Как Иван царевич любовь свою отыскал. Глава Истории про любовь Часть 1

В некотором царстве, в некотором государстве жил был царь Емельян и было у него три сына. Старший — умный, сметливый, знатно болтал на шести заморских языках. Средний — тоже ничего себе, разбирался в делах торговых, в уме шестизначные числа хорошо считал, особенно у него прибавлять и умножать получалось. И только младший — Иван — дубина дубиной. Всё по кабакам шастал, да девок щупал.

И задумал царь Емельян женить своих детей, чтобы потом на должности поставить: старшего на иностранные дела определить, среднего — на торговые, а младшего... Ну, с младшим он потом подумает. Поисками невест за морями не стал царь обременяться: при нонешних делах заграничная невеста нам и не обломится, все иностранные державы от нас нос воротят. Да и вообще, на кой ляд нам девки заморские? Призвал он к себе сыновей и говорит:

— Дети мои милые, дети мои любимые, вот вам каждому по стреле. Ступайте в чисто поле и спустите тетиву. Куда стрела прилетит, на чей двор упадёт, там, стало быть, и невесту вам присмотрим.

Старшие парни — умные да сметливые — батюшке не перечат, о наследстве помнят. А младший, дурень, да и говорит:

— Отец, что ты за хрень придумал? На кой ляд стрелу пускать? Зачем сложности лишние? Ежели ты меня оженить хочешь, так я сей же час Параню приведу.

— Тьфу ты, дубина стоеросовая! — Василий аж с трона вскочил от слов сына. — Параню?! Это не ту ли, что третьего дня я у тебя в покоях в непотребном виде застукал? В чём мать родила в постели твоей пряталась!

— Ну, да, — Иван почесал кудри золотые. — А чего? Сладкая она, — он растянулся в мечтательной улыбке, — сдобная, пригожая, словно каравай свежий. И войти и выйти приятно. Как раз под меня.

— Но-но, — Василий пригрозил сыну пальцем, — Ты мне штучки энти брось! Или ты отцовской воли противишься? — царь с подозрительным прищуром уставился на Ивана.

— Я-то? Не я, конечно, пущу стрелу, чё мне трудно, что ли? Но ежели чё не так, батюшка, то уж не обессудьте, — он развёл руками.

Взяв стрелы и луки, пошли братья во чисто поле, натянули тетивы тугие, стали судьбу пытать. Стрела старшего брата упала на боярский двор, стрела среднего — на купеческий, первой гильдии. Иван зевнул — ночь у него была бессонная, с Парашкой долго кувыркались, потоптался на месте и, зажмурившись, пустил стрелу по ветру. Раскрыл глаза и увидел, что стрела к болоту полетела.

— Тьфу! — Иван смачно сплюнул. — Ну, я так и знал! Старый дурень из ума выжил. Вот кого я ему сейчас из болота приведу? Кикимору али ещё чудо-юдо какое? Ну, а чё делать-то? Стрела золотая, с алмазным наконечником, ежели не верну к вечеру, отец из стипендии стоимость вычтет. Скупердяй старый!

Нечего делать, пошёл Иван к болоту. Долго бродил. Вот уж солнце к закату покатилось. Нет нигде стрелы! Стал он подумывать обратно ни с чем воротиться. Но решил ещё вокруг оглядеться. И вдруг видит — вот она его стрела, лежит на кочке. А со стрелой рядышком сидит жаба. Буро-коричневая, мокрая, бородавками покрытая.

— Ага! Как мы и думали... — пробормотал царевич. — Ну чё, зелень пузатая, отдавай стрелу мою, — пошутил он.

— Бери, Иван, — вдруг ответил ему кто-то.

Парень огляделся. «Вот что значит с похмелья да с гулянки по болотам шариться, — подумал он. — Послышится же такое. А всё отец с дуростью со своей!».

— Нехорошо, Иванушка, батюшку родного ругать, — опять прозвучал тот же голос. — Он тебе добра желает.

— Бляааа, неужто горячка у меня? — подумал в страхе Иван, повертел головой, кудри взлохматил. — Не, надо завязывать с зельем хмельным.

— Не волнуйся, всё с тобой в порядке. Это я с тобой разговариваю, — успокоил голос.

— Ты? Это кто же? — Иван стал озираться по сторонам.

— Да жаба, что рядом с твоей стрелой сидит.

— Жаба? — Иван уставился на бородавчатое существо, сидящее на кочке. — Ты что ли?

— Да, я, — существо моргнуло круглыми глазищами.

— Ну, дела! — протянул Иван, наклонился и взял стрелу. — Спасибо, — парень поклонился жабе. — Пойду я.

— Постой, Иванушка! — остановила его жаба. — Меня с собой бери. Я же невеста твоя.

— Ты? Невеста?! — Иван ошалело уставился на неё. — Неее, у меня на тебя и не встанет, — твёрдо заверил он. А ежели и попытаться, я ж тебя порву...

— Порвёшь? — переспросила жаба.

— Ну, да, вот смотри, — Иван спустил штаны и продемонстрировал ей свою гордость.

Огромный ствол, сейчас спокойный и поникший, поражал размерами.

— Что ты? Что ты, Иванушка?! — жаба попятилась. — Не об этом сейчас разговор. Для таких дел у тебя Парашка есть. А я так, для порядка. Чтобы батюшке угодить.

— Неее, — протянул парень, — не могу я так... Я, ежели женюсь, то по-настоящему. Что б и душа, и тело жёнушку хотели...

— Ах, Иван, Иван, — жаба покачала головой, — ты бы с братьев пример брал. Думаешь тощую и носатую дочь боярскую хочет твой старший брат Фёдор? Или жирнячку, глупую купеческую дочь хочет твой второй брат Онисим? Нет, не хотят. Но женятся, чтобы отца порадовать. Ведь он не просто отец, а царь-государь. Он чего доброго и осерчать может, репрессии устроить, содержание урезать.

Иван хотел было возразить, что жаба — это даже не толстячка, дочь купеческая и не уродина, дочь боярская, но... не стал обижать жабу. Всё же женщина она. Каково ей, бедной, в бородавках-то? Вот интересно, она девка или как?

— Не думай, Ваня о глупостях, — словно прочитав его мысленный вопрос, попросила жаба. — Бери меня в карман, да ступай домой. Вечер уж наступает.

Вернулись они домой во дворец. Посадил Иван жабу на окошко, а сам спать завалился.

***

— Ваня, Ванюша, посмотри-ка, что у меня есть для тебя, — смеющимся голосом звала Парашка, то и дело приподнимая широкий подол сарафана.

Иван подскочил, схватил её за талию и притянул к себе.

— И что же тут у тебя?

— А ты посмотри, — захихикала девка, жарким шёпотом проговорила ему в ухо.

Иван быстро завёл руку ей под юбки. Мать честная! Без портков! Бёдра жаркие зовущие, а между ними — вот рука уже сама плывёт туда — лоно влажное, горячее. Иван быстро юркнул туда пальцем. Второй рукой стал мять её груди. Эх! Парашенька! До чего же перси твои сладкие! Язык так и танцует по ним, губы так и ласкают пышные округлости. А девка, хихикая, стягивает с него штаны и с готовностью подставляется под его торчащий ствол. Шепчет сладко: «Ваня, Ваня, войди в меня, погладь рукавичку изнутри...»

И только Иван хотел исполнить просьбу ласковой Парашки, как услышал другой голос.

— Ваня, Ванюша! — звал голос издалека. — Проснись, милый! Пора!

Отогнав сладкое видение Парашкиных прелестей, царевич очнулся от удивительного сна. На окне сидела толстая жаба и звала его.

— Пора нам. Сегодня свадьба.

— Тьфу, ты, зелень бородавчатая! Не дала сон доглядеть! — проворчал Иван. — Да куда же такую тебя поведу? Ты в зеркало-то глянь? — он сел на кровати.

— Не кручинься, — успокоила жаба. — Как-нибудь всё устроится.

— Не хочу я как-нибудь! — Иван вскочил, откидывая одеяло.

— Ах, Ванюша, ты бы хоть портки надел, — заметила жаба, — негоже перед невестой в таком виде быть, — укорила она, отводя взор от голого тела парня.

А царевич был молодец что надо. Девкам люб. Косая сажень в плечах, мускулистый живот, ноги длинные да крепкие, зад, что твой орех — не расколешь, руки сильные, с большими ладонями — облапит так, что дух у девки захватит. Ну, а между ног торчком стояло то, знатное, что показывал он жабе на болотах. После сна про Парашку стояк у Ивана был мощный. Впрочем, как обычно по утрам.

— Да пошла ты! Тоже мне, невеста! Чего мне с этим-то делать? — Иван указал на свой торчащий ствол. — Штаны тут дела не спасут. Не щитом же мне прикрываться...

— Ладно, ладно, Ванюша. Помогу я тебе, — успокоила жаба и добавила: — Если ты не побрезгуешь язычком моим.

— Чего?! — Иван с изумлением уставился на неё.

— Ну, да... то самое, — жаба моргнула....