Месть бывшей. Часть 2

Опустив голову и стараясь не встречаться ни с кем взглядом, я быстрым шагом прошел по короткому коридору от кабинета нового управляющего до туалета. Слава богу, он был пуст. Я поглядел на себя в зеркало — вид потрепанный, но жить можно. К счастью, на мне была серая рубашка и на ней не были заметны следы от туфель моей бывшей девушки, еще пару минут назад использовавшей меня в качестве коврика для ног. На лице есть несколько красных отметин, и следы грязи, но до синяков и рассечений дело не дошло. Расстегнув ворот рубашки, я быстро оглядел себя: на груди появилось несколько царапин от Олиных острых каблучков. Придется придумать, как их объяснить моей жене Насте. Но в остальном все было более или менее. Я наклонился было к умывальнику, чтобы сполоснуть лицо и рот, но вовремя остановился, вспомнив Олин приказ: «Я хочу, чтобы эта сучка ощутила вкус грязи с моих туфель на губах». В голове пронеслись яркие картинки того, как я ползал по полу перед ногами своей бывшей девушки и лизал ее туфли, умоляя меня простить за то, что ее бросил. Успокоившийся было член в джинсах снова начал подниматься, и я помотал головой, отгоняя эти мысли. Застегнув и заправив рубашку, по возможности, придав себе «товарный» вид, я вышел из туалета и таким же быстрым шагом прошел в свой кабинет. Для того, чтобы попасть к себе, мне пришлось пройти через всю комнату нашего отдела. Большая часть сотрудников работали (в дни кризисного управления работа всегда идет особенно бурно), склонившись к своим мониторам, и не обратили на меня никакого внимания. И только Леночка, прозванная мной за глаза «тупой звездой отдела», естественно, подскочила ко мне, не дав пройти и середины пути.

— Ой, ну что там, Николай Александрович, Вы же у нее были? Говорят, та еще стерва! Что-то Вы неважно выглядите... Нас увольняют? Всех? Руководство отдела меняют? — затараторила она, без тени тактичности. Леночка, молоденькая смазливая блондинка с длинными ногами, аппетитной попкой и повадками завсегдатая гламурных клубов, не очень умела и совершенно не любила работать. Зато она прекрасно умела подмазываться к начальству, располагая к себе кого ласковым словом, кого смазливой внешностью, а кого, наверняка, и чем «по-серьезнее». Не знаю уж, кто там в руководстве куда и как ей покровительствовал, но я был уверен, что лично ей антикризисная реструктуризация никак и ничем не грозила. Ей всегда удавалось держаться на хорошем счету и выходить сухой из любых корпоративных передряг. А зря, ее бы я уволил первой — толку от нее было немного, день она проводила преимущественно в соцсетях, разговорах по телефону с какими-то подругами и друзьями и шатанием по всему офису в поисках того, с кем бы поболтать и пофлиртовать. Я ее недолюбливал, и она это знала. Еще, похоже, она знала, что после моих многократных попыток ее уволить, перевести в другой отдел или хотя бы просто заставить работать, меня вызвали к руководству и порекомендовали не поднимать больше этих вопросов, выделив взамен еще одного специалиста и бюджет на технику. Посчитав это достойной платой за терпение, я старался просто свести все контакты с Леночкой к минимуму, расценивая ее как, своего рода, офисную мебель.

— Все в порядке, пока ничего не известно, продолжайте работать, — громко сказал я, больше для всех остальных, нежели для нее. Я попытался ее обойти, но Леночка застыла в узком проходе на пути к заветной двери в мой закуток между столами сотрудников. Она стояла скрестив руки на груди и внимательно меня разглядывала, на ее личике отражалась тень сложного мыслительного процесса. Наконец, скорчив гримаску некоего понимания, она подмигнула мне, отходя в сторону и повторив:

— Не важно вы выглядите, Николай Александрович.

— Угу, спасибо, Лен, — буркнул я, проходя мимо нее. Стараясь не встречаться с ней глазами, я скользнул взглядом по ее ногам. Лена была одета в достаточно короткое летнее платьице, щедро открывающее взгляду длинные загорелые ножки, увенчанные легкими босоножками на высокой пробковой платформе, открывающими тонкие пальчики с аккуратным темно-вишневым педикюром. «А ее ножки тоже было бы приятно лизать» — мелькнула у меня в голове мысль, потянувшая за собой цепочку картинок: я стою перед Леной на коленях и прошу прощения за то, что плохо к ней относился; я вылизываю пальчики ее ног аккуратно покрытые этим сексуальным темно-вишневым лаком; Лена смеется, запрокинув голову, и раздвигая ноги приказывает мне полизать ей перед глазами всего отдела... Стараясь шагать уверенно, я мотнул головой, отгоняя эти мысли и пытаясь успокоить снова поднимающийся член. Чувствую, вечер и ночь будут тяжелыми. Открывая дверь к себе, я все еще ощущал спиной ее сверлящий взгляд.

Очутившись у себя в кабинете и плотно закрыв за собой дверь, я уселся в кресло и откинулся на спинку и закрыл глаза, пытаясь наконец расслабиться. Пульс и дыхание понемногу успокаивались, но зато сексуальные сцены, проносящиеся перед глазами стали еще более яркими и унизительными. Незаметно для себя начав поглаживать через джинсы свой пенис, я представлял, как стою на коленях голый перед всем женским коллективом компании (ладно, не перед всем, только перед самыми красивыми девушками), а Ольга заставляет меня подползать на четвереньках к каждой из них, целовать туфли и просить прощения за все плохое, что я когда-либо делал. Девушки смеются, пинают меня, топчут, вытирают о меня подошвы и царапают каблуками кожу, а я продолжаю целовать и лизать чьи-то туфли, умоляя простить... Вовремя спохватившись, что я так могу кончить в штаны, а делать мне этого категорически нельзя, я резко встал с кресла. «Черт, да что такое со мной вообще творится?» — думал я. Не могу сказать, чтобы я чурался своих фантазий, но обычно у меня не было столь ярких и столь унизительных сцен перед глазами. Конечно, случалось, что я вспоминал Ольгу, вспоминал какого это было заниматься с ней сексом...

Но не припомню, чтобы когда либо мне так сильно хотелось... обслуживать ее. Да, пожалуй, это самое подходящее слово для определения того, чтобы мне сейчас хотелось для нее делать — обслуживать ее, ублажать, выполнять приказы, целовать и лизать ее ноги, обсасывать пальчики на ногах, ползать перед ней на коленях, валяться ковриком, о который она вытирает туфли. Мне хотелось вернуться к ней в кабинет и снова умолять о том, чтобы она простила меня, чтобы позволила вылизать ее киску, чтобы она позволила мне каждый день приходить к ней и вылизывать ее туфли. Мне хотелось, чтобы она унижала меня и причиняла боль, топтала, била, хлестала по лицу — я бы счел это своего рода искуплением за ту боль, которую ей причинил я. И мысль о том, что мы уже несколько лет как расстались, что дома меня ждет жена, которой я никогда раньше не изменял, что это было бы унижением не только для меня, но и для Насти, только придавала остроты и пикантности мои желаниям.

Походив немного по кабинету, стараясь успокоиться и дожидавшись, пока мой член снова опадет, я сложил ноутбук, забрал сумку и вышел. Сказав на прощание всем, что у меня срочная встреча и со всеми вопросами мне можно звонить на сотовый, я прошел по общей комнате отдела и направился к выходу из здания. По пути мне никто не встречался — было часа четыре, и все усердно работали. Но я все равно бы не смог сосредоточиться, к тому же Ольга дала мне четкие инструкции на этот счет.

Всю дорогу до дома я пытался сообразить, как мне объяснить Насте появившиеся на груди царапины и вообще как себя вести, чтобы она ничего не заподозрила. Но мысли мои то и дело возвращались к произошедшему в Олином кабинете, и мне все сильнее и сильнее хотелось продолжения. Я бы много отдал бы, за возможность прикоснуться губами не только к туфелькам своей бывшей, но хотя бы к нейлону ...