Волчий хутор (военный хорор). Часть 1 (окончание)

Русские идут

Проливной дождь размочил всю вокруг землю. В мгновение, превращая ее в сплошную грязь. Он лил и лил с небес, не переставая, ни на минуту. Еще в ночной темноте он напоил своей теплой летней водой всю окрестную местность, громыхая громом и полыхая яркими молниями над болотным лесом и Волчьим хутором. Огромной черной тучей гроза повисла над речкой Березиной и Снежницей.

Ручьи быстро текущей воды, полились с крыш сельских домов, с шумом падая на мокрую скользкую теперь глинистую землю.

Дождь. Летний теплый дождь. Он обливал с небес водой крыши домов и огороды Снежницы. Он лился всей своей массой на головы фашистов и заливал им всю технику. Они были в ловушке. Их танки увязли теперь в своих капонирах в огородах селян, утонув еще глубже в сырой огородной рыхлой земле. Это была большая ошибка немцев. Теперь они не могли даже сдвинуться с места и маневрировать. Да еще в слабом утреннем рассвете, под проливным дождем. Грохот грома и сверкание молний заглушали выстрелы канонады орудийных выстрелов на прифронтовой полосе, и заглушал наступление русских вооруженных сил в сторону деревни Снежницы.

Молния ударила в выставленную антенну связи рядом с комендатурой и грохот напугал Хлыста и Любаву Дронину. Они оба от испуга подлетели, и о дальнейшей любви уже не было речи. Они подскочили к окну, но в темноте раннего утра ничего не было видно со стороны там, где был удар молнии, только дым и горящая антенна связи. Она словно взорванная упала, оплавившись от высоковольтного разряда молнии, и напугала охранявших комендатуру фельтфебеля и солдат немцев. Те громко что-то на своем языке закричали как ненормальные. Любава Дронина глядя на сидящих и притихших прижавшихся двух на окне амбара голубей с перепугу перекрестилась.

— Че крестишься?! — подколол ехидно Любаву Хлыст — Крещеная что ли?! — он засмеялся ей в лицо.

— Боюсь просто — вымолвила, тихо и испуганно одеваясь быстро она — Бог все,

таки, есть.

— Бог говоришь есть! — Хлыст снова съязвил Любаве — Бог есть! Нету, ни хрена, поняла дура! Если б был то не было сейчас этой войны и я бы не был полицаем. И нас бы в этой комендатуре не было! — он уже зло ответил громко ей. Собирай монатки и проваливай! О Боге вспомнила, когда гром ударил! Шлюха деревенская! Пошла вон!

Он, было, открыл ей дверь, но потом поймал за руку — Ладно, подожди, пока дождь стихнет — Хлыст, вдруг быстро успокоился. Он смотрел в залитое непрерывным дождем окно комендатуры и на галдящих возле крыльца немцев. Хлыст тоже что-то предчувствовал. Что-то неладное. Чутьем его природа не обидела, и он ощущал приближение скорого возможного конца

всему. Ожидалось наступление Советских армий по фронту и в частности здесь. И он думал о том, как бы, если, что спасти свою в этой суматохе шкуру.

Да и немцы не на шутку вдруг именно сейчас перепугались. Сама природа сейчас была не за них и это они все уже давно знали. В этих лесистых белорусских местах все время что-то происходило. То пропадали их сослуживцы. Причем бесследно. То эти партизаны. Вот уже третий год долбят их, то хвост, то в гриву. А тут еще танки окапывать заставили, и понятно ожидается скоро наступление. Только откуда и куда никто из ближнего командования не знал. Вот фрицы и были все время на ушах и шарахались ото всего.

Тут еще эта гроза и дождь. Дождь словно из ведра. И молнии.

Прыщ соскочил тоже с постели и не обнаружил Любаву в их доме. Он позвал ее, но все бес толку. Ее не было дома.

Он выскочил под водоотводный дождевой козырек дома над дверью и стал кричать в дождь, зовя предавшую его, как и любого бы другого подругу Дронину. Он вернулся в дом и стал надевать одежду, собираясь на ее поиски. Прыщ любил Любаву Дронину, а вот она его нет и ей он был безразличен. Прыщ выскочил под дождь из дома и по грязи поплелся в сторону комендатуры. Он подозревал свою подругу в отношениях с Хлыстом, и вот решил поймать ее на месте, уличив в измене.

В это время на окраине деревни Снежницы показались из стены летнего теплого утреннего грозового ливня партизаны. Первые. Это была разведка.

Она была со стороны размоченной дождем дороги и въезда в деревню. И как раз напротив колхозного заброшенного со старым, почти сгнившим истлевшим сеном амбара, в котором сидела Варвара Семина и Пелагея Елагина.

Партизаны осторожно и аккуратно не спеша прошли по высокому и мокрому пригнутому к земле ливнем бурьяну прямо к амбару с пленницами и их детьми. Вдоль бревенчатой стены, они, прижимаясь к ней и пригибаясь по-прежнему, дошли до угла к его фасаду с невысоким деревянным из досок настилом под въезд сеновальной телеги для скота.

Там под большим дождевым козырьком у самых дверей или, говоря точнее ворот амбара, стояли немцы. Охрана пленниц. Фельтфебель и трое немцев автоматчиков с карабинами и автоматами. Они охраняли двух деревенских женщин с их детьми.

За воротами послышалась какая-то возня и шорох и Варвара открыла глаза. Она уснула и не помнила даже сама когда, думая о завтрашнем. Она толкнула вбок Пелагею и та подскочила, чуть не вскрикнув с испуга прижав к себе детей.

Дверь амбара тихо и осторожно заскрипела на ржавых петлях, и кто-то заглянул внутрь.

— Эй — тихо послышался чей-то мужской голос — Вы тут все живы?

Пелагея чуть не закричала от радости, забыв обо всем, но Варвара закрыла ей рот рукой.

— Кто вы? — спросила она — Партизаны?

— Они самые — опять им тихо ответил голос из-за двери — Разведка. Мы вас выручать пришли.

Варвара поднялась на ноги и к ней как к наседке прижались все ее дети как цыплята.

Человек вышел из-за двери и пошел в сторону Варвары.

— Собирайтесь — он продолжил им говорить — Пора улепетывать отсюда. Скоро по дороге здесь пойдут наши танки.

Варвара затряслась от радости и бросилась вместе с детьми к человеку.

Это был ее Савелий. Савелий Семин. Он пришел за ней. Ее муж. Живой и невредимый. Он был в маскхалате разведчика. За ним вошли еще двое, то были его видимо, товарищи по службе.

Варвара повисла, целуя Савелия на его шее, и зарыдала. Его облепили его дети. Тут же поднялась и Пелагея с детьми, и тоже подошла к Савелию, глядя со слезами на него и Варвару и на других советских солдат.

— Ну, все! Все! Хватит Варенька, хватит! — сказал Савелий — Пора бежать отсюда, пока все не началось! — он обнял Варвару и накрыл брезентовым плащом вместе с детьми и вывел на порог амбара. Следом за ними вышла и Пелагея с детьми. Ее и детей также окутали спецодеждой разведчиков от проливного дождя и вывели другие солдаты из амбара на свободу.

Никого на пороге уже не было. Никого из охранявших их немцев. Их по-тихому сняла разведка и выбросила за амбаром еще теплые безжизненные трупы.

На пороге под навесом стояли еще несколько лесных партизан. Они были, видимо, в помощь выделены пехотной разведке.

Они присоединились к бежавшим и вместе с ними покинули под проливным дождем колхозный амбар.

Беглецы пересекли дорогу, по которой выдвигались Советские войска на Снежницы, буквально перед ними и ушли в лес навстречу партизанскому отряду, идущему с правой стороны деревни.

Вскоре они были в самом лесу среди спасительных деревьев и еще покрытого утренней темнотой и грозовой тучей неба.

***

Спугнув сидящего на ветках мокрого от дождя притихшего поутру филина, партизаны вышли из леса с противоположной Волчьему хутору стороны деревни. Прямо под проливным дождем. По лесной грязи и тропинкам. Сбивая с сырых лесных кустов всю воду и промокшие до костей партизаны, тащили за собой пушки сорокопятки на конной упряжке и станковые пулеметы с правого края по направлению на Снежницы. Они готовились к наступлению и освобождению белорусской деревни от фашистов.

Многочисленный боевой и хорошо вооруженный отряд рассредоточился по всей окраине деревни.

Люди пришли мстить за гибель своих и за сожженные карателями села. Именно здесь они хотели отыграться ...