Лунные записки. Часть 2: Запоздавшее продолжение от повзрослевшей на полгода девушки. Глава Записки проститутки

Итак, я — вампир. Сейчас я еду в такси с юной девушкой, которая мне очень приглянулась, и рассусоливаю какую-то мутную романтическую историю, вместо того чтобы взять от жизни, ну или смерти, если быть точнее, то, что мне полагается — без романтики, на задворках.

После моих утешительных слов Валерия расслабилась, насколько это было возможно. Когда такси остановилось у новостройки, где я живу, девушка довольно решительно взялась за ручку двери, и мы вышли на воздух.

— Какой красивый дом! А у тебя какой этаж?

— Двадцать второй.

— И даже лифт есть?

Я усмехнулся.

— О, милая, их три!

В лифте наши тела оказались в замкнутом пространстве. Я вдыхал женские духи, приятные с горчинкой, что-то от Живанши, пожалуй, хотя в этом веке они все как из одной бочки разлитые. Вдыхал запах свежего женского тела.

Валерия не смела поднять на меня глаза, и смотрела в пол, хотя в ее голове витало уже то самое любопытство, которое часто отличает страстных женщин от более скованных — любопытство познания мужчины. Конечно, кто-то называет это бл... м, но поверьте старому ловеласу, это несколько иное.

Я открыл дверь квартиры. Моя спутница вошла в темный, отныне абсолютно неведомый человеку мир, — мир, где царил хаос и жажда.

— Включу музыку и немного красного вина, ты не против? — обратился я к даме.

Та кивнула и нагнулась, чтобы снять обувь.

— Замри на секунду.

Вы когда-нибудь снимали с женщины обувь? Попробуйте! Нет ничего более приятного для женских глаз чем мужчина на коленях перед ней, расстегивающий ремешочки, обнажающий ее прекрасные ноги, ласкающий их...

Валерия почти не дышала. Она наслаждалась. Мои пальцы поднялись от стоп к коленям, а мягкая теплая женская рука скользнула по моей щеке, опустилась вниз на грудь и терпение покинуло меня. Я резко выпрямился, подхватил девушку на руки, тело было легкое, как перышко, и понес в слабо освещенную ночником спальню.

— Не торопись, остановись, мне страшно, — шептала она.

— Не могу, — отвечал я, и это была истинная правда. В моих руках разорвалась ткань черного шелкового платья, Лера застыла, пораженная этой киношной сценой, и несколько испуганная.

Я положил девушку поперек кровати, осыпал загорелые ноги, плоский живот Валерии поцелуями, и женское тело вздрагивало, отвечая на мои губы.

Моя тяжелая рука с набрякшими венами очутилась на темном треугольнике трусиков. Плоть была теплая и влажная, пульсировала, на мои поглаживания девушка ответила еле уловимым стоном.

Мне отлично было видно в полутьме лицо партнерши: глаза закрыты, ресницы вздрагивают, губы плотно сжаты. Все лицо было отражением новой и волнующей борьбы инстинкта и разума. Но разуму не пробраться сквозь пелену наслаждения, и я, заключив девушку в объятия, прижимая одним коленом горячий бутон в ее промежности, примкнул к полным зовущим губам.

Сначала мой язык оказался в полном одиночестве, но вот первые неуклюжие движения со стороны Валерии были сделаны, и наши языки и губы слились в едином ритмичном танце. Это было желание, желание выпить другого человека до дна.

Я стал раздеваться сам. Но если рубашку девушка помогла мне снять, и, пораженная видом моих рельефных мышц, припала губами к соскам, даря им ласку с нежностью и забвением, то нечто набрякшее в брюках испугало ее.

— Не бойся, почувствуй его. Погладь.

В голове девушки всплывало что-то нехорошее. Она не могла сопротивляться ласкам и не могла не отвечать на них, но продвижение к кульминации и переход к более активным действиям будили ее разум и самообладание.

— О боже, нам нужно остановиться.

И хрупкая женская рука удержала мои пальцы от проникновения в святая святых, которое я вознамеривался сделать.

— Милая, Лера, я все сделаю как нужно, тебе не будет больно, я позабочусь об этом.

И я сжал ее пальцы, продолжая движение внутрь трусиков. Протест.

Да черт возьми, мне это порядком надоело!

Не обращая внимания на шквал эмоций в чужом сознании и попытки высвободиться из объятий, крики, готовые сорваться с губ моей визави, я навалился на нее сверху и посоветовал:

— Чем больше ты будешь сопротивляться, тем больнее будет. Ты поняла?

Но она не поняла, и непокорное тело стало извиваться подо мной, как у змеи, а ногти впивались в мои руки так, что выступала кровь. От ее зубов я едва успевал уворачиваться. Неопытная девочка, она совсем не понимала, что демонстрацией своей гибкости и ловкости она только подливала масла в огонь.

Член был обнажен, трусики спущены ровно настолько, чтобы грубо войти и разорвать преграду... Моя рука лежала на шее девушки так, чтобы голова была неподвижна, дара речи я ее лишил.

Мое тело горело, жажда рисовала перед глазами кровавые круги. В последний раз я взглянул на бледное лицо моей подопечной и устремился к ее лону...

И вдруг я замер. Моя память, она настойчиво взывала ко мне. И я вспомнил войну. И девочку-соседку, рядом с которой жил когда-то. Когда фашисты пришли за ней, она была из еврейской семьи. И я не смог защитить. Их было восемь. Девочка была одна, она кричала, царапалась, вырывалась, но потом бывший среди них ублюдок-медик что-то ей вколол, и она стала их послушной игрушкой на целых три дня. Вся она ниже пояса было огромной зияющей раной, и, наверное, Бог был к жертве милосерден — после этого она прожила не более трех дней.

Валерия почувствовала паузу в моих действиях. Я ослабил хватку, а затем вовсе убрал руки.

Еще больший страх.

— Черт возьми! — не сдержался я.

Я словно в полусне отошел от кровати и пошел в ванную, где опустил голову под кран и включил ледяную воду. Мне жутко хотелось крови. Но я был себе противен, и это казалось, сравнительно новое для меня чувство.

После ванной я заглянул на кухню и налил в бокал немного красного вина. Не себе. Меня бы вытошнило от алкоголя сейчас, а желудок бы сошел с ума.

Она почти не шевелилась. По щекам ее катились огромные бусины слез. В мыслях — острая боль.

Как же все это мерзко!

Я сел на кровать, девушка слегка отодвинулась, будто это могло защитить ее.

Протянул бокал с вином.

— Вытри слезы, милая девочка. Выпей вина, это немного тебя успокоит. Я не буду тебя трогать.

Ее темные бархатные глаза недоверчиво взглянули на меня. Новые слезы поплыли вниз.

Но вино она взяла и выпила. Бокал безжизненно повис в руке.

Забирая бокал, я на минуту задержался на пальцах и погладил их.

— Не бойся. Ничего не будет. Как только ты придешь в себя, я вызову такси и отвезу тебя куда скажешь. И больше ты меня не увидишь.

Она была в смятении. Да я и сам, признаться. Я никогда не был таким уж славным мальчиком, вспомнить Соню, эту тупую ш... ху, которую мне не было жалко ни на йоту.

Мои мысли прервали громкие рыдания. Девочка больше не стыдилась своего горя, соленая вода текла по щекам вниз, на грудь, на живот, и мокрые дорожки красиво подчеркивали упругую нежную кожу.

Чтобы меня не смущало это зрелище, я достал из шкафа одеяло и накрыл им всхлипывающее маленькое тельце. Потом опять пошел на кухню, нашел столетний пузырек валерьянки, накапал несколько капель в стакан с водой и принес Лере.

Дальше я сидел у окна и наблюдал за Луной. Уловив беспокойные движения своей несостоявшейся жертвы, я понял, что нам пора было расставаться. Я вызвал такси, нашел в шифонере какое-то страшненькое платье, ставшее одеждой для девушки. Никто не проронил ни слова.

Только садя ее в такси у дома, я настоятельно порекомендовал таксисту проводить девушку до квартиры — на мои попытки поехать вместе с нею Лера посмотрела мне прямо в глаза и покачала головой — я все понял.

Вряд ли. Вряд ли она когда-либо это забудет. Я сломал чужую жизнь. А ведь я не человек, я могу контролировать все: себя, свои действия, даже других людей. Но желание ...