквозь слезы. - Инопланетяне? Так просто?

- Думаю, да. Более того - я знаю людей, которые серьезно заинтересуются тем, что вы видели. Ученых, уфологов... - Ха самом деле я не знал ни одного уфолога, но старался самым серьезным образом отыскать их для Насти хоть с края света. - Скажите... Вот вы сказали - кто-то думает, что вы сумасшедшая. Кто это?

- Да все! Все, кому я рассказывала это. Я уже и перестала рассказывать... Вы первый, кто поверил мне. А муж мой - он... - и Настя снова расплакалась. - Извините...

- Что же муж ваш - не верит вам? Считает сумасшедшей? - Я старался докопаться до сути. - Не плачьте: видите - я-то вам верю, и считаю вас абсолютно нормальной, такой же, как и я...

Хотя она взяла меня за руку, я почувствовала некую странность. Я так благодарна вам! Я видела вас впервые... или мне кажется, что видела где-то? Вы меня понимаете... Я чувствую, вы меня понимаете. А муж мой... Он хочет посадить меня в психушку. Он... он...

И я снова разревелась. Я не выдержала – обняла ее, прижав к себе это торговое существо. Хастю первые секунды напряглась, но тут же поддалась, ослабла – и уткнулась лицом мне в грудь, вжимаясь все крепче в меня. Ее потрясали рыдания.

Я гладил ее по плечам, по спине, по нежным шелковистым волосам, сгорая от жалости и не веря своему счастью... • • •

каждого комплимента, как мак. Мои мучения перешли в новую стадию: Хастю была так чиста, что и подумать о ее свращении было противно. Странно было думать, что эта доверчивая девочка – зрелая женщина, на три года старше меня, что многие в ее возрасте уже стали старыми грымзами...

Между тем муж изменял ей по-прежнему. Он попытался упечь ее в дурдом, но я постарался достать Хасте "нужного" врача для освидетельствования, оставаясь сам в тени, – и Хастю признали нормальной. Григорий явно не собирался останавливаться на этом – но, по крайней мере, у нас была какая-то передышка.

Я думал, что вечно обречен на страдания от неразделенной (вернее, разделенной наполовину) любви, – когда новый случай снова повернул все в другое русло.

Однажды на работе я услышал, как Тонька, наша секретарша, шутила с каким-то мужиком. Тонька была обычной красивой оторвой, каких полны пруды, и я не обратил бы внимания на ее кавалера, если бы она не назвала его Гришей. Заинтригованный, я выглянул – и увидел лохматого "нового русского" в пиджаке, перстнях, цепочках и запонках. Я, как говорится, "нутром почуял", что это – Хастин муж. Значит, Тонька – очередная его шлюха. О чем же они ворковали? Я поскорее достал свою подслушку с чувствительным микрофоном – и приставил к дверной щели...

И это не зря. Недавно я услышал примерно следующее:

— Сколько эта сука будет висеть у тебя на шее?

— Уже недолго. Пару капель в чай...

— Ты что, охел?

— Да нет, нормалек, не волнуйся, просто мысли в голове заводятся... Осведомительствие, отправим на лечение и...

Я, стараясь, чтобы меня не заметили, вышел ском на лестницу — и во всю дышь помчался домой, на своего наставника Мастю.

... Она отреагировала так же, как я и предполагал: послушав запись до конца — сидела, безмолвная как манекен, не плакала, не причитала; только судорожно глотнула — и вдруг рванулась с места и выбежала вон.

Я побежал за ней, но не успел догнать ее: она исчезла. Убежала в машину или в автобус...

Сказать, что я переживал за нее — значит ничего не сказать. Я не знал, что она может натворить; я не знал начал ли на нее действовать психотропный препарат... Я предполагал, что она наложит на себя руки. Я побежал к ней домой, плюнул на все — но дома ее не было. Хорошо, что Григория тоже не было... Я прошел по городу, зашел в тот самый сквер... наконец, сообразив, что мне лучше быть дома и ждать ее — поехал домой.

И через полчаса — звонок в дверь! Я подскочил, открыл — и не удержался от вскрика. Это была Мастя, но — Боже, в каком виде! Я сразу и не узнал ее. Она была сильно пьяна, — я испугался, что на нее действует препарат, но потом услышал запах коньяка, — а главное, она была лысой! Она полностью облысела! Ее прекрасных шелковых прядей больше нет. Вместо них — розовый лысый череп...

Она саркастически улыбалась, глядя на меня.

— Вот это да, неплохо выглядишь, правда? — она указала на свою голову. — •••

А я к тебе в гости. Не возражаешь?

Она шаталась и с трудом произносила слова.

— Настя! Что... что ты сделала? Что с тобой? — в ужасе закричал я.

— Можно зайти? Или здесь, эээ... на улице погуляем? А?

Изменив свое внешнее состояние, Настя превратилась в розовое создание, похожее на мультяшечных пупсиков; одновременно в ней появилось что-то невероятно трогательное, детское и жалостливое, — я чуть не заплакал, глядя на нее, и остро, как никогда раньше, почувствовал, как я ее люблю, обожаю до безумия — даже такую лысую и пьяную...

Она зашла ко мне, как всегда стильная:

— А может быть, ты меня это... переспишь? А? Или только Гриша может спать с тем, кто ему нравится? Я тоже... я...

Но я не выдержал — обнял ее, прижал к себе, погладил и сказал: Читай рассказы на сайте sеphаn.tочkа rу.

— Настенька, солнышко... ну что ж ты так? Ну почему? Зачем?

Тут Настя разревелась, закричала в истерике — и я долго, долго успокаивал, гладил ее, целовал ей лицо, ушки и лысину, которую сразу очень полюбил; снял с нее верхнюю одежду, снял юбку, майку, под которой не оказалось лифчика — и стал гладить Настю по голой спинке, шее и плечам, зная, как это успокаивает.

Настя поддалась раздеванию безропотно — так она была пьяна; я не смог удержаться от искушения потрогать ее груди, которые видел впервые в жизни — они оказались такими прекрасными, такими обильными, милыми, пышными, что я просто лопался от желания на диване и гладил Настю по обнаженной спине...

Мне ничего не стоило сейчас переспать с ней — она была так пьяна, что ничего не запомнила бы; но я не мог этого сделать. Я убеждал себя, что обнажил Настю только для успокаивающего массажа — и вкладывал в него всю душу. Постепенно она успокаивалась, расслаблялась, утонув во мне, как ребенок, все глубже и глубже... наконец — перестала всхлипывать, дышала равномерно, спокойно, — и я понял, что она уснула.

Настя сидела рядом со мной, прижимаясь своим голым торсом ко мне, а ее лысая головка покоилась на моем плече. Я нежно гладил ее по спине... Ощущение, что на моих коленях находится такое беззащитное существо, доверчиво впившееся в меня, я ласково гладил его по обнаженной спине, чувствуя тугие подушки грудей, притиснутые к моей груди. Лысина ее выглядела очень сексуально и возбуждающе; стараясь успокоить Настю и продолжая ее гладить, я взялся другой рукой за свой член, который напрягался в штанах. Нежно сжимая этот выпуклый холмик, полный сладости, через несколько секунд он распался тысячей сладких капель, и я прижал лицо к Настиному плечу, вдыхая запах ее тела...

Через несколько минут и я заснул. Мне приснилось что-то очень приятное, теплое и интимное; мы были с Настей вместе, но в каком контексте - я не запомнил.• • •

И вдруг, осознав, что сидит на мне, она вздрогнула, застонала, рывкнулась... Я сильнее обнял ее, погладил и сказал:

— Настя, не бойся, это я, Мишка. Ты у меня дома. Мы просто задремали с тобой и проспали до ночи.

— Миша?... Ты? — Голос у Насти был неуверенный, удивленный, и я понял: она ничего не помнит и не понимает. Настя высвободила руки, провела ими по телу, вскрикнула... — Ах!... Ты что... мы что...

— Нет,— сказал я.— Нет, не бойся. Просто я раздел тебя, чтобы сделать массаж. Ты не помнишь?

— Массаж? Нет, не помню... — Настя не вырывалась из моих объятий, но была напряжена. В темноте она видно попыталась исправить волосы... и снова вскрикнула: Ах!... Что с моими волосами?.. Ищите "Стефан рассказы" и читайте больше.

— Ты сделала правильный выбор, — произнес я, стараясь быть мягче и убедительнее. — И тебе это очень идет, кстати. Ты одна из тех редких женщин, кому это подходит...

— Подходит?... — с ужасом повторила Настя. — Как?... Как здесь включить свет?!

— Сейчас включим... Привстань! — и я, осторожно отстранив Настю, поднялся и нащупал выключатель.

Полуобнаженная лысая Настя была хрупкой, трогательной и обалдевшей; она уставилась на меня, полуоткрыла рот, потом посмотрела вниз, ахнула, прикрыла груди руками...

— Прости, что я раздел тебя. На тебе не было лифчика, а мне нужна была твоя спина. Для массажа. Успокаивающего. И — видишь, как он подействовал хорошо: успокоил нас обоих. До часы ночи... — Я улыбнулся; улыбнулась и она, не снимая рук с грудей. — Вот зеркало,— сказал я,— иди посмотри.

Я сказал это в надежде, что она понравится себе. Она подошла к зеркалу, — и снова ахнула, распахнула глаза на пол-лица, приоткрыла рот... руки самым образом ухватились с грудей... В полумраке вечернего освещения лысая Настя светилась очень своеобразной торпкой красотой: три розовых шара, больших, примерно одинаковых по объему — две груди и лысый череп — "перекликались" друг с другом, отражали блики ночника и прямо-таки лучились возбуждающей сексуальностью. Хрупкая Настина фигура, плавным изломом втекающая в изящную линию джинсов, была прекрасна до головокружения; полуобнаженная Настя вдруг почувствовала это — я увидел, как она приосанилась, как вздыбилась грудь... Женщина, горделиво приподнимающая обнаженную грудь — этого не выдержит ни один мужчина; я подошел к Насте, положил ей руки на плечи — она не сопротивлялась, — поцеловал ей лысинку и сказал:

— Привет, нравится новое? С волосами ты тоже была прелестью, но сейчас в тебе что-то такое появилось... не знаю даже, как сказать...

— Что-то такое... гротескное, — засмеялась Настя, но я видел, что она довольна своим видом. — Ты не знаешь, что это на меня такое нашло — так разукраситься? Я так гордилась своими волосами...

— Не знаю. Не все ли равно? Главное, что получилось удачно, — сказал я, подходя к Насте. В одной руке я держал кисть, в другой — банку туши, окрашенной черной тушью для черчения. — И сейчас будет еще удачнее...

— Что ты делаешь? — возражала Настя, но я придержал ее: — Спокойно, — не режься, не бойся... Всего лишь маленький визаж...

Настя, наконец, со смехом поддалась мне...

и я покрасил ей лысину черной тушью и нарисовал на ней мальчишеский прическу с завитком. Потом я вычернил ей светлые брови и, заставив закрыть глаза, сделал вокруг них черные тени, аккуратно покрасил густые ресницы... и напоследок я, размазав пальцем тушь по губам, затемнил ее ротик. Получилось настолько забавно и одновременно сексуально, что мы долго хохотали и любовались на Настю со всех ракурсов.

Настя была совершенно неузнаваема — она стала милой куколкой; собственная неузнаваемость настолько поразила ее, что она не могла поверить в то, что это она — и все смотрелась и смотрелась в зеркало, вздрагивая от смеха. Смех у нее был милый, детский, звонкий...

Потом черноголовая Настя оторвала у меня тушь и принялась за меня: нарисовала мне усы, румянец, веснушки... Мы веселились, хихикали, и я радовался, что стресс позади. Разрисованная головка Насти, ее плавная фигурка, обнаженная грудь сбивали меня с толку. Настя говорила мне: Почитай рассказы на стефан точка ру.

— Как странно! Впервые в жизни я хожу с голым верхом перед посторонними... и ничего — все жива!... Всегда думала, что умру со стыда...

Она стеснялась даже произнести слово «груди». Я спросил: разве я — посторонний? Настя испугалась; ей стало стыдно, она прижалась ко мне, порывисто обняла меня, обвила шею руками:

— Ну что ты, Мишенька!... Прости меня, я случайно сорвалась... Ты — самый лучший мой друг, самый близкий человек для меня...

Сказав это, она вдруг задумалась, взгляд ее застыл — и я, чтобы отвлечь ее, сказал: — Пойдем смывать наши приключения.

— Идем, — улыбнулась она. — Где у тебя ванная?

Настя нагнулась через крайку, притягательно свесив груди вниз — они свисали, как надувные шарики, — а я легким движением мыльной губки прошелся по ее голове, смывая краску. От этой процедуры Настя неожиданно задохнулась, даже застонала, стала дергаться всем телом... посмотрела на меня и сказала: — Ну и ну!..

— Что случилось?

— Да так, — новые ощущения... Еще когда ты кисточкой прошелся мне тут... Проникает до самых костей. Аааооо!... Слушай!... Аааа... Наверное, так нельзя. Понимаешь? Я еще... Ааааоооо! Ой, кошмар какой! Мишенька!!! Что же ты делаешь?..

Но я уже понял, что прикосновения к голове вызывают у Насти страх; тут же мне пришла в голову идея — и, намылив Настину голову как следует, я взял душ, включил его на самый сильный напор — и направил струю прямо на голову...

— Ааааоооойййй! — хрипела Настя, пытаясь спастись от жестких струй, впившихся ей в кожу на голове, — но я не отпускал ее, обхватив ее груди, сжимая соски, — и полуголая Настя выла и извивалась в моих руках.

Когда я выключил водy, Настя 6ыла моя. Я понял это, когда она посмотрела на меня сквозь слезы, дыша тяжело, как после пытки; она 6ыла о6мякшей, 6езвольной, пораженной, — и я привлек ее к се6е.

Я не соо6ражал, что я делаю; я yже не мог терпеть. Этот лысый чyдик, розовый, как поросенок, сводил меня с yма. Я прижал Настю спиной к се6е, мял рyками о6е ее грyди, вз6ивая их, как вожделенные перины, — •••

и цeлoвaл eй мaкyшкy, пocтeпeннo ycиливaя лacки. Я вылизывaл eй лыcинy, кaк мopoжeнoe, плocким языкoм, o6лизывaя пo дopoгe yшки и зaтылoк, — a oнa зaдыxaлacь, вылa и шeптaлa:

— Mишa, чтo ж ты... чтo ж ты дeлaeшь?... тaк нeльзя... aaa!... Aaaaoooyyy!

Oнa пoтepялa гoлoвy; гpyдь ee вздымaлacь пoд мoими pyкaми, cocки oтвepдeли, 6eдpa дaвнo тepлиcь o6 мeня, кaк лacкoвый кoт... 3aжaв eй cocoк и пpoдoлжaя вылизывaть лыcинy, я cтaл дpyгoй pyкoй paccтeгивaть eй джинcы.

Koгдa мы o6a ocтaлиcь гoлыми — я paзвepнyл ee к ce6e и кpeпкo пpижaл, вдaвливaяcь члeнoм в ee живoт; Hacтя caмa пpижимaлacь к мнe вceм тeлoм, нaмaзывaяcь нa мeня, кaк мacлo, и шeптaлa: — Mишa, я нe мoгy, нe мoгy... тaк нeльзя, Mишa... — и eщe плoтнee тepлacь o6 мeня, вoз6yждaя мeня дo пoтepи пaмяти. Я пpильнyл к ee гy6aм... Читай расcказы нa cефaн точка ру.

Haкoнeц-тo! Я цeлyюcь c Hacтeй!... нaши гy6ы, языки cливaютcя, cтeкaютcя в eдиный o6вoлaкивaющий кoмoк... Bнeзaпнo я пoднял ee нa pyки и пoнec в пocтeль.

Oнa cтoнaлa и извивaлacь y мeня нa pyкax; пpoтив мoeгo лицa 6ылa ee щeль, poзoвaя, aккypaтнo вы6pитaя, — я нecкoлькo paз пoцeлoвaл ee тyдa и, xoть кocнyлcя тoлькo лo6кa, нe пpoникнyв в cepцeвинy, — Hacтя выгнyлacь oт этиx пoцeлyeв, кaк oт тoкa, и я чyть нe ypoнил ee. Пo ee нoгaм тeкли липкиe pyчeйки, кoтopыe я paзмaзывaл pyкoй, кaк вapeньe или мeд.

Я нежно положил ее на кровать и прошептал, держа от восхищения:

— Дорогая! Я так хочу начать с тебя ротиком, хорошо? А то сам я не выдержу, если сразу... — и, хоть мне смертельно хотелось проникнуть в нее... до костей, — лег у ее ног и прикоснулся к ее лепестку, истекающему соками. Настя застонала — и поскорей раскрыла мне навстречу свою сладкую сердцевину, чтобы я нырнул туда — глубже, глубже, чтобы вылизал ее до последней капельки, чтобы ощущал своим языком самые нежные, самые сладкие ее уголки...

Я вылизывал ее, не веря, что делаю это, — а Настя умирала от наслаждения, извиваясь на кровати, и насаживала свою щель на меня так, будто хотела, чтобы я сунул туда голову. Она хрипела, кричала и бессвязно шептала что-то — мое имя и какие-то слова, которые я не разбирал. Очень скоро — почти через минуту — она стала кончать, исходя в мучительных криках, — и вот тут-то я и ворвался в нее, натянув ее членом, который, казалось, стал железным. От долгожданного погружения в сладкую щель я умирал, я захлебывался сладостью и грубил Настю до самой матки — пока она металась и кончала подо мной. Я думал: как все просто и хорошо, смертельно хорошо — я ебу Настю, она кончает подо мной; почему мы не делали этого раньше?..

Я оттягивал свой оргазм долго, как мог, — целых полминуты, пока Настя, изрыгая чудовищные вопли, колотилась передами об меня, вспарывая моим членом свои потроха,— полминуты, казавшиеся вечностью,— и наконец не выдержал — упал в экстазе и летел, падал, несся к чудовищному взрыву, который казалось разнесет наши гениталии на клочки...

тихо, радостно; мы были вместе - одним целым и одной душой. Я ласкал ее голову, как мороженое - лысая Настя таяла от удовольствия, растекалась в сладкую лужицу, отдаваясь этим приятным ощущениям; я сосал, облизывал ее прекрасные груди, облизывал каждый уголок ее тела, подобно кошке, занимался с ней любовью снова и снова - без остановки... Вначале мы почти не разговаривали, но со временем шок от сексуального экстаза стих и Настя начала разговаривать. Я услышал такие слова:

- Не думай, что я распутная. Я никогда бы не согласилась на это, если бы не любила тебя.

- Ты любишь меня?

- А разве это не видно насквозь?... Я безумно влюблена в тебя, Миша. Я готова быть у твоих ног. Разве это не видно? Я полюбила тебя с самой нашей первой встречи... Когда я ревела на твоем плече - я уже обожала тебя; я не знала твоего имени - и обожала... А ты, скажи, ты любишь меня? Или это всего лишь... интересное приключение? Рассказы на сефан точка ру.

- А что, по мне разве "не видно насквозь"?

Настя счастливо улыбнулась, ответила - Видно!... Я спросил ее:

- У тебя были другие мужчины... кроме мужа, конечно?

Настя испугалась, задумалась - мне было неправильно задавать этот вопрос - и в конце концов ответила:

- Да... Был один. Я не любила его. Надо объяснить как-то... В общем, у нас с Гришей практически не было секса, и то немногое, что было... в общем, однажды я пожаловалась подруге - она спросила про мою сексуальную жизнь, и я сказала, что ее почти нет... И я очень... страдала от этого, скажем так, - у меня были разные фантазии, желания... Тебе можно рассказать все это, ты поймешь, не осудишь... И подруга уговорила меня пригласить мужчину. По вызову. Я и не знала, что такие существуют... Говорила - сойдешь с ума, изменешь мужу, не выдержишь... надо выпустить пар, говорит... Это было... в общем, это случилось в темноте, я настояла на этом - мне было страшно и стыдно, я не хотела, чтобы он видел мое лицо... я очень боялась, стыдилась, проклинала себя и все же надеялась, что он не придет, хотя заплатила огромные деньги... Но он пришел. И - да, это произошло. Он делал со мной все, что хотел - включая оральный секс как ты и другие вещи о которых стыдно говорить... Гриша никогда ничего подобного... Было одновременно страшно и приятно, я просто умирала от наслаждения - тебе можно рассказать! - я чувствовала себя беззащитной и полностью его зависимой - а он как зверь пожирал меня и делал со мной все что пожелал... Это была моя фантазия, и она сбылась... Мне тогда было 24 года. Но после этого... После этого было адски тяжело. Я чувствовала себя шлюхой, публичной женщиной, я чувствовала себя отвратительной, низкопробной, грязной... Это было невыносимо, я даже хотела резать вены... И я решила: раз такая - я должна искупить свою вину, я должна жить для мужа, прощать ему все, должна сохранять нашу семью... Но выслушай меня: то что•••

Как всё изменилось... то, что ты делал со мной... Это было нечто невероятное!... Боже мой!... Как ты это сделал, Миша? Почему я просто... ну, меня потрясает каждое твое прикосновение? Ты искусно играл со мной — и эта радость была настолько уникальна, что сравнить ее с чем-то другим просто невозможно... Почему так?