Пожар

Пожар выдался ужасный! Выгорел почти весь подъезд в многоэтажке, много жертв, погибших, раненых. Мне, повидавшему многое, и то было не по себе, хотя работаю спасателем почти 20 лет, казалось бы, ко всякому привыкнуть должен. Сегодня смена не моя, я на выходном был, но полыхнуло в квартале от моего дома, вот и примчался из дома в чем был, в джинсах, кроссовках да старенькой армейской куртке-песчанке. Дело даже не в профессиональном долге, но нельзя вот так просто сидеть и наблюдать из окошка как чей то дом горит, по крайней мере, я так не могу.

Наши наряды уже работали на месте, но сил не хватало, всё по старой схеме: все подъезды к дому заставлены легковушками, две пожарки еле втиснулись и всё... другим уже некуда...

Тушить закончили к семи вечера, я к тому времени был сам не свой от усталости и напряжения, и больше всего хотелось просто побыть одному. Когда понял, что дальше и без моей помощи справятся, то сразу домой не пошел, приметил неподалеку гаражи какие то, деревья и лавочку самодельную, вот туда и направился, сначала в укромном уголке малую нужду справил, а то ведь не до этого даже было.

А потом на лавочку плюхнулся, спиной облокотился (благо она со спинкой была), вытянул уставшие ноги и закурил. Прикрыл глаза, мыслей в голове не было, только белые вспышки перед глазами, но такое у меня всегда, когда много с ярким пламенем дело имеешь. Все мышцы ломило, саднили сбитые пальцы, разгоряченное тело начало остывать, потом появился легкий озноб. Но это нервное, это всегда так, отходняк, как на войне после боя.

Я отбросил окурок и с силой сжал виски, ужасно раскалывалась голова! Но это пройдет, все проходит, а уж головная боль подавно.

— я присяду?

Я вздрогнул от неожиданности: забылся в своих мыслях, отключился от реального мира. Рядом со мной, на лавку присела девушка (или женщина, это ведь кому как, но я решил что 30 ей уже есть а 40-ка еще нет). Это была одна из погорелок из того злополучного дома. Мельком оглядев ее я понял, что выгляжу не лучше. В нормальной жизни, думаю, она была красивой женщиной, но сейчас, конечно выглядела ужасно. Лицо перепачкано в саже (как и у меня), волосы растрепались, джинсы разодраны на коленях, на плечи была накинута чья то куртка явно с чужого плеча (кто-то позаботился). В руках она цепко сжимала небольшую сумочку (наверное все что успела вынести, документы, деньги, ценности — подумал я). Взгляд ее ничего не выражал и был направлен в одну сторону, в какую-то невидимую точку в центре двора. А еще ее, как и меня начинала бить крупная дрожь (отходняк).

— как вы себя чувствуете?, — опомнился я, придвинулся ближе пытаясь обратить на себя внимание, поймать взгляд.

— нормально, — однозначно ответила она бесцветным голосом, не выражающим никаких эмоций.

— закурите?

— нет.

Я вновь прикурил от дешевой зажигалки, затянулся, и даже вроде дрожь в теле немного поутихла.

Я знал, что там произошло, сам все видел своими глазами, и уж догадывался, что у нее на душе. Знал, что обязан помочь ей, предложить отправить ее во временное убежище, где разместили погорельцев, там уже вовсю работали психологи, был ночлег, еда, тепло.

— Вам, наверное, нужна помощь, я спасатель, я выясню кто может отвезти Вас центр для пострадавших от пожара...

Она вздрогнула от этих последних слов.

— не надо, — она устало помотала головой, — мне ничего не надо.

Я дотронулся до ее руки, она никак не отреагировала, рука ее была ледяной.

Я накинул ей на плечи свою куртку, поверх другой, уже кем-то накинутой, не велик утеплитель, но хоть что-то.

Присел перед ней на корточки, и принялся растирать ее руки, пытаясь поймать ее взгляд.

— вы говорите, вам нужно говорить, выговориться, не держите в себе, вы сильно пострадали? Ваша семья?

— все хорошо у меня, — но при этих словах на лице у нее заиграла какая-то глупая и холодная улыбочка.

— я вот только вчера мужа с сыном в отпуск отправила, только вчера, как чувствовала. Они в безопасности, все в порядке. А вот у Лены, вот у нее плохо все, нету больше ее, и семьи ее и детишек, все-все погибли!

Она говорила в никуда, ни мне, ни себе, в никуда.

— а я, вот чудом выбралась, спала я, ничего не слышала, не видела, пока пожарные дверь не выломали, а так бы и не проснулась, наверное. Вот что успела вынести (протянула мне сумку), все и осталось.

— у Вас есть к кому пойти? Где временно остановиться? Я могу отвезти Вас или позвонить кому-то.

— Да... Есть... Сестра... Но я не хочу... Ничего не хочу... Никуда не хочу... Тут мой дом... Был... И нету. Был! И нету., — ее голос стал срываться на дрожащий шепот.

И вдруг, впервые за все время, ее мутный взгляд сфокусировался на мне, стал осознанным, определенным. Она сползла с лавки и встала около меня на колени, лицом к лицу, я все это время держал ее руки, которые уже начали согреваться, но она высвободила их, провела мне по лицу, по волосам и вдруг, неожиданно для меня обхватила мою голову и впилась в мои губы поцелуем. Я первые мгновения был обескуражен, так и стоял на коленях, беспомощно опустив руки вдоль туловища, но ясность мысли вернулась, и я попытался мягко отстранить ее, сложно было определить что у нее в голове и на то она вообще способна в таком состоянии. Но она оказалась очень сильной, другими словами мягко отстранить ее не получилось, пришлось бы делать это с применением силы, а я не хотел так, она была не в том состоянии, чтобы делать ей сейчас что-то грубое.

Я решил подыграть ей, обнял ее и стал отвечать на ее поцелуи с той же неистовостью, с какой она затеяла всю эту игру. Она начала постанывать, придвинулась ближе ко мне и села таким образом, что ее ноги оказались между моими, промежностью она стала ерзать по моей ноге, повыше колена. Я и сам потерял голову, возбудился и чувствовал сильную эрекцию.

Возможно, кто другой на моем месте подумал бы что она просто свихнулась, или какая больная извращенка, что после случившегося жаждует секса.

Но я с таким уже сталкивался. На войне. Это называется «синдромом жизни» или «Славой Жизни»...

— я хочу тебя, возьми меня прямо сейчас, слышишь?, — прервала она поцелуй, а ее руки уже тянулись к моей ширинке и когда я попытался ей помешать, прошипела, — убери руки!

Глаза ее горели какой-то безумной яростью, нечасто можно увидеть такие глаза у женщины, но если уж видишь, лучше не препятствовать.

Наконец она справилась с молнией, и напряженный член выстрелил из тесных джинсов, словно зековский нож-выкидуха. А она тем временем скинула с плеч две куртки (мою и чужую) и задрала свою просторную футболку, обнажив груди, призывно белеющие в сумерках, положила поверх них мои руки, призывая своими пальцами сжать их, что я и сделал, от чего она вскрикнула и захрипела «Еще!»

— возьми же меня, прямо сейчас, ну же, миленький, умоляю тебя, возьми же!, — руки теребили мой член, а тон беспорядочно менялся с молящего на требовательно-приказной и обратно.

Я взял ее за руки, и вместе с ней поднялся с земли, затем подвел к краю лавочки, развернул к себе спиной и жестом наклонил в поясе. Она прогнулась в спине и облокотилась руками на лавку. Я расстегнул ее джинсы и резким движением сдернул вниз вместе с трусиками до самых колен. Проведя между ног внешней стороной ладони (мне подумалось что там ладонь более чистая) почувствовал между припухшими и слегка раздвинутыми губками что она очень мокрая там и горячая. От моего прикосновения она вздрогнула и нетерпеливо призывно застонала.

Мне осталось лишь направить член в призывную лунку и войти резким движением, вызвав ее громкое «Ох-х!».

Я знал что я делаю И я тоже не извращенец. Просто бывают в жизни такие моменты. Не у всех конечно, и слава богу, но если уж бывают, то в такие моменты хочется кричать «Слава Жизни!». Не знаю, как объяснить это с медицинской или психологической точки зрения. Поэтому могу лишь по-солдатски. Это может быть на ...