Тупик половых чудес. Алиса в стране чудес порно

Обхватив голову руками, она не отрывала глаз от толстенной книги и слегка раскачивалась, разводя и вновь соединяя ноги, — как обычно делают при интенсивной зубрежке. Иногда девушка распахивала бедра настолько широко, что виднелись трусики из белой полупрозрачной ткани. И мое воображение постепенно разыгралось так, что яйца готовы были вот-вот взорваться, «Эх, — невольно подумалось, — попалась бы она мне в каком-нибудь другом месте, а не в читальном зале этой занюханной библиотеки...»

И тотчас за этой соблазнительной мыслью, расстегиваю ширинку... Девица читает... Кашляю один раз, второй, третий. Читает! Вытаскиваю из джинсов одеревеневший член и снова кашляю. Наконец-то она открывает глаза от книги и смотрит под мой стол... Делаю вид, будто занят конспектом, но чувствую, что возмутительница моего полового спокойствия заерзала, словно под задницей у нее вдруг появилась кнопка. Не спеша прячу свою «проветрившуюся» дубину и ловлю ошалелый взгляд красной, как рак, соседка. Повертев пальцем у виска (этот жест адресовался, конечно же, мне), она встает с места и удаляется в вестибюль, при этом нахально ухмыляясь и покачивая бедрами так, что мой осатаневший от желания стручок терял (вместе со мной, естественно) последние капли разума. «В туалет пошла, — догадываюсь и устремляюсь за ней. — В случае чего скажу, что ошибся!» Ныряю в заведение с буквой «Ж». Кабинки, кабинки... Дверца в одну прикрыта, но не заперта... Толкаю. Она! Знакомые трусики сиротливо свисали с ящичка для бумаги. Девушка отдергивает руку, но разве скроешь, чем она тут занималась?! Молча запираю кабинку и спускаю джинсы:

— Онанизм вреден для здоровья, возьми-км лучше это...

Она сдалась без сопротивления и взяла мой дрожащий член горячей и неумелой рукой.

— Поцелуй его...

Розовые губы девушки коснулись головки, и я, слегка притянув растрепанную головку, погрузил ствол в рот.

— Убери зубы и соси, — приказываю девушке и расстегиваю платье, чтобы снять бюстгальтер.

— Ноги устали, — прошептала она, — и платье мешает.

Абитуриентка (это я сразу же вычислил) слезла с унитаза, сняла платье и аккуратно повесила его. Я обнял незнакомку сзади, схватившись руками за упругие груди, а членом прижался к ягодицам.

— Наклонись!

Она согнулась и уперлась руками в стенку.

— Ты целка?

— Нет...

Мой искренне огорченный член вошел тем не менее по самые яйца. Она тихонько подмахивала и возбужденно дышла. Потом закинула руки за голову и стала гладить мои волосы.

— Кончать куда? — спрашиваю. — Сюда или в рот?

— Лучше в рот.

Пришлось вытащить член из влагалища и повернуть девицу к себе лицом. Ртом она действовала более умело, и по мне разлилась волна приближающегося оргазма.

И вскоре моя дубинушка яростно зафонтанировала. Теперь юная минетчица сосала, причмокивая, и сперма текла по подбородку.

— Фу, как неэстетично!

Девушка достала из кармашка платья зеркальце, платок, быстро вытерла лицо, а потом, конечно же, спросила, вставая с унитаза:

— Тебе хорошо со мной?

— Да... — отвечаю неопределенно, — но как бы мне теперь выйти отсюда?

— Не торопись... Давай покурим?

Она достала сигареты и одну протянула мне. Курили, обнявшись, и я чувствовал, что во мне вновь пробуждается желание — ведь правой рукой она держала сигарету, а левой ласкала мой член и яйца.

— Давай в зад... — вдруг прошептала абитуриентка и швырнула дымящийся окурок в унитаз. — Правда, это несколько выходит за пределы моего обычного репертуара... Ну, да ладно... Говорят, что надо все испытать...

Она помогла рукой, и мой член ворвался в заднее отверстие. «Зубрила» застонала от боли, но сразу же стала подмахивать, все ускоряя движения. А потом схватила мою руку:

— Потри, потри клитор...

Мои пальцы погрузились в мокрое влагалище и уцепились за торчавший оттуда отросточек.

— Так... хорошо... — шептала девушка, дергаясь над унитазом. — Милый мой, умница... О!... Какой кайф!..

Этот оргазм был сильнее прежнего.

— Уходим по одиночке, — сказала она. — Сначала я, потом — ты.

— О'кей, разведай там. Если все чисто — тихонько свистнешь.

— Свистеть не умею, лучше кашляну. Вот так: кха-кха!

Она открыла кабину, собираясь выйти, но в дверях обернулась и сказала, улыбаясь:

— А ты мне понравился, может, еще встретимся? Конечно, не в библиотеке. Тебя как зовут?

— Колей меня зовут, Колей, — зашипел я в ярости, — давай короче, иначе накроют!

— А меня — Олей. Ладно, приходи к восемнадцати в буфет, — она кокетливо улыбнулась. — Договорились?

— Да, да! — завыл я. — Смерти моей хочешь, что ли?

— Ну, пока! — Оля выпорхнула из кабины, и я трясущимися руками закрыл задвижку.

Мне было слышно, как она подошла к зеркалу и раковине, долго там мыла руки, а потом так же долго (или мне показалось?) их сушила. Наконец, завывание сушилки стихло, хлопнула входная дверь в туалет. Я ждал, затаив дыхание. И вот... Снова раздался скрип входной двери, после чего кто-то закашлялся: кха-кха-кха! Я рванулся к дверце кабинки, но громкое цоканье шпилек по кафельному полу остановило меня. «Чужой! Вернее, чужая...»

Заперев кабину, я взгромоздился на унитаз с ногами и сидел как петух на насесте. Цокающие звуки приблизились, затем хлопнула соседняя дверка и через тонкую перегородку донесся шорох: «чужая» задирала подол и стягивала трусы. Снова раздался кашель, потом — характерное журчание... Я был в смятении: мелодичный звук так меня возбудил, что центр тяжести тела резко переместился вверх, и я, потеряв равновесие, чуть не свалился с унитаза. К счастью, в последний момент удалось уцепиться за ящик с бумагой. Пальцы почувствовали что-то твердое, округлое. Зеркальце! Очевидно, абитуриентка забыла.

Задумчиво повертел находку в руках: «Свет мой, зеркальце, скажи...» Ага, стенка кабины не доходит до капитальной стены сантиметров на пять. Как раз щелка для моего зеркальца!

Оно задрожало в моих руках, когда в его овале мелькали расставленные ноги, спущенные до колен трусики, задранная юбка, придерживаемая пальчиками с наманикюренными ноготками. Девушка несколько раз присела — коротко и быстро, чтобы стряхнуть последние капельки с волос. Не меняя позы, вытащила бумажку из ящичка, промокнулась.

Едва она только натянула трусики, решил снять наблюдение, но проклятое зеркальце зацепилось углом за стояк сливного бачка и выскользнуло из дрожащих пальцев! Шуршание одежды в соседней кабинке прекратилось, и «чужая», басовито кашлянув, спросила:

— Светка — это ты, что ли?

Только об одном мечтал я в тот момент — стать (хотя бы на мгновение) женщиной! Тогда можно было бы ответить той, за стеной:

— «Нет, гражданка, вы ошиблись, я не Света». — Или что-нибудь в том же роде, и «чужая» сразу бы отстала. Но, увы, чудес не бывает, а говорить тоненьким голоском не умею — артист из меня никудышный. Так что, думаю, лучше отмолчаться. Может, она уйдет подобру-поздорову. Но я не учел, что молчание можно истолковать и как знак согласия. — Светка! — Соседка до отвращения оказалась настойчивой особой. — Оглохла, что ли? Я же вычислила тебя! Мне Надюха сказала, что ты поссать пошла.

Продолжаю молчать.